Функциональная роль архетипа «Дом»

На основе проведённого семантического анализа пространств, в которых обитают герои Н. В. Гоголя можно определить общую семантику этих пространств в том числе и семантику дома.
После знакомства с чичиковской «дорожной» идеей кажется, что дом в «Мёртвых душах» будет располагаться в околодорожном пространстве .
Но Н. В. Гоголь разворачивает бытовое действие в пределах замкнутого театрализованного пространства с изображением его границ. Искусное владение деталью в описании и быта помогает Гоголю создать живописные образы помещиков. Так, дом Манилова расположен в нескольких верстах от столбовой дороги, «на юру» то есть на возвышении, открытом всем ветрам...».Эта «открытость», символизирующая, на первый взгляд, восприимчивость хозяина ко всему новому, на деле проявляется не более чем в обустройстве им усадьбы на английский манер и в экзотических именах его сыновей: Фемистоклюс и Алкид. Далее следуют «покатые горы», на них «подстриженные дерны», две-три «по-аглицки разбросанные клумбы», «пять-шесть берез» «кое-где возносили свои мелколистные жиденькие вершины». Под двумя из них находилась беседка с надписью: «Храм уединенного размышления», а там, пониже «пруд, покрытый зеленью. У подошвы этого возвышения, по самому скату, темнели вдоль и поперек серенькие бревенчатые избы….Между ними не было растущего деревца или какой-нибудь зелени; везде глядело только одно бревно. Поодаль в стороне темнел каким-то скучно-синеватым цветом сосновый лес» [16, с. 20].
Интерьер дома Манилов, как и все имение, свидетельствует о характере хозяина. Речь Манилова соответствует его натуре сладкая, бессодержательная. Он постоянно о чём-то думает, живёт как-будто вне жизни. Мысли его пусты, мечтания бессмысленны. Манилов не занимается своим хозяйством, а носится с какими-то идеями. Гоголь подчёркивает, что Манилов, находясь раньше в полку, считался одним из самых образованных офицеров. Одной этой фразой Гоголь раскрывает нам уровень офицеров николаевской армии. Манилов непрактичный человек. Он не задумывается над странной просьбой Чичикова и дарит ему мёртвые души.
При обрисовке интерьера: «прекрасная мебель, обтянутая щегольской шёлковой материей», «щегольской подсвечник из тёмный бронзы с тремя античными грациями, с щегольским щитом» [10, с. 123]. Выразительное слово «щёголь» композиционно соединяет рассказ о Манилове с изображением городского молодого человека «в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушеньями на моду» [10, с. 109]. Благодаря ассоциативной связи «молодой человек» и Манилов попадают в один семантический ряд.
В голове Манилова никак не укладывается. чичиковское предложение «передать, уступить» ему «мёртвых крестьян». Дело движется с трудом:
Чичиковская идея, которую Манилов определил для себя как «неслыханную» и «фантастическую», так и не проникла в его сознание, она никаким образом не повлияла на его устоявшийся тип жизни, лишь дала новый повод для долгих бесплодных раздумий.
Услышав «такие странные и необыкновенные вещи, каких ещё никогда не слыхали человеческие уши», он «вынул тут же чубук с трубкою на пол и как разинул рот, так и остался с разинутым ртом в продолжение нескольких минут» ; «Наконец ... поднял трубку с чубуком и поглядел снизу ему [Чичикову] в лицо, стараясь высмотреть, не видно ли какой усмешки на губах его, не пошутил ли он»; «потом подумал, не спятил ли гость как-нибудь невзначай с ума». В продолжение дальнейшего разговора Манилов «конфузится», «мешается», «совершенно теряется» и успокаивается лишь после заверения Чичикова в том, что обязанность для него «дело священное» и он «немеет пред законом» . При этом, однако, «в толк самого дела он всё-таки никак не вник», но был «душевно» рад уж тем, что «доставил гостю своему небольшое удовольствие»
«Удовольствие» же состояло в том, что Манилов не принял у Чичикова денег за его «фантастическое желание» и даже взял на себя оформление купчей. То есть мысль о личной выгоде от чичиковского предприятия также оказалась Манилову недоступной. А после отъезда Чичикова он вновь предался привычным для него размышлениям:[10, c. 125].
«Он думал о благополучии дружеской жизни, о том, как бы хорошо было жить с другом на берегу какой-нибудь реки, потом через эту реку начал строиться у него мост, потом огромнейший дом с таким высоким бельведером, что можно оттуда видеть даже Москву и там пить вечером чай на открытом воздухе и рассуждать о каких-нибудь приятных предметах

. Странная просьба Чичикова прервала вдруг все его мечтания. Мысль о ней как-то особенно не варилась в его голове: как ни переворачивал он её, но никак не мог изъяснить себе, и всё время сидел он и курил трубку, что тянулось до самого ужина.
Самая дальняя от столбовой дороги, по которой движется Чичиков, топографическая точка дом Коробочки. Расположенный где-то в часе езды чичиковской брички по «плохой», развезённой дождём земле, он воспринимается героем как «глушь».
В описание пространства Коробочки интенсивно вводится мотив «животного» изобилия. В комнате у Коробочки было множество картин с изображением животных. Основной характеристикой ее мира становятся метафоры и эпитет «узкий». Фраза: «узенький дворик, наполненный птицами и всякой домашней тварью», характеризует хозяйку, намекает и на Чичикова: намечается не совсем линейное описание персонажа, перспектива его «внутреннего» отображения.
Интерьер Коробочки также даётся глазами Чичикова: все вещи прожили со своей хозяйкой всю её жизнь и состарились, часы не бью, а «собираются бить», прежде наполнив комнату хрипом, похожим на шипенье змей, взбитая перина опустилась под Чичиковым до самого пола.
«Комната была обвешена старенькими полосатыми обоями; картины с какими-то птицами; между окон старинные маленькие зеркала с тёмными рамками в виде свернувшихся листьев...» [10, с. 143]. И вместе с тем описание не свободно от энергичных слов автора-повествователя. Писатель узнается по его пристрастию к уменьшительным суффиксам («озарённая светом»). Автор угадывается и в том, что с охотой придаёт предметам образное воплощение (рамки в виде «свернувшихся листьев»).
И всё же в описании картины дома приоритетна точка зрения Чичикова. Персонаж впервые оказывается не внутри изображённого мира, а вне него. И это не случайно.
После бурной ночи проснувшись в доме Коробочки в десять часов, Чичиков «начал рассматривать бывшие перед ним виды: окно глядело едва ли не в курятник …узенький дворик, наполненный птицами и всякой домашней тварью …. По огороду были разбросаны кое-где яблони и другие фруктовые деревья…. За огородом следовали крестьянские избы, которые хотя и были выстроены врассыпную и не заключены в правильные улицы...» [10, с. 146].
Несмотря на то, что поместье Коробочки производит впечатление крепости, оно не соответствует идеалу: ощущается его ветхость. Появляется эпитет «неправильный». Именно в главе о Коробочке он непосредственно соотнесён с образом Чичикова, что дает возможность увидеть между персонажами неосознаваемые ими связи.
Трудный разговор с «дубинноголовой» хозяйкой, обильная трапеза с блинами, пирогом с яйцом, время на закладку брички наверняка заняли не менее часа.
А в полдень чичиковский экипаж был уже на главной дороге.
Коробочке, предстоит, «сбить с дороги» Чичикова. Именно она единственная из всех героев поэмы (впрочем, как и они, ничего не понимая в смысле самой сделки) всерьез боится в ней прогадать, по каковой причине и выбирается из своей «деревеньки» и едет в город, чтобы узнать, «почём ходят мёртвые души и уж не промахнулась ли она, боже сохрани, продав их, может быть, втридёшево».
Она в большей степени, чем другие «продавцы», реализует здесь свой интерес, Причем, Коробочка подозревает в чичиковской идее некий многоразовый проект, способный стать одной из статей ее постоянного дохода («Право, мое такое неопытное вдовье дело! Лучше ж я маленько повременю, авось понаедут купцы, да применюсь к ценам. Выгода Чичикова ее в данном случае не интересует, да она и не под силу ее уму, о чем свидетельствует сцена их торга. Ей важно прежде всего не прогадать самой.
Мир Коробочки соотнесён с «внутренним расположением» чичиковской шкатулки, детализированное описание которой появляется в главе о помещице. В «самой середине мыльница, за мыльницею шесть-семь узеньких перегородок для бритв». Следующее далее выражение «всякие перегородки с крышечками и без крышечек» ассоциативно связывается с рассказом о крестьянских избах. Порядок и «правильность» в шкатулке Чичикова благодаря указанным сближениям, становятся в синонимический ряд с «неправильным» образом жизни Коробочки. А «животный» мотив [10, с.140], в свою очередь, семантически и эмоционально подготавливает читателя к восприятию «ноздрёвщины».
Ноздрёвская деревня с барским домом располагалась прямо у главной дороги. Ехал Чичиков с самим Ноздрёвым, а значит, о дороге можно было не думать; а возможно и то, что во всяком случае, туда герой попадает «между тем», словно поддавшись авторским дорожным размышлениям о ноздрёвском «типе», то есть без затруднений, как бы между прочим, а оттуда, напуганный приёмом Ноздрёва, скачет сразу «во весь дух», «во всю пропалую».
«Дом у дороги Ноздрёва», куда хозяин готов привезти всякого, даже почти незнакомого человека, лишь бы была возможность реализовать собственную «юркость и бойкость характера»