Итоги Нюрнберга и их значение для СССР

31 августа 1946 г. состоялось заседание Трибунала, на котором подсудимые получили возможность выступить с последним словом. После этого судьи начали работу над вынесением приговора. Впрочем, по имеющимся сведениям, подготовительная работа над составлением документа началась ещё в июне. Несмотря на общие цели, участники трибунала могли расходиться между собой по многим отдельным вопросам. Дискуссионными оставались вопросы о признании преступными отдельных правительственных организаций Германии, её Генерального штаба. По-разному могли оценивать судьи из разных стран и конкретную степень вины отдельных подсудимых.
Предварительный текст приговора был написан членом Трибунала от Великобритании Н. Биркетом. Советский судья И. Т. Никитченко внёс в данный документ множество поправок. Он предлагал более подробно остановиться на сути расовых теорий, которые разрабатывались в Германии, на агрессивных планах, которые были отражены ещё в «Майн кампф». Недовольство советского участника Трибунала вызвало то, что в проекте приговора слишком мало внимания было уделено организации нападения на СССР. Также Никитченко хотел подчеркнуть агрессивные планы нацистов по отношению ко всему коммунистическому движению, поэтому он предлагал остановиться более подробно на роли Геринга в пожоге Рейхстага и вообще на репрессиях против левых сил в Германии.
Позиция французских членов Трибунала отличалась тем, что они не видели необходимости в попытке доказывать существование некоего общего и глобального заговора. Речь можно вести только о конкретных планах. Советская сторона выступила с протестом против такой позиции. Никитченко доказывал, что такой заговор существовал, можно был говорить о глобальной цели нацистов – установлении мирового господства. Подобный подход нашёл поддержку у английских судей, которые также считали, что необходимо действия всех подсудимых связать единой целью, показать, что они реализовывали общий глобальный план. Что касается американских представителей, то они склонны были согласиться с французами, хотя изначально сама разработка идеи заговора исходила именно из США.
В конечном итоге по данному вопросу было достигнуто соглашение. Обвинения в заговоре объединили с пунктом об агрессивных войнах. При этом изменился подход к датировке заговора. Если изначально речь шла о 1919 г., то впоследствии она изменилась на 1937. Предполагалось, что у заговора должна быть точная цель и его существование не должно быть слишком оторвано от начала действий по её реализации. Общий вывод в приговоре был сформулирован весьма ёмко: «Непрекращающееся планирование, имевшее своей целью агрессивную войну, доказано вне всякого сомнения».
Впрочем, в отношении военных преступлений или преступлений против человечности наличие общего заговора так и не было отражено в приговоре. Хотя совершение этих преступлений и увязывалось с общим планом нацистов. Стоит обратить внимание, что в разделе, говорящем об убийствах гражданского населения и жестоком обращении с ним, особо подчёркивалось намерение Германии в Польше и СССР уничтожить большую часть населения в соответствии с заранее разработанным планом, предполагавшим освободить территории этих государств для расселения там немцев

. Считалось доказанным также существование такого рода планов относительно еврейского населения на всех подчинённых немцам территориях.
Хотя в основном в приговоре шла речь о преступлениях совершённых в ходе войны, однако множество случаев нарушения прав человека и откровенного насилия были совершены в самой Германии до начала военных действий. Соответственно, в приговоре были выделены в отдельную категорию преступления против человечности, под которыми понимались преследования и дискриминация на основании религиозных, национальных, расовых мотивов. Важность этого решения стала очевидной в дальнейшем. Когда данное понятие было включено в конвенцию ООН о борьбе с геноцидом.
Спорные моменты возникали при обсуждении не только вопросов общего характера, но и при определении виновности каждого из подсудимых, вынесении им конкретного наказания. В обсуждении наряду с членами Трибунала участвовали и их заместители, однако в голосовании могли принимать участие только 4 человека. Из речей обвинителей на процессе было очевидным, что только французская и советская сторона предлагает признать виновными всех подсудимых, у англичан и американцев в этом вопросе были исключения. Соответственно, советский судья И. Т. Никитченко настаивал на том, чтобы для признания подсудимого виновным должно быть достаточно двух голосов. Однако большинство членов Трибунала настояло на том, что для этого нужны голоса трёх судей. Никитченко пытался добиться своего иным путём, предложив, чтобы решение об оправдании могло быть принято лишь тремя голосами, но и это предложение не было принято.
Если говорить о предполагаемой мере наказания, то все члены Трибунала высказались за смертную казнь для Кальтенбруннера Риббентропа, Заукеля, Бормана, Кейтеля, Геринга, Штрейхера и Зейс-Инкварта. Небольшой спор возник по вопросу о методах смертной казни. Французская сторона считала возможным применить по отношению к военным не повешение, а расстрел. Однако с этим предложением не согласился Никитченко. Он аргументировал это тем, что расстрел воспринимается как своего рода почётная казнь, которой подсудимые не заслужили.
По мнению французской стороны, для Розенберга, Фрика, Йодля и Франка достаточным наказанием было бы пожизненное заключение. Однако большинством голосов этим подсудимым также был вынесен смертный приговор. Между членами Трибунала возникла дискуссия о судьбе Р. Гесса. У судей были сомнения в его вменяемости, которые затем отпали после заявлений самого подсудимого и заключения медицинской комиссии. Не было никаких сомнений в том, что Гесс внёс значительный вклад в разработку нацистской идеологии и её воплощении в жизнь. Однако представители западных стран предлагали учитывать тот факт, что Гесс в мае 1941 г. прилетел в Великобританию и большую часть Второй мировой провёл в заключении, не имея возможности принимать участия в преступлениях нацистского режима