Интерпретация как способ преодоления буквализма

В гуманитарном знании интерпретация – фундаментальный метод работы с текстами, связанный с истолкованием их смысла и неотъемлемый от процесса понимания. Традиционно полагалось, что благодаря интерпретации высказываний преодолевается неполнота их первоначального понимания. Следовательно, понимание – это свойство сознания, а интерпретация – ряд понимающих действий. По-другому интерпретацию можно определить, как осознанно организованную рефлексию, а понимание – как творческий результат процесса интерпретации.
Проблема заключается в том, что, когда говорят о многосмысленности художественного текста, говорят не о множестве пониманий, а о множестве интерпретаций, что дает представление о том, что интерпретация является результатом понимания. Подобная путаница проистекает из переосмысления герменевтикой границ человеческого понимания. Изначально интерпретация была лишь методом истолкования текстов и должна была помочь выявлению смысла, и именно того, который вложил в текст автор. Следовательно, возможно одно верное понимание, и мы можем в большей или меньшей степени приближаться к нему в зависимости от нашей конгениальности писателю. Для Шлейермахера и Дильтея искусство интерпретации – это умение видеть то, как определенные черты индивидуальности автора, навязанные ему внешними обстоятельствами в процессе жизни, влияют на создаваемые произведения. Многие из этих черт автор воспринял бессознательно, интерпретатор же обязан вскрыть этот пласт и сделать бессознательное достоянием знания.
В конце ХХ века в герменевтике (П. Рикер, Ю. Кристева) наметилась тенденция к расширению предмета исследования. Этим термином стали обозначать учение о любом восприятии фактов, поступков, текстов, высказываний, переживаний. Истоки этой ветви герменевтики кроются в учениях К. Маркса, Ф. Ницше и З. Фрейда, которые заставили усомниться в декартовской формулировке «Я мыслю, следовательно, я существую» и заменить ее другой: я существую там, где не мыслю. Поэтому исследования интерпретатора должны быть направлены не на явный смысл произведения, а на первопричину высказывания, на подоснову явного смысла, в том числе и на все культурные смыслы, которые бессознательно впитало в себя произведение

.
Эти размышления были доведены до крайности в постмодернистской концепции интерпретации (Ж. Деррида, М. Бланшо, П. де Ман), которая ее понимает, как наполнение текста смыслом вне постановки вопроса об ее правильности или соответствии некому исходному, истинному значению. Интерпретация для постмодерна – это не реконструкция авторского замысла и не выявление смысла, заданного объективными параметрами произведения. Интерпретация направлена не на автора и не на текст, а на читателя и поэтому подразумевает безграничную вариативность прочтения. «Чтение – не беседа, оно не спорит и не задает вопросов. …у книги, истоки которой в искусстве, нет гарантий в мире, – и, когда она читается, она вовсе даже не была прочитана; она достигает собственной значимости как произведения лишь в пространстве, открываемом этим уникальным прочтением, всякий раз первым и всякий раз единственным» [1; 197]. В результате интерпретация оказывается абсолютно независимой от текста, а текст – от интерпретации.
Итак, в философской герменевтике сложилось три основных понимания интерпретации:
1.Обоснование значимой роли понимающего (интерпретатора) привело к тому, что интерпретация стала пониматься как прочтение известных произведений, целью которого является вовсе не выявление скрытого смысла, но «та или иная степень переиначивания его явного смысла» [4; c. 39].
Интерпретатор в данном случае стремится не вчитаться в произведение и не вступить с ним в диалог, а вчитать в него себя, тем самым деформировав или уничтожив его эксплицитный смысл.
2.Наряду с этим существует более «умеренное» понимание интерпретации, которое предполагает, что текст адекватно понимается, но при этом служит толчком для самостоятельной мысли интерпретатора: «чужая мыслительная конструкция не деформируется, но переосмысляется в целях построения своей, новой» [4; 39].
3. Сохраняется и чисто герменевтическое значение, предполагающее, что в тексте есть явный смысл, который не требует ни переиначивания, ни уничтожения, но просто понимания, и неявный, который требует выявления и экспликации, то есть интерпретации