Использование табуированной лексики в литературе, искусстве и средствах массовой информации

Табуирование обсценной лексики представляет собой сравнительно позднее явление, поскольку еще в документах и переписке петровской эпохи ее можно встретить достаточно свободно. Ко второй половине XVIII столетия ее употребление в периодике стало невозможным, и широко применяющие обсценные лексические средства стихотворные жанры Ивана Баркова получали распространение только в списках [Москвин, 64].
На протяжении всего XIX столетия обсценные лексические средства продолжали оставаться уделом неофициального творчества писателей и поэтов: нецензурные сатирические стихотворения, эпиграммы Пушкина, Лермонтова и некоторых авторов ими самими изданы не были, в России их запрещено было печатать (политические эмигранты из России издавали их в европейских странах только во второй половине XIX столетия).
Снять табу с обсценных лексических средств попытались в период 20-х годов XX столетия. Массового характера они не носили, интерес к бранной лексике у многих авторов не был в этот период самодовлеющим и относился главным образом к стремлению свободно говорить на сексуальные темы.
В советское время запрет в обществе на обсценные лексические единицы осуществлялся поэтапно, что не явилось помехой (и до настоящего времени не препятствует) большей части населения с охотой использовать такую лексику в повседневной жизни [Москвин, 65]

. Задачи освоения обсценных лексических единиц в художественном аспекте обозначили перед собой писатели русского самиздата (вдохновитель Юз Алешковский).
С 1990-х годов, когда цензурные запреты были сняты, обсценная лексика начинает широко проникать в литературу, используется по разному назначению. Самое простое назначение состоит в реалистической передаче разговорной речи: в повседневной жизни человек задействует мат, странно было бы, если бы на страницах книг точно такие же люди не делали бы этого. Персонажи у некоторых авторов обсценными лексическими средствами не злоупотребляют