Образ монстра в романе

Философские контексты романа «Франкенштейн, или Современный Прометей» представляют собой достаточно сложный и неоднородный по содержанию эстетический феномен: его двойственность проявляется на уровне персонажных пар, часто выступающих как единое целое [19, с. 65]. Основной конфликт разворачивается между Виктором Франкенштейном, в котором сильно «революционное, прометеевское, начало» [18, с. 98], и его созданием, чей образ мы рассмотрим подробнее.
Очевидно, писательница размышляла над тем, что бы произошло с Богом, или с идеей о Боге, этой загадочной силой, стоящей за всеми явлениями природы. Преследуемая этими мыслями, Мэри в своём повествовании переключилась на точку зрения создания. Она ни разу не назвала его чудовищем, отказываясь поддерживать предрассудки Франкенштейна и предлагая читателю составить свое собственное суждение о поведении создания Виктора Франкенштейна. Отвергнутое людьми, оно страдает от одиночества и решается найти « отца». Однако молодой ученый отталкивает «сына», как когда-то Уильям Годвин отрёкся от собственной дочери [8].
Таким образом, личный опыт и переживания Мэри Шелли превратили роман из «страшной истории» в сложное психологическое исследование

. «Франкенштейн» – не просто история гениального учёного и его изобретения; это история о том, что происходит после акта создания. Каковы будут последствия? И, самое главное, что произойдет с покинутым творением? Мы сами создаем чудовищ, говорит писательница [там же].
Возвращаясь к идее просветительского романа, рассмотренного в предыдущем параграфе, отметим, что чудовище наделено тремя естественными качествами:
1) чувством сострадания («…доброта тронула меня. По ночам я обычно похищал у них часть запасов, но, убедившись, что им это в ущерб, я перестал так делать… я нашел способ помогать им… я стал по ночам брать его орудия… и приносил им запас на несколько дней» [26, c. 132]);
2) чувством стыда («сперва я отпрянул, не веря, что зеркальная поверхность отражает именно меня, а когда понял, как я уродлив, сердце мое наполнилось горькой тоской и обидой» [26, c. 134]);
3) чувством красоты («я любовался красотой обитателей хижины – их грацией и нежным цветом лица…» [там же]).
Однако в процессе воспитания создание приобретает отрицательные качества: жестокость, ненависть, мстительность, коварство, – и винить в этом необходимо общество