Период иконоборчества и VII Вселенский собор

Первым могущественным гонителем икон стал – уже довольно поздно – император Лев Исаврянин (717–741 гг.). Интересно, что по поводу его личности, как и по поводу причин иконоборчества, существуют разные мнения. Есть профессор Тальберг не очень хорошо относится к данному императору (хороший полководец, но «невежда в церковных делах», наученный епископом Наколийским Константином и бывшим мусульманином Везером «смотреть на иконопочитание как на идолослужение»), и, соответственно, не полностью корректно рассматривает причины, подвигшие императора на этот очень рискованный шаг, то профессор Болотов рассматривает этот вопрос более объективно. Его мнение и будет взято за основу автором работы.
Василий Васильевич говорит, что императоры-иконоборцы, начиная с самого Льва Исавра, политически были очень одарёнными людьми. Это же повторяет и Поснов: «Императоры иконоборцы, вообще говоря, были хорошими правителями и умными политиками». Так, сам Лев успешно воевал с арабами, изменил положение рабов, при нём был принят законодательный сборник «Эклога». И религиозен он был ничуть не меньше, чем любой высокопоставленный византиец того времени – атеистов в нашем понимании тогда ещё не было. И поэтому причины его отрицательного отношения к иконам заслуживают особенного рассмотрения.
Среди этих причин называли следующие:
1) враждебность к просвещению. Как было показано выше, это не соответствует действительности. Кроме того, император Лев считал себя защитником просвещения – как, надо заметить, и многие из высокопоставленных иконоборцев. «Преследовались исключительно изображения Спасителя, Богоматери и святых», которые или уничтожались вместе с материалом, или закрашивались жанровыми сценами.
2) обет уничтожить иконы, якобы данный им какому-то еврею-волхву. Гонение на евреев в 722-м году с целью заставить их креститься ясно опровергает эту теорию. Кроме того, здесь явно видно хронологическое противоречие: он к этому времени уже царствовал.
3) отношениями с исламским миром. Эта версия также не может быть признана верной. Во-первых, любые внутренние нестроения ослабляли государство перед внешним противником – которым эти арабы и были. Во-вторых, миссионерские цели (о которых говорят некоторые исследователи) совершенно не могли быть достигнуты таким способом: христианство и ислам противоположны в главном.
Императоры-иконоборцы, по мнению профессора Карташёва, искренне считали, что «для блага государства нужно и людские силы, и денежные средства отвлечь от монашества и церкви и направить все в государственное казначейство и на армию, вымести «клерикализм» из государства». Отсюда и их ожесточённая борьба с монашеством как институтом, оттягивающим на себя необходимые государству людские и материальные ресурсы – а неотъемлемой частью монашества было иконопочитание.
Особенно можно отметить следующее. А. В. Карташёв говорит: «Там, в центре Малой Азии, исконно жили и таились древние антицерковные ереси: монтанизм, маркионитство, павликианство – антикультурные и антииконные по духу доктрины». И здесь вполне корректным представляются следующее предположение: ислам возник как протест не против христианства – ибо христианства там не было

. Ислам возник как протест против вышеперечисленных ересей и гностицизма; другой вопрос, что лекарство оказалось чуть ли не хуже болезни.
Поэтому профессор Болотов и говорит о целом комплексе причин, которые подвигли умного и политически сильного императора к этому гонению («Гонения против икон становятся более понятными, если рассматривать их не как самостоятельную сущность, но как один момент целой, сложной церковно-политической программы иконоборцев»). Одной из них была партийная борьба, в которой духовенство (не очень-то и популярное в народе), низведённое до уровня простой партии, усиленно задавливалось антиклерикально настроено знатью. Причём, что интересно, в этой борьбе против икон участвовали и архиереи: вышеуказанные Серен и Константин, Фома, еп. Клавдиопольский, митрополит ефесский Феодосий и другие. Второй – вышеуказанное стремление секуляризации с пользу государства.
Здесь следует сказать о тех больших группах, на которые в общем разделяет всех иконоборцев профессор Поснов:
1. Умеренные. Были против иконопочитания, но допускали употребление икон для простого народа.
2. «Одухотворённые». Эти стремились к очищению христианства от внешнего – например, от икон, но сохраняли остальные святыни. Позже они будут главной силой на соборе 754-го года, запретив и властям, и мирянам «налагать свои руки на посвященные Богу предметы (сосуды, напрестольные одежды, завесы), на которых есть священные изображения».
3. «Светские». Ярко выраженные антиклерикалы, для которых борьба с иконами была только частью борьбы с церковными сторонами жизни.
Второй причиной следует назвать природное явление: извержение вулкана летом 726-го года, в результате которого образовался новый остров. Это было принято императором – или не столько императором, сколько «партийцами» – как знак гнева Божьего против идолопоклонства, к которому приравнивали и почитание икон. Собрание высших кругов Царьграда (на которое патриарх Герман не был приглашён) решило начать официальные преследования, и император издал первый указ.
Римский папа Григорий II мгновенно отреагировал на эти события, созвав собор в 727-м году (подтвердивший истинность почитания икон) и написав два обличительных послания (хотя существует версия о подложности этих писем – но не о отрицании икон самим папой) к императору Льву. После этого Исавр даже отдал приказ об убийстве Григория, но за последнего заступилась вся Италия. Григорий III, следующий за ним, также высказывался резко против иконоборчества. Патриарх Герман продолжал защищать иконы – причём первые четыре года Лев Исавр пытался склонить его на свою сторону, но, убедившись в бесполезности своих попыток, сместил его и назначил Анастасия.
Очень авторитетным обличителем иконоборчества был св. Иоанн Дамаскин – и ему очень помогло, что он жил вне империи, иначе император нашёл бы возможность расправиться с непокорным. Однако же в житии святого Иоанна отражён известный факт, что Лев пытался подложным письмом очернить Иоанна перед халифом – и только Божье чудо спасло апологета