Прозаический перевод поэзии

Деформация формы может использоваться при переводе поэтических текстов. В доказательство сказанному проведем анализ стихотворений У. Б. Йейтса “The stolen child” (Похищенный \ Похищенное дитя) [35] и “The Song of Wandering Aengus” (Песня скитальца Энгуса) [36].
Анализируемое стихотворение “The stolen child”, датируемое 1889 годом, и опубликованное в первом сборнике поэм “The Wanderings of Oisin and Other Poems”, представляет собой интерес в динамике перевода, которую можно проследить, используя переводы Г.М. Кружкова, а именно: “Пропавший мальчик” (1995), “Потерявшийся малыш” (1999), “Похищенный” (2001) и Анны Блейз “Похищенное дитя”. Динамика видна уже из разницы в самих названиях стихотворений, что имеет определяющее значение для этого стихотворения.
Сравним три перевода разных лет Григория Кружкова и рассмотрим их особенности и динамику изменений, а также сравним их с переводом А. Блейз:
Все три перевода стихотворения Г. Кружкова начинаются одинаково, различия начинаются с рефрена (один или несколько повторяющихся стихов, замыкающих строфу или группу строф в стихотворении или песне). В стихотворении 1999 г. переводчик меняет ласковое “Малыш” на нейтральное слово “Дитя” и меняет конструкцию предложения на императив: вместо “идем” – “иди”. Как можно заметить, в первом варианте перевода “рассказчиком” выступает фея, которая зовёт мальчика вслед за собой, в то же время, напевая ему песню, тем самым завлекая его в этот “мир”, где он не сможет познать “слез и бед”. В оригинале же несколько иная подача, читатель не может наверняка сказать, кто именно зовёт ребенка. К тому же, вовсе нет никакого намёка на какую-либо песню в оригинале, поэтому в переводах 1999 и 2001 годов Г. Кружков меняет 2 и 3 строки рефрена, тем самым приближаясь ближе к оригинальному тексту.
Кружков (1995) Кружков (1999, 2001) Оригинал
О малыш, идем скорей В край чудес, в долину фей
За манящей песней вслед –
Ибо в мире человечьем слишком много слез и бед. О дитя, иди скорей
В край озер и камышей За прекрасной феей вслед –
Ибо в мире столько горя, что другой дороги нет.
Come away, O human child!
To the waters and the wild
With a faery, hand in hand,
For the world's more full of weeping than you can understand.
Говоря также о первой строфе нужно подчеркнуть то, что Кружков убирает название “Sleuth Wood” (Слейтвуд), которое сохраняется в переводе Анны Блейз, и оставляет лишь “болотистую глушь”, соотнося место с его обитателями (цаплями и сонными крысами, которые так же в переводе объединилась в один образ – сонных цапель). В переводе Анны Блейз прослеживается большая схожесть с оригиналом по своей структуре, переводчик оставляет “тонущие склоны”, “цапель, пугающих водяных крыс”. В отличие от Кружкова - /Красной краденой малины, оставляет вариант “cherries” (вишни) /Вишен краденых, румяных (А. Блейз), что эквивалентно оригиналу. Начало каждой строфы со слова “Where” в оригинале передается переводчиками по-разному, Г.М. Кружков использует указательное наречие “Там”, А. Блейз сохраняет “Где”. В данном случае вариант Г.М. Кружкова видится более удачным в плане передачи образа “мистического места”, о котором говорится в стихотворении – когда человек слышит “Там” (противопоставляется “здесь”), он воспринимает это как что-либо далёкое, возможно, что даже недостижимое, что очень тесно коррелирует с образом того места. В свою очередь “Где” имеет меньшее значение недостижимости или мистицизма.
Во второй строфе Г.М. Кружков пытается сохранить, как и в оригинале, структуру строки (1995, 1999) /Where dips the rocky Highland (Там, средь лесов зеленых); /Where the wave of moonlight glosses (Там, где под светом лунным), но в конечном варианте (2001) приходит к тому, что нужно отойти от оригинальной анафоры и изменить структуру вовсе убрав “moonlight” (лунный свет) в переводе, оставив лишь “волнуется прибой”

. Здесь Г.М. Кружков использует прием компенсации, так как при опущении места действия “Rosses” (Россес) происходит потеря смысла. /Где берег голубой также является частью компенсации и смыслового развития (тот берег Россеса, который освещает луна, создавая глянец на поверхности).
В комментарии к переводу А. Блейз есть уточнение: “ Россес, Россес-пойнт (Rosses Point) – приморская местность и деревушка, расположенная на небольшом мысу в ирландском графстве Мэйо, близ Слайго. Йейтс поясняет, что это "достопримечательная местность. Там есть небольшой каменистый мыс (point), на котором если кто уснет, рискует проснуться дурачком: эльфы унесут его душу". Так, имея знания о мистичности этого места, можно утверждать, что в стихотворении говорится о тех самых эльфах (они же феи, сиды или фейри), о которых говорит сам автор.
Г.М. Кружков добавляет образ “эфира” (иначе говоря, верхний слой воздуха), что в древнегреческой мифологии олицетворяет местопребывание Богов, что также отсылает к волшебности того места. И добавляет эпитет “колдовской” по отношению к луне, в кельтской мифологии луна олицетворяла Богиню (Деву, мать и старуху в соответствии с фазами луны, а также четвертую форму во время новолуния, время магических обрядов). Образ волшебных существ также передается через образ музыки (/Мы кружимся, танцуя /Под музыку ночную – у Г.М. Кружкова) и старинных танцев (/До утра старинным танцем /Мы сплетаем хоровод – у А. Блейз), как известно из кельтской мифологии волшебные существа фейри проводили время в развлечениях и празднованиях.
В третьей строфе Г. Кружков как в начальном (1995), так и финальном варианте (2001) сохраняет указательное наречие “Там” по аналогии с первой строфой. Снова же прибегает к приему опущения (Glen-Car / Глен-Ка), в данном случае не теряется никакой дополнительный смысл, но А. Блейз предпочитает сохранять названия из оригинального текста, сопровождая, снова, своим комментарием — Глен-Кар (Glen Car, точнее Gleann an Chairte – "Долина исполинского камня") – долина к северо-востоку от г. Слайго, неподалеку от Драмклиффа. По ее склону стекает водопад; на дне вода собирается в озеро. Это название лишний раз дает представление о местности, что в целом в данном случае не имеет особой важности.
Г.М. Кружков прибегает к редупликации (еле-еле) для интенсификации значения осторожности и тишины, А. Блейз в данном случае наоборот употребляет “поём”, что очень далеко от смысла осторожности в оригинале, но она оставляет “беспокойные виденья” (unquiet dreams), что Г.М. Кружков также опускает. А. Блейз не обычно передает строчку /Leaning softly out описательным способом - /То мелькнём прозрачной тенью, /То опять замрём, которая в целом может компенсировать смысл аккуратности и осторожности, но в таком случае слабо соотносится с глаголом “петь”, что на наш взгляд кажется немного странным и не совсем удачным.
Г. Кружков (1995) Г. Кружков (2001) А. Блейз
Там, где с вершины горной,
Звеня, бежит вода
И в заводи озерной Купается звезда,
Мы дремлющей форели На ушко, еле-еле,
Про старину поем, – Чтоб не слыхали лозы, Роняющие слезы
Над молодым ручьем. Там, где с вершины горной,
Звеня, бежит вода
И в заводи озерной Купается звезда,
Мы дремлющей форели На ушко, еле-еле, Нашептываем сны, Шатром сплетаем лозы – И с веток бузины Отряхиваем слезы. Где вода с холмов струится В озерца на дне Глен-Ка, Где звезда не отразится, Затерявшись в тростниках, Мы форели полусонной Беспокойные виденья На ухо поём, Меж травы, в слезах склонённой, То мелькнём прозрачной тенью, То опять замрём.
В финальной строфе ребенок уходит вслед за волшебными существами, и они говорят ему, что более он не услышит мычанье телят на холме, и “пенье” чайника, он навсегда уходит в тот мир, где ему не познать и не понять тягостей жизни в реальном мире. В переводе Г.М. Кружкова строчка /the solemn eyed передана довольно широко, так он описывает мальчика счастливым, но немым с прозрачными глазами, вбирающими ночной блеск