Рецензия на спектакль Мастер и Маргарита С.Женовача в Студии театрального искусства

На сегодняшний день постановка романа «Мастер и Маргарита» М. Булгакова заработала мистическую репутацию, как, собственно, и сам роман, разумеется. Об этом спектакле говорят с придыханием, будто они сами были в тот знойный вечер на Патриарших прудах и стали свидетелями необычной беседы, а потом и «несчастного» случая.
Учась в школе, я была очарована этим произведением. Оно пробудило интерес даже у неуспевающих учеников, они заметно оживились. Тогда мне казалось, что эти страницы действительно оказывают сверхъестественное воздействие. Можно ли найти объяснение такому эффекту? Возможно. Из всех произведений русской литературы, включенных в школьную программу, «Мастер и Маргарита» носят наибольший развлекательный оттенок. Воланд и сам автор – два иллюзиониста, которые управляют читателем на протяжении всего романа. Кот Бегемот, Коровьев, Азазелло и прекрасная Гелла придают действу водевильный характер. Ну а летающая на метле голая Маргарита способна расширить сознание многих школьников. Да, целомудрием это произведение не отличается.
Постановка С.Женовача в Студии театрального искусства производит впечатление еще до того как начинается спектакль. На программках написано «Шизофрения в 2-х действиях» - так определил жанр сам режиссёр. В гардеробе ваше пальто примет молодой человек в больничной рубахе, завязанной на спине. Точно такие же и на билетершах у входа в зрительный зал. Все работники театра напоминают пациентов клиники для душевнобольных, и вы сами невольно начинаете ощущать себя таким же пациентом.
Задник сцены, кстати, тоже ставит под сомнение душевное здоровье действующих лиц. Он увешан сшитыми между собой больничными пододеяльниками. Справа стоит больничная койка, слева – письменный стол, как две стороны жизни главного героя. В центре мы видим больничный балкон. Еще не успели приглушить свет, а на койке кто-то нервно заерзал. Это поэт Иван Бездомный в исполнении Ивана Янковского. На нем смирительная рубашка.
Из письменного стола появляется не что иное, как голова того самого атеиста Берлиоза (Сергей Аброскин), который накануне попал под трамвай из-за разлитого Аннушкой подсолнечного масла. Его высказывание «моя голова», сказанная с выражением отчаяния и недоумения, будет своего рода рефреном, повторяемым остальными пациентами клиники. В их числе будут и пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат (Дмитрий Липинский) и странствующий философ Иешуа Га-Ноцри (Александр Суворов). Они будут произносить мысли, знакомые тем, кто читал роман. Корректировать эти мысли будет доктор Стравинский, он же Воланд (Алексей Вертков). Хотя в книге Булгакова эти персонажи не отождествляются, Женовач решил нарушить оригинальный замысел, но сделал это вполне искусно.
Что же это за загадочный незнакомец с немецким акцентом? Находящиеся там, в клинике, стремятся отыскать ответ на сей вопрос. Однако мы уже ведаем, что перед нами сатана. Сатане характерно вторжение в мысли страждущих. В постановке он душевно слушает небылицы своих подопечных, таким образом, что вопрос о дуализме можно снять. Исполняет эту разноплановую роль Алексей Вертков

. Он ключевой в данном спектакле – его внутреннее могущество будто бы подчиняет всех. Отсутствует какая-либо мистика в его облике, нет разных глаз, ужасающего тона – сатана прост. Он нетороплив, изящен, виртуозен, слажен. Он некий наказующий, и, в тот же момент, объективный и честный судья, что смотрит на весь этот беспокойный мир Москвы 30-х годов сверху. Он распорядитель, игрок, артист и режиссер, которому окружающий мир служит сценой. Его рассудительность и размеренная уверенность, его власть над всеми прочими персонажами и знание заблаговременно их судьбы выдает в нем (а не в Мастере) настоящего творца данной истории. Вполне вероятно, что я в свою очередь тоже стала жертвой оптической иллюзии, однако как мне казалось, что в спектакле «Москва-Петушки» Вертков, исполняющий роль Венечки, обретает в себе портретную схожесть с Ерофеевым, так и в «Мастере и Маргарите» он чем-то схож, в том числе внешне, чертами и выражением лица, на Булгакова. Однако, проблема отнюдь не в схожести внешних признаков, а в том, что Воланд – истинный творец, автор той самой рукописи, что ни в каком пламени, и в том числе и в адском огне, не сгорит.
Вольно или невольно, но многим, вероятно, приходит на ум, что все мы в каком-то смысле «обитатели дома скорби». А некий кукловод, как его ни назови, постоянно наблюдает за нашей суетой, нашими страстями и страданиями с интересом и порой даже сочувствием — как смотрит на всех булгаковских героев у Женовача не только Воланд, но и практически постоянно присутствующий на сцене безмолвный Иешуа.
Однако ни театральных подмостков, ни Патриарших прудов, ни трамвайных путей, ни «нехорошей» квартиры, ни ресторана «Грибоедов» вы в этом спектакле не увидите. Многие сюжетные линии и герои даже не вошли в спектакль. Почему? Хороший вопрос. Женовач проделал огромную работу и сам написал сценический вариант романа. Он прочел все редакции произведения, черновики и дневники Булгакова, и создал спектакль на первоначальном замысле автора (первые версии романа носили названия «Копыто инженера», «Чёрный маг» и др.). Он сместил акценты так, что известное кажется неожиданным, но при этом целостность произведения не нарушена.
Свита санитаров Воланда: Азазелло (Александр Прошин), Коровьев (Григорий Служитель), Гелла (Татьяна Волкова), Бегемот (Вячеслав Евлантьев) – привносит комический оттенок в происходящее действие. Они показывают фокусы (благодаря иллюзионисту Артему Щукину), «отрывают голову» конферансье Бенгальскому (Андрей Самойлов), усаживают Воланда на невидимый стул, ходят по рядам, прося деньги под предлогом умножения и потом ненароком сжигают их. Они без особых усилий, и даже с каким-то ребяческим озорством, уложат на носилки, приберут отрезанную голову и убедят в подлинности денег, которых не существует вовсе.
В отдельности необходимо сказать о Гелле в исполнении Татьяны Волковой – с выходом в свет данной героини напряжённость в зале ощутимо нарастает, женщины вжимаются в спинки кресел, а представители сильного пола бессознательно подаются вперед. Из-под её непристойно короткого санитарного халата, завязанного сзади на ленты, при любом повороте виднеются алые кружевные стринги