Образ автора как структурообразующий в жанре путешествий

Прежде чем раскрыть образ автора как структурообразующий в жанре путешествий, разграничим автора книги «Письма русского путешественника» писателя Карамзина и автора путевых записок в жанре дружеского послания – русского путешественника. Писатель Карамзин и рассказчик-путешественник не сливаются в единое целое, а их нужно рассматривать дифференцированно. Важно отметить условность фигуры путешественника. Повествование в «Письмах» идёт от лица путешественника, который хотя и максимально сближается с автором, но всё же отличается от него. Позиции образа путешественника и самого Карамзина не всегда совпадают. Сам писатель давно чувствовал необходимость провести границу между собой и его героем-путешественником. В 1797 году в гамбургском журнале «Северный зритель» напечатана статья Карамзина, в которой не только охарактеризовал структуру и содержание «Писем русского путешественника», но и сформулировал концепцию революции. Если рассказчик полностью осуждал революцию, то писатель Карамзин объясняет революцию исторически, учитывая пройденный французами путь. «Французская революция относится к таким явлениям, которые определяют судьбу человечества на долгий ряд веков», - заключает Н. М. Карамзин. – Начинается новая эпоха. Я это вижу, а Руссо предвидел» [3, 566].
Многие читатели и исследователи видят в герое-путешественнике alter ego самого писателя. С этим можно согласиться только частично. Действительно, у автора и героя одно и то же имя (фамилия героя дважды обозначена литерой «К». Кроме того, европейский маршрут героя совпадает с фактическим маршрутом писателя. Разница заключается в том, что герой посетил Париж один раз в апреле-июне 1790 года. Карамзин же побывал в революционной столице Франции дважды.
Но главное различие между двумя путешественниками заключается в их духовной зрелости. Путешественник представлен милым, наивным, любознательным, но немного легкомысленным молодым человеком, обладающим живыми и глубокими интересами.
Несмотря на то, что писатель и его герой-путешественник одного возраста, Карамзин в пору написания «Писем» был уже зрелым, много передумавшим человеком, умеющим отстаивать самостоятельность своих интересов и суждений. Путешественник-герой – это художественный образ, стилизованный как юный искатель мудрости в среде западных учёных. Карамзин наделяет своего героя широкой эрудицией, глубокими знаниями, любовью к искусству: театру, литературе. Автор – рассказчик – повествователь – путешественник «Писем» - это индивидуализированный и приближённый к личности своего создателя персонаж, который, как мы выяснили, вовсе не равен писателю Карамзину.
«Образ культурной личности нового типа несёт, прежде всего, сам повествователь, сочетающий в себе «высокий уровень идей» и «бесхитростного путешественника, описывающего всё, что попадается ему на глаза» [4, 8].
Теперь рассмотрим структурообразующую роль автора в книге «письма русского путешествия».
Во-первых, автор-путешественник организует содержательную, повествовательную, фактическую составляющую произведения, ведь повествование чётко следует за маршрутом героя, за его перемещениями в пространстве. Во-вторых, рассказчик обладает обширными знаниями о странах и народах, городах, деревнях и их жителях, о литературе и театре, о общественной, политической и государственной жизни западных стран и щедро делится своими знаниями с читателями

. Но фактические сведения не являются самоценным фактором повествования. Автор ненавязчиво стремится к фиксации неразрывной связи между внутренней жизнью чувствительной души и внешней жизнью объективного мира. Эмоциональная составляющая занимает важное место в повествовании. Субъективный пласт повествования связан с фиксацией эмоционально-психологических движений и состояний чувствительной души.
Таким образом, рассказчик образует несколько слоёв повествования: повествовательный, событийный, информационный, содержательный пласт связан с объективным миром; аналитический, публицистический плат связан с размышлениями героя на многие важные философские, общественно-политические и нравственные темы; субъективный, эмоциональный, лирический пласт раскрывает мир «внутреннего человека», отличающийся подвижностью и изменчивостью.
Важно отметить, что на протяжении повествования категория чувствительности в своём эстетическом содержании изменяется. Первый уровень категории чувствительности проявляется на начальном этапе путешествия – это период выезда и пребывания в Германии. Его можно определить как уровень сентиментальной экзальтации. В этот период путешественник сосредоточен на состоянии своей души, вырванной из привычной обстановки.
Приведём пример, как на этом уровне проявляется структурообразующая роль автора. В 9-ой главе рассказчик едет в Мариенбург, отмечая в начале письма время этого события: «21 июня ночью» [2, 33]. Сначала герой описывает прусскую почтовую коляску, которая представляет собой длинную покрытую фуру с двумя лавками и без рессор. Спутниками его были капитан и поручик. Внутреннее состояние путешественника противоположно настроению окружающих, но скоро оно изменяется: «Печальные мысли, которыми голова моя наполнилась при готическом виде нашего экипажа, скоро рассеялись. В городе видел я везде приятную картину праздника – везде веселящихся людей…» [2, 33]. Разговор в коляске шёл о турецкой и шведской войне. Немецкий капитан хвалил храбрость русских солдат, приравнивая их к прусским, и мечтал о том, «чтобы королю мир наскучил». Но миролюбивое сердце повествователя оскорбилось, и он, вооружившись против войны всем своим красноречием, стал описывать ужасы войны: «стон, вопль несчастных жертв, кровавою рекою на тот свет уносимых; опустошение земель, тоску отцов и матерей, жён и детей, друзей и сродников; сиротство муз, которые скрываются во мрак, подобно как в бурное время малиновки и синички по кустам прячутся…» [2, 34]. Но вскоре рассказчик понял, что не сможет переубедить своих воинственно настроенных прусских спутников.
По дороге от Кёнигсберга рассказчик мыслями обращается в прошлое, обнаруживая прекрасное знание германской мифологии, обращаясь к временам язычества. Он вспоминает о том, что в этих местах «некогда возвышался величественный дуб, безмолвный свидетель рождения и смерти многих веков, - дуб, священный для древних обитателей сей земли» [2, 34]. Это был естественный храм, где друиды совершали языческие обряды