Пражский Земгор и его роль в формировании архива

Архив был открыт при культурно-просветительном отделе в составе библиотеки пражского Земгора, став его структурным подразделением. В период с 1923 по 1928 г. архив подчинялся Земгору и финансировался чешским правительством через Земгор. Руководящим органом архива являлся Совет (председатель А.А. Кизеветтер). Все органы архива подчинялись Совету, им же выбирался управляющий (позднее директор) архива. Первым управляющим был В.Я. Гуревич, которого в 1928 г. сменил В.Г. Архангельский, которого в 1933 г., в свою очередь, сменил проф. Ян Славик.
С.П. Постников, член Заграничной делегации партии социалистов революционеров, возглавивший отдел печатных изданий архива, признавал,что «пражский Земгор в своем составе был эсеровским и левоказачьим» (8).Представители различных кругов эмигрантской общественности выступалипротив организации архива при эсеровском Земгоре, выражая опасения, чторуководство архива будет следовать узкопартийным интересам.Вопреки заявлениям Земгора о своей аполитичности и защите интересов всей эмиграции в целом его обвиняли в том, что «все дела вершатся поволе 2 групп в интересах эсеровской и казачьей эмиграции» (9). Особеннопротестовала правая часть русской эмиграции, «которая с недоверием относилась к Праге как к центру деятельности эсеров и других левых направлений» (10).
Создание Архива Русской эмиграции пресса интерпретировала как пример саморекламы Земгора. Правая печать обвиняла руководство Чехословакии в создании Земгора исключительно для того, чтобы могла безбедно существовать «сплоченная клика политических бездельников», именующихсебя эсерами, которые, захватив все административные должности, назначили себе солидные оклады, «выкроив их из той сметы, которая предназначается на нужды беженцев» (11).
Кадетский «Руль» и милюковские «Последние новости» также выражали недовольство, что Русский архив оказался в руках эсеров: «Вопреки первоначальному замыслу организовать архив на началах беспартийности, аполитичности, с привлечением в состав его административного аппарата представителей разных общественных течений и образований» (12), архив «превратился в узко партийное предприятие» (13), возглавляемое двумя социалистами-революционерами В.Я

. Гуревичем и С.П. Постниковым. Эти лица «эмигрантскую общественность» не устраивали прежде всего по причине их партийной принадлежности, которая, по их мнению, «не сможет обеспечить политическое беспристрастие учреждения в целом», поскольку «на службу привлекаются лишь партийные единомышленники руководителей архива» (25, с. 31)».
Тезис о том, что работа архива велась в строго научных рамках, далекихот какой-либо партийности, оставался лишь декларацией. Вопрос о допускек документам архива решался в каждом отдельном случае Ученой комиссией РЗИА. Н.И. Астров выступал резко против открытия архива для исследователей независимо от их партийной принадлежности. Обвинение в симпатиях к Советской России и сотрудничестве с ней закрывало доступ к архивным материалам, тем более лицам, приезжающим из СССР. Мнение Н.И. Астрова по вопросу о возможности предоставления фондов архива советским исследователям разделяли и другие руководители архива, в частности А.Ф. Шмурло и А.В. Флоровский.
По инициативе Н.И. Астрова было принято предложение о предоставлении Ученой комиссией права отказа в разрешении исследовательской работы с материалами архива без изложения мотивов такого отказа (15). Так,в 1930 г. во время зарубежной командировки первый советский руководительГлавного управления архивным делом (Главархив) Д.Б. Рязанов посетил РЗИА и был ознакомлен с документами архива зав. отделом документов А.Ф. Изюмовым, подвергшимся затем ожесточенным нападкам со стороны коллег за то, что «показал весь архив, что был больше любезен, чем нужно». «Нажилмного врагов», – жаловался А.Ф. Изюмов в письме Б.И. Николаевсклому на царившую в архиве «атмосферу пауков в банке» (17, с.35)».
Пятилетие работы Гуревича на посту управляющего архива оценивается положительно