Проблемы культурно-исторических комментарии в переводе

Льюису Кэрроллу приписывается фраза о том, что «Алису в стране чудес» можно перевести на другой язык только вместе со всей Англией». Нам кажется, что эта цитата применима и к произведениям Чарльза Диккенса. Другая эпоха, другая культура, игра слов, множество отсылок к сиюминутным характеристикам, которые были понятны и очевидны для современников автора – все то, что является «контекстных пониманием иностранного языка», становится профессиональным вызовом переводчику и редактору текста.
Повесть «Рождественская песнь в прозе» - это 60 страниц текста, и Т. Озерская сделала к ним 12 комментариев.
Их можно условно разделить на четыре вида:
1) Рождественские и Святочные традиции;
2) Аллюзии к Библии и Евангелию, а также персонажи, связанные с легендами;
3) Отсылки к художественным произведениям, популярным в те годы;
4) Комментарии, связанные с особенностями быта либо традициями жителей Англии.
Отступив немного от перевода Т.Озерской считаем необходимым отметить, что само название произведения «A CHRISTMAS CAROL in prose being A Ghost Story of Christmas» в наши дни уже нуждается в комментариях. Универсальным, признанным вот уже полтора века переводом считается «Рождественская песнь в прозе (святочный рассказ с привидениями).
Между тем, у выражения «Christmas carol» несколько значений:
- рождественский гимн, или как это будет более понятно в православной традиции – рождественский хорал;
- рождественские песни, веселые песни, колядки.
Первое значение выражение оставляет ощущение торжественности церковной службы, духовного очищения и возрождения. Второе оставляет ассоциации с веселым и бездумным кануном Рождества. Carol (колядование) – это походы с песнями по улицам и дворам с веселыми песнями и рождественскими гимнами. Carols («круговые танцы») были известны в Великобритании очень давно. Дети с песнями и танцами появляются в домах, с пожеланиями рождества. Они выпрашивают монетки и, даже, разыгрывают небольшие спектакли. Все монетки, которые собираются во время колядования, дети отдают в церковь, чтобы помочь бедным.
Какое значение вкладывал в название своей повести Чарльз Диккенс? Судя по общему темному, мрачному настроению повести – первое (Рождественский Хорал). Но если учитывать цель его книги – привлечь внимание общественности к проблемам бедноты, вернуть Рождеству его истинное значение, то можно предположить, что Ч. Диккенс всей душой желал, чтобы «святочный рассказ» стал красивой сказкой и легкой иронией над теми людьми, которые предпочитают «to keep Christmas in their own way».
В «Рождественской песни упоминается несколько Рождественских традиций, характерных для католического мира (англиканская церковь, будучи официальной государственной религией Великобритании, тем не менее, поддерживает ряд католических традиций), поэтому требующих комментария в русском переводе. Ругая Рождество, Скрудж говорит: «If I could work my will … every idiot who goes about with ‘Merry Christmas’ on his lips, should be boiled with his own pudding, and buried with a stake of holly through his heart. He should!” – «Да будь моя воля … я бы такого олуха, который бегает и кричит: «Веселые святки!Веселые святки!» — сварил бы живьем вместе с начинкой для святочного пудинга, а в могилу ему вогнал кол из остролиста» (с. 5)
Т. Озерская дала комментарий к фразе – «…вогнал кол из остролиста» - «Ветками остролиста по старинному обычаю украшают наРождестве комнаты и праздничные блюда. Это растение стало в Англии как бы символом Рождества» (ком. 1, с. 294). В дальнейшем, в рассказе еще несколько раз упоминается остролист, и зная значение этого символа, читатель проникается духом Рождества, к чему, по всей видимости, стремился Ч. Диккенс.
При это слова «should be boiled with his own pudding» (букв. – следует сварить вместе с его собственным пудингом) были переведены как «сварил бы живьем вместе с начинкой для святочного пудинга»

. Русской традиции незнакомо такое блюдо как «святочный пудинг», который, к слову, не имеет начинки в том понимании, которое мы вкладываем в выражение «начинка для пирога». В связи с этим остается ощущение неполноты комментария.
Следующий рождественский обычай упомянут в третьей строфе: «… and winking from their shelves in wanton slyness at the girls as they went by, and glanced demurely at the hung-up mistletoe.» - «Лукаво и нахально они подмигивали с полок пробегавшим мимо девушкам, которые с напускной застенчивостью поглядывали украдкой на подвешенную к потолку веточку омелы» (с. 31).
Обычай подвешивать в потолку ветку омелы также не характерен для России и требует пояснения. Переводчик комментирует это так: «По английскому обычаю, мужчине разрешается поцеловать девушку, если он на Святках поймает ее под веткой омелы, подвешенной к потолку или к люстре» (ком. 7 с. 294). В этом контексте становятся более понятны и «напускная застенчивость девушек», и «лукавые и нахальные взгляды испанских луковиц». Комментарий полностью раскрывает ситуацию и позволяет читателю заново увидеть и четче понять то, что хотел передать Ч. Диккенс – неукротимую радость подготовки к Рождеству, наполняющую людей даже вопреки нерадостным жизненным обстоятельствам.
В книге Ч. Диккенса есть только одна прямая отсылка к Евангелию – в четвертой строфе Питер, один из детей Крэтчитов читает в тот момент, когда появляется Скрудж, ведомый третьим духом: «And He took a child, and set him in the midst of them» - «И взяв дитя, поставил его посреди них!» (с. 51). Т. Озерская дает в этом случае только ссылку на библию – «Строка из Евангелия» (ком. 11 с. 295). Нам кажется, что столько скудный комментарий связан с внешними ограничениями, в которых работала переводчица. Несмотря на политическую «оттепель» Советский Союз официально был атеистическим государством, и излишнее внимание к религиозным догмам не поощрялось. Поэтому переводчик дает только подсказку, оставляя читателя самого додумывать, почему именно эта возникла строфа (единственная, - в следующий момент Питер прекратил читать) и именно в этот момент.
Еще один около библейский комментарий имеет ироничное значение. «Foggier yet, and colder. Piercing, searching, biting cold. If the good Saint Dunstan had but nipped the Evil Spirit’s nose with a touch of such weather as that, instead of using his familiar weapons, then indeed he would have roared to lusty purpose». - «Все гуще туман, все крепче мороз! Лютый, пронизывающий холод! Если бы святой Дунстан вместо раскаленных щипцов хватил сатану за нос этаким морозцем, вот бы тот взвыл от столь основательного щипка!» (с. 8). В данном отрывке требуется комментарий к тому, кто такой святой Дунстан - «в молодости золотых дел мастер, впоследствии - архиепископ Кентерберийский. Считается покровителем ювелиров. Существует легенда, что однажды он схватил черта за нос раскаленными щипцами и не отпускал до тех пор, пока черт не дал обещания больше не искушать его» (ком. 2 ст. 294). Данный комментарий имеет огромное значение для понимания последующего отрывка, в котором «Некий юный обладатель довольно ничтожного носа» пытается «искусить» Скруджа и отвлечь его от работы, спев ему «Christmas carol» (здесь – в значение «рождественский гимн»), но Скрудж «так решительно схватил линейку», что певец предпочел ретироваться. Более глубокий анализ позволяет увидеть иронию этого отрывка. Первая ассоциация «Дунстан – Скрудж» - богатые люди, занятые делом. Вторая – «мальчик – черт» - легкомысленные персонажи, отвлекающие от дела важных людей. Вот только по задумке Диккенса Скрудж – отнюдь не святой, а мальчишка, распевающий рождественские гимны, напротив, куда ближе к Богу чем вечно хмурый и мрачный скряга.
Следующий комментарий, связанный с библейской легендой, относится к ситуации, когда Скрудж сидит дома у угасающего камина и вспоминает умершего семь лет назад партнера Марли