Отношение старообрядческих кругов к патриарху Никону

Для того чтобы осмыслить отношение к патриарху Никону в старообрядческой среде, в первую очередь необходимо проанализировать обстоятельства, сопутствующие полемике, которая возникла во второй половине XVII в. как реакция на «новины» патриарха Никона, а также рассмотреть сам ход полемики. Вместе с ожесточенным неприятием новой церковной практики возникает такое явление, как старообрядческая литература. Она формируется и используется (и в ту эпоху, и сейчас) как «действенное идеологическое оружие русских традиционалистов». Новейший исследователь истории старообрядчества Н.Ю. Бубнов привлекает к своему исследованию порядка 120 сочинений, созданных старообрядцами во второй половине XVII столетия.
К началу раскола Русской Православной Церкви в России уже имелась определенная история издания церковно-полемических книг. В сороковые годы XVII века вышли следующие издания, которые в той или иной степени можно назвать полемическими: «Книга о вере» (1648), «Кириллова книга» (1644) и «Сборник о почитании икон» (1642). Многие исследователи полагают, что появление полемических трудов было в значительной мере связано с постепенным выходом Руси из культурной изоляции, знакомством русских людей с западноевропейской культурой, о путях и формах восприятия которых шли острые споры. Формировалось неоднозначное отношение к Киевской митрополии, ее книжному наследию как зараженному «латинством». Роль и значение печатного слова в умственной жизни и идеологической борьбе существенно изменились.
Актуальность полемики с католиками и протестантами усилилась после Смутного времени. На Руси сложилось представление о том, что ареал распространения истинной веры очень узок. Таким образом, «Православие фактически становилось национальной религией». Русская православная церковь признавала весь западный мир зараженным различными ересями, и даже иные православные Церкви попадали под подозрение в «замутнении» чистоты веры. Патриарх Никон «развращение» веры видел в отклонении от греческой церковной традиции того времени. Старообрядцы же наоборот видели ересь в реформах патриарха Никона.
Все, что написано в адрес патриарха Никона старообрядцами имеет ярко выраженный предвзятый тон, одно направление, это тон хуления и осуждения. Эта тенденция берет начало от старообрядческих учителей – таких, как Неронов, Аввакум, Никита Добрынин, инок Епифан. Однако следует заметить, что искажение исторической истины характерно не только для старообрядческих идеологов, но также и для официальной идеологии РПЦ.
Традиция «хуления» начала зарождаться уже во время опалы патриарха Никона, то есть примерно с 1658-1666 годов. В Первой челобитной протопопа Аввакума царю Алексею Михайловичу, написанной им в мае 1664 года, причиной морового поветрия 1654-1655 годов были названы «Никоновы затейки»: «… разадрал он церковь. Добро было при протопопе Стефане, яко все быша тихо и немятежно ради его слез и рыдания, и негордаго учения; непонеже не убил Стефан никого до смерти, якоже Никон, ниже поощрял на убиение».
После церковного Собора 1666-1667 годов вывод старообрядческой полемической традиции о том, что патриарх Никон – это антихрист, в свете эсхатологических настроений и ожиданий последней трети XVII века, в целом, был закономерным. Появление этой идеи относится к самому началу 1670-х годов – в 1670 г. протопоп Аввакум писал в «Сочинении об антихристе»: «Яко антихрист зачнется духом дьявольским от жены жидовки, тако и Никон... блядей сын, сотана, Никон смутил нашу всю Русскую землю».
Рассказы о патриархе Никоне появились практически сразу и широко распространялись в устной форме. В семидесятых годах XVII века в Пустозерске был составлен первый свод рассказов о Никоне, который имел общий заголовок «О волке и хищнике и богоотметнике Никоне достоверно свидетельство, иже бысть пастырь во овчей кожи, предотеча Антихристов». В принципе, этот заголовок отражает всю сущность этих рассказов, имеющих ярко выраженную негативную и осуждающую направленность, обвинение в отходе от веры, сравнение Никона с волком в овечьей шкуре.
О «сатанизме» Никона в связи со строительством Ново-Иерусалимского монастыря писал в 1670 году инок Авраамий в своем «Послании» к боярыне Морозовой. И. Нильский в «Описании некоторых сочинений, написанных раскольниками» приводит следующую характеристику Никона: патриарх Никон в «Житии инока Корнилия» представляется в виде «большого брата» и «друга» бесов, которому они якобы поклоняются; дьякон Федор в «Сказании о Никоне патриархе» (1670-е гг.) и в повести «О Никоне волхве, бывшем патриархе московском» превращает Никона в какое-то сверхъестественное существо, теряющее человеческое обличье, в «пестрого и страшного змия».
В августе 1676 года протопоп Аввакум заканчивает писать «Книгу толкований», которая была начата еще в 1673 году. В «Книге толкований», изображение патриарха Никона имеет явный полемический оттенок, что отличает эту книгу от других сочинений протопопа Аввакума. «Я ево высмотрил, дияволова сына, до мору тово еще, – великий обманщик, блядин сын! А бабы молодые, – простите Бога ради, – и черницы, в палатах тех у него веременницы, тешат его, великого государя пресквернейшаго. А он их холостит, блядей. У меня жила Максимова попадья, молодая жонка, и не выходила от него: когда-сегда дома побывает воруха, всегда весела с воток да с меду; пришед песни поет: у святителя государя в ложнице была, вотку пила. А иные речи блазнено и говорить. Мочно вам знать и самим, что прилично блуду», – пишет Аввакум. Трудно поверить, чтобы написанное было правдой. Надо сказать, что не только Протопоп Аввакум, но и другие старообрядческие идеологи приводят в своих сочинениях недостоверную информацию, приводят аргументы, не соответствующие действительности, которые за давностью сроков и отсутствием документальных подтверждений отдельным фактам, бывает невозможно проверить. Однако, следует заметить, что искажение исторической истины характерно не только для старообрядческих идеологов, но также и для официальной идеологии Русской Православной Церкви.
Протопоп Аввакума в своих сочинениях называет Никона – «волком и отступником», «врагом», «еретиком», «кобелем борзым», который является «яко ангел, а внутрь сый дьявол». В 1676 году в ответе на анонимное «Возвещение от сына духовнаго ко отцу духовному», при толковании 13-й главы Апокалипсиса применительно к происходящим в то время событиям, протопоп Аввакум называет Никона «одним из двух антихристовых рогов». В «Послании Симеону, Ксении Ивановне и Александре Григорьевне» (1678-1679 годы) протопоп Аввакум во время рассказа о «лживых» учителях, упоминает о трехперстном крещении, в связи с чем называет патриарха Никона: «зверь, змий, лжепророк являет в перстах сих, сиречь змий — диавол, зверь — антихрист, лжепророк — учитель лукавый, папа римский и патриарх руской, да и вси учители тому злому делу лжепророцы и глаголются. Сам, собака, презрит свою душу, да в зазор пришед и протчих за собою же тянет. Не токмо о честных говорити, но и меньшие — учители пагуби».
Возвращение к теме «волхования» патриарха Никона происходит в сочинении протопопа Аввакума «Беседа о кресте...»: «Да сам себя оковал железы тяжкими по рукам и ногам, и обручи железныя наложил поперек утробы, и замкнул, и заклепал себя так и ключи велел кинуть в воду. Да сам, яко древле сатана, волхвствует».
Из всех приведенных выше цитат прекрасно видно, что в произведениях протопопа Аввакума и его пустозерских «соузников» заложена основа старообрядческой рукописной традиции, расцвет которой пришелся на начало XVIII века.
В 1678-1679 годах пустозерский соузник протопопа Аввакума и его духовный сын, дьякон Федор, написал «Послание сыну Максиму». В этом «Послании», при рассказе о Павле Коломенском – одном из первых страдальцев за веру, дьякон Федор обвиняет патриарха Никона в отступлении от его прежнего отношения к юродству, рассматривая это как отрицание национального характера культуры, разрушенного церковной реформой.
В своей другой работе, называющейся «Ответ православных», дьякон Федор излагает концепцию «наскоков сатаны» на Русь в 1240 году, 1441 г., 1491 г., 1606 г. и 1666 году. Последним, пятым «наскоком сатаны» он называет стремление патриарха Никона «опутать плевелами», то есть ввести в заблуждение, русское духовенство и царя.
Симеон Денисов (1682-1740), настоятель Выговского общежительства, а также историк, писатель и полемист, в мартирологе «Виноград российский» так описывает встречу патриарха Никона и епископа Павла (Коломенского): поначалу патриарх Никон говорил епископу Павлу «лестные словеса», пытаясь убедить того в необходимости справы, и указывал на «старопечатных книг просторечие». Заметив, что Павел осмеливается перечить патриарху, да еще и приводит какие-то аргументы в защиту своего мнения, Никон «исполнился гнева» и, согласно позднейшему преданию, накинулся на епископа, сорвал с него иноческую мантию и собственноручно избил без милости. Насколько достоверна эта информация, проверить теперь не представляется возможным.
Подводя итог вышеизложенному, основные положения догматико-полемической концепции старообрядчества в отношении видения образа личности патриарха Никона и его деяний можно свести к следующим обозначениям-маркерам:
1. Приблизительно с 1667 года – богохульник и еретик;
2. С 1670 года – сатана, антихрист, рог антихриста;
3. С 1676 года – алхимик и волхв: целительство, вериги;
4. С 1676 года – прелюбодеец и нечестивец: Анна Михайловна Ртищева, показания келейника Ионы;
5. С 1678 года – властолюбец и убийца Павла Коломенского.
На довольно длительный период растянулось составление старообрядцами подробного и развернутого «анти-жития» патриарха Никона, которое было окончательно дописано только к концу XIX в. На этот процесс оказало несомненное влияние появление написанного клириком Иоанном Шушериным «Жития святейшего Никона…» Так как в работе И.К. Шушерина патриарх Никон изображался в виде праведника и защитника веры, в старообрядческой среде остро ощущалась необходимость создания «противовеса» данному образу, то есть некоего «антиобраза». Надо отметить, что в древнерусской литературе уже была традиция создания образа «антигероя». Л.А. Черная в своей статье «Элементы «анти-жития…» указывает следующие характерные особенности этого жанра, где, в отличие от «героя» или «святого», «антигерой» должен:
1) иметь «подлое» рождение или, иными словами, «происходить от гнилого родового корня» ;
2) скрывать безбожие под личиной «боголюбия»;
3) произвести имитацию «ухода из мира»;
4) обладать гордыней, алчностью, «немилостивостью», злобой, яростью, внутренним уродством и другими подобными чертами характера;
5) поклоняться дьяволу как Богу, заключить с ним договор;
6) совершать злодеяния вместо чудес, совершаемых святыми;
7) после смерти «антигероя» от его могилы должен исходить смрад (вместо благоухания от могилы святого).
В пространной редакции «анти-жития» Никона можно найти практически все перечисленные выше отрицательные черты. Отсутствует только рассказ о смерти Никона, которого простил царь Федор Алексеевич и возвратил из ссылки. Тем не менее этот рассказ примсутствует в краткой редакции «анти-жития» по рукописи, в котором говорится, что Никон, умерший на пути из ссылки «перевезен бысть в Новый Иерусалим, где и погребен в церкви, называемой Темница; от таковыя глубины темнаго ада да избавит нас Христос Бог наш».
На основе этих рассказов соузник протопопа Аввакума по пустозерской темнице дьякон Федор Иванов создал сказание о патриархе Никоне, которое сохранилось в заверенной автором копии, имеющей название «О волке и хищнике и богоотметнике Никоне достоверно свидетельство, иже бысть пастырь во овчей кожи, предотеча антихристов». Это название прекрасно отражает сущность всего сказания, имеющего обвинительную и очернительную направленность.
Основное значение старообрядческой традиции состояло в том, что она сформировала представление о церковной реформе как о главном деле патриарха Никона. За феноменом Никоновой книжно-обрядовой «герменевтической синопсизации» при помощи настойчивой пропаганды с тех пор закреплилось понятие «реформа Церкви» и «церковная реформа патриарха Никона», якобы разрушившая древнерусско-святоотеческое благочиние и благочестие.
Опальный патриарх Никон занимал и продолжает занимать место антигероя, «реформатора Церкви», «паписта-теократа», гонителя староверов, а также властолюбца, стремящегося захватить государственную власть и всячески возвыситься над царем

. В популярной исторической и в художественной литературе биография патриарха Никона встречается намного чаще, чем, к примеру, биография протопопа Аввакума или царя Алексея Михайловича.
Фигура патриарха Никона приобрела особо одиозный характер во времена Петра I. По свидетельствам одного из соратников царя-реформатора, Андрея Нартова, Петр I старался обуздать церковную власть: «Богу изволившу исправлять мне гражданство и духовенство, – говорил Петр I о Никоне, – я им обое – государь и патриарх... Многому злу корень – попы и старцы! Мой отец имел дело с одним бородачем, а я с тысячами». В 1700 г. было приостановлено строительство Воскресенского монастыря, а вплоть до пятидесятых годов XIX в. на месте кончины патриарха Никона не был установлен крест.
По приказу Петра I в 1710-1713 гг. графом Н.М. Зотовым в Ближней канцелярии были разобраны и переписаны дела Тайного приказа и хранившиеся в Печатном Приказе документы «дела» патриарха Никона, которые впоследствии были опубликованы. Однако ученым явно не хватало источников, поэтому исторические сведения во многих работах были заменены оценками. При этом оценки были исключительно отрицательными, что было обусловлено прежде всего «Духовным регламентом» Феофана Прокоповича: «Велико и сие, что от соборнаго правления не опасатися отечеству мятежей и смущения, яковые происходят от единаго собственнаго правителя духовнаго... Да не воспомянутся подобные и у нас бывшие замахи!»
После Собора 1656 г., патриарх Никон сосредоточил свое внимание на своих идейных противниках, из которых основным оставался протоиерей Иоанн Неронов. Он был идейным вождем всей группы бывших «боголюбцев», выступавших против Патриарха. Находясь в ссылке, Неронов не прекращал действовать против патриарха Никона. Он не только часто писал царю, царице, о. Стефану Вонифатьеву и другим лицам обличительные письма и челобитные, но и обращался с посланиями ко всему пароду, при каждом случае проповедовал устно, называя святителя Никона «новым еретиком», пророча скорби всем, кто не выступит против Патриарха. То же самое, по существу, делали и все сосланные «боголюбцы» и их единомышленники. Самым сильным их аргументом против Никона стало изменение патриархом старых обрядов и книг. Это выдавалось за измену древнему русскому благочестию, т. е. за измену Православию вообще, так как Россия, как известно, «благочестием всех одоле...».
К исконному русскому православному благочестию патриарх Никон был привержен всей душой ничуть не меньше, чем его противники. И это отчетливо проявилось в целой кампании патриарха Никона против западных и всех вообще чуждых Православию влияний. По свидетельству Павла Алеппского, в Москве жило много иностранных купцов (немцев, франков, шведов, англичан). «Прежде все они обитали внутри города, — пишет он, — но нынешний Патриарх Никон, в высшей степени ненавидящий еретиков, выселил их». За черту Москвы были высланы также армяне, татары, а их церкви и мечети в городе разрушены.
В 1654 г. патриарх Никон приказал изымать из домов богатых и знатных людей иконы, написанные в западноевропейском стиле, неправославно. Лики на этих иконах выскабливались, а затем иконы возвращались владельцам для написания православных изображений. Это было использовано против патриарха его оппонентами. Когда началась эпидемия морового поветрия и патриарх Никон с царской семьей по указу государя покинул столицу, сторонники Неронова попытались поднять восстание в Москве. Руководители и вдохновители восстания обвинили патриарха в «иконоборчестве». Те волнения в Москве побудили патриарха Никона объясниться с народом.
В Неделю Православия 1655 г. после литургии в Успенском соборе Патриарх обратился к людям с большой проповедью, где подробно объяснял, каким должно быть каноническое православное изображение и какие иконы являются неправильными, «франкскими». При этом Патриарх показывал народу образцы того и другого вида иконной живописи, давая соответствующие пояснения. В свидетели Никон призвал Антиохийского Патриарха Макария, который подтвердил истинность его поучений. Оба Патриарха предали анафеме и отлучили «тех, кто будет изготовлять подобные (латинские) образа, и тех, кто будет держать их у себя». Затем святитель Никон стал брать одну за другой франкские иконы и, громко возглашая имена бояр, у которых они были взяты, «чтобы пристыдить их», с силой бросал на пол так, что иконы разбивались. Потом он приказал их сжечь, но царь предложил закопать в землю, что и было исполнено. После объяснений Патриарха народ воспринял это чрезвычайное деяние спокойно, и возмущения по этому поводу уже не было.
Патриарх Никон был последователен в своем намерение унификации обрядов, того же сказать о его противниках нельзя, они не переставали обличать патриарха, осуждая его как иконоборца, представляя все дело так как будто патриарх осквернитель икон.
Царь Алексей Михайлович и о. Стефан старались примирить Неронова с Патриархом и действовали в этом направлении. В августе 1655 г. Неронов бежал из ссылки и вскоре появился в Москве в доме о. Стефана. Стефан доложил государю, и оба они скрыли появление Неронова от патриарха Никона, который рассылал указы о поимке беглеца.
Когда Никон узнал, что бежавший из ссылки Неронов, не принеся покаяния, без ведома церковной власти принял монашество с именем Григорий и все так же упорствует и игнорирует решения соборов, патриарх Никон принимает решение о выносе дела Неронова на собор, который состоялся 18 мая 1656 г. с участием Антиохийского Патриарха за противление Церкви и Патриарху, за самовольное бегство из ссылки Григория (Неронова) постановили отлучить от Церкви и прокляли вкупе с его «единомысленниками, иже не покоряющеся святому собору». Духовенство и певчие трижды пропели «анафему». Это было уже отлучением не только за исповедание двуперстия, а за всё, в чем Неронов и его единомышленники не покоряются Церкви.
Изданная «Скрижаль» со всеми приложениями, разосланная по монастырям и Храмам, где авторитетом Вселенских Патриархов утверждались новые русские чины, экземпляр попал в руки и Неронову. Внимательно прочитав книгу, Неронов, по его признанию, рассудил: «Кто есмь окаянный аз? Со Вселенскими Патриархи раздор творити не хощу, ниже противен буду: что же ради и под клятвою у них буду?». В таком настроении он отправился в Москву и решился предстать перед Патриархом.
4 января 1657 г. Неронов в Кремле объявился патриарху Никону, когда тот шел служить обедню. Никон встретил его спокойно, ни в чем не упрекнул, после литургии пригласил к себе. Между ними состоялась беседа, в которой Неронов излил на Патриарха целый поток укоризн. «Со Вселенскими Патриархами несть противен, якоже ты глаголеши, но тебе единому не покорялся...» — говорил он. Никон молчал, выслушивая гневные обличения Неронова: «Какая тебе честь, владыко святый, что всякому еси страшен?.. Дивлюся,— государевы царевы власти уже не слышать; от тебя всем страх, и твои посланники паче царевых всем страшны... Ваше убо святительское дело — Христово смирение подражати и Его... святую кротость!» Никон ответил: «Не могу, батюшка, терпеть» и подал Неронову письма и челобитные своих противников: «Возьми, старец Григорий, и прочти». Неронов продолжал: «Добро бы, святитель, подражати тебе кроткого нашего Учителя Спаса Христа, а не гордостью мучением сан держати. Смирен убо сердцем Христос Учитель наш, а ты добре сердит». «Прости, старец Григорий, не могу терпеть», — спокойно отвечал Патриарх Неронову.
Через две недели состоялось официальное примирение Неронова с Церковью, выглядевшее показательно. После воскресной литургии, по заам-вонной молитве, Никон приказал привести в Успенский собор Неронова. Патриарх должен был снять с него проклятия, положенные Собором 18 мая 1656 г. Когда Неронов пришел, Никон обратился к нему: «Старец Григорий, приобщаешися ли ты Святей Соборной и Апостольской Церкви?» Неронов отвечал: «Не вем, яже глаголеши! Аз убо никогда отлучен был от Святыя. Церкви, и собору на меня никакова не бывало и прения моего ни с кем нет. А что ты на меня клятву положил, — своею дерзостью, по страсти своей, гневаяся, что я тебе о той же Святей Соборной и Апостольской Церкви правду говорил». Не ответив ничего, Патриарх Никон заплакал и стал читать над Нероновым разрешительные молитвы. Плакал и Неронов. И причастился Святых Тайн от руки Никона.
Неронов, примирившись с Церковью, не смог примириться с Патриархом Никоном и не переставал враждовать и интриговать против него. В том же январе 1657 г. царь, увидев за богослужением Неронова, подошел к нему, сказав: «Не удаляйся от нас, старец Григорий». И Григорий ответил: «Доколе, государь, терпеть тебе такову Божию врагу (Никону). Смутил всею Русскою землею и твою царскую честь попрал, и уже твоей власти не слышать, — от него, врага, всем страх!» Алексей Михайлович, «яко устыдевся, скоро от старца отыде, ничтоже ему рече». Что и говорить, Неронов ударил не в бровь, а в глаз, — прямо по царскому самолюбию! Это была самая уязвимая точка, и именно в эту точку стали наносить удары все противники Никона. Старец Григорий поносил Никона, где мог и как мог. Патриарх терпел. Однажды видели, как святитель Никон, приехав на могилу о. Стефана Вонифатьева († 11 ноября 1656 г.) — их общего с Григорием (Нероновым) друга, долго плакал и несколько раз повторял: «Старец Григорий, старец Григорий!».
Еще до появления сборника «Скрижаль» общее отношение Церкви к "старообрядцам" уже было выражено в изданиях, в предисловии к Служебнику 1655 г. и «Молебном пении» (ок.1655 г.). В «Молебном пении», они называются «львами, рыкающими хульно», грозящими «поглотити Церковь» (с.45). Церковь должна была «жезлом креста» своего «псов растерзаюших» усмирить, заградить их «хульная уста».
Противники Никона отрицали необходимость «непрекословити» и быть в послушании «без рассуждения» и готовы были следовать словам, что «не прииде бо Христос вложити мира, но рать и мечь», т.к. лучше быть врагом неверного пастыря, чем Господа.
Ко времени проведения московских Соборов 1666-1667 гг. целый ряд основополагающих сочинений авторов-старообрядцев уже был написан. В 1666 г. появились первые Соловецкие челобитные, в которых было выражено отношение к реформам защитников этого центра сопротивления патриаршей Церкви, настаивавших перед властями на своем праве оставаться в «старой вере». К 1665 г. были в целом готовы составленные в сибирской ссылке «свитки» попа Лазаря (он был сослан вслед за Аввакумом после выступления против патриарха Никона). Поп Лазарь поднял многие общие и частные вопросы церковных исправлений - «о тричастном кресте Господнем», «о сложении перст», «о аллилуйе», «о истинном духе в Символе веры», «о непоклонении святым дарам». В 1665 г. у Никиты Суздальца была отобрана челобитная с обличением реформ (над которой он работал с конца 50-х гг.), в связи с чем в 1666 г. ее автор предстал перед Собором для объяснений. Таким образом, теперь стала очевидна острейшая необходимость для церковных властей дать эффективный ответ на широкий круг вопросов. Если в «Скрижали» получили освещение самые основные стороны реформ, то после детальной разработки всей критики «никонианских» нововведений, образцом которой является «Челобитная» Никиты Добрынина, требовался ответ со стороны «господствующей» Церкви уже на принципиально ином уровне.
Особенностью 1660-1670-х гг. стало расширение содержания и форм антистарообрядческих сочинений, в том числе за счет обращения «официальных» полемистов к форме церковной проповеди. Именно в 1660-е гг. в основе своей складываются те формулировки, содержание основных положений антистарообрядческой полемики, которые впоследствии неизменно будут использоваться противниками старообрядцев. В это время защитники патриаршей Церкви четко сформулировали самые главные «возобличения» на критику «раскольников», выразили свое отношение к ним как нарушителям церковного и государственного единства, отраженное в антистарообрядческих произведениях. Именно на данном этапе в полемике непосредственно приняли участие представители восточных Церквей, на практику которых всецело ссылались сторонники реформ. «Жезл правления» Симеона Полоцкого стал последним ответом «старообрядцам», за которым последовали уже более жесткие действия Церкви и государства. Как говорится в грамоте патриарха Иоакима «ко архиереом и диаконам и ко всем православным христианам, увещающей и опасающей от мятежников», оглашенной вскоре после его возведения на патриарший престол, количество церковных раздорников «наипаче умножилося егда бывший патриарх Никон остави престол свой, и от тогда наипаче разсеяша злобное сие учение»