Низложение "Корсиканского чудовища: британский образ Наполеона"

Для Британии последний период жизни Наполеона-императора, ставшего британским узником, по меткому выражению британского историка, стал «барометром свободы в Англии, проверкой британской конституции и национального характера британцев».
Эволюция общественного мнения относительно личности Наполеона прослеживается на примерах дебатов в британском парламенте и на страницах прессы. Своим отношением к Наполеону Британия в этот период прошла путь от резко отрицательного и презрительного мнения до признания величия бывшего императора и полководца. Такой переход был характерен для всех слоев населения.
Парламентские заседания и дебаты данного периода известны, в основном, по протоколам, которые составлялись в парламенте и затем публиковались в газетах. Журналистов в то время на заседания британского парламента не допускали, а если допускали, то только на ограниченное число мест для публики. Представителям прессы приходилось часами стоять на лестнице в ожидании свободного места; записи во время парламентских слушаний не разрешалось делать, приходилось полагаться только на свою память. Поэтому полная картина происходящего в парламенте отсутствует, источником парламентских дебатов являются только официальные сообщения.
Как и ранее, парламентские дискуссии 1815-1820-х гг. отражали политические взгляды парламентариев, но, помимо традиционного разделения политиков на две партии – тори и вигов, произошло разделение на группировки, по-разному относившихся к Наполеону. Лоялисты, стоя на непримиримых позициях по отношению к Наполеону во время его кампании «100 дней», требовали продолжения войны против армии Наполеона; реалисты в этот период выступали за скорейшее завершение войны; часть парламентариев подчеркивала легитимность пребывания у власти Наполеона, который прошел процедуру выборов и даже называли его «одним из самых легитимных монархов, которые когда - либо правили». Оппозиционная парламентская группа Foxite Whigs отмечала заслуги Наполеона в создании порядка во Франции после революционных потрясений, защиту прав собственности, покровительство искусству и наукам. Одним их наиболее яростных защитников Наполеона в парламенте был Самуэль Уайтбред, которого в Палате лордов поддерживал Джордж Байрон .
Критически оценивания положительные мнения о личности Наполеона, лидер партии тори лорд Ливерпуль во время выступления в Палате лордов 19 февраля 1816 года напомнил, что при Наполеоне «была введена цензура, которая касалась не только политики, но распространялась на все виды публикаций и была установлена военная диктатура» .
Содержание Наполеона на острове Эльба вызвало бурные дебаты в парламенте, однако обсуждение касалось условий пребывания императора на острове без проявлений антипатий или симпатий к императору – в такой же мере мог обсуждаться вопрос о содержании под стражей любого знатного человека. Парламентарии были корректны и терпеливы; может быть, это объяснялось, что они более не видели в Наполеоне врага.
Бегство Наполеона с острова Эльба всерьез напугало как Палату лордов, так и Палату общин: обсуждение этого события было включено в повестку нескольких заседаний обеих палат. Высказывалась мнение, что последствия прибытия Наполеона во Францию будут «ужасающими», способными повлиять на ситуацию в Европе в целом, и что нужно принять особые меры по обеспечению безопасности для Британии. Члены Палаты общин пытались найти слабые места в договоре, заключенном в Фонтенбло, которые позволили Наполеону покинуть остров Эльба. Высказывались предположения, что во Франции найдутся сторонники Наполеона, готовые перейти на его сторону. Палата лордов назвала Наполеона «самым главным врагом мира», отрицательно отнеслась к «безграничным амбициям» Наполеона .
Особо острые споры разгорелись в парламенте между министром иностранных дел в правительстве тори лордом Робертом Стюартом Каслри и членом парламента сэром Джеймсом Макинтошем. Макинтош обвинил Каслри за недостаточно уважительное отношение к Наполеону во время пребывания Бонапарта на острове Эльба и подчеркнул, что «Наполеон являлся суверенным правителем; к нему нельзя было относиться без должного почтения. Он был суверенным правителем в соответствии с договором в Фонтенбло».
После поражения Наполеона в битве при Ватерлоо британцы прославляли Веллингтона, что вполне естественно, но отзывались высоко и о Наполеоне. Отчасти это объяснялось желанием подчеркнуть значение одержанной победы над сильным и умелым полководцем, отчасти – взвешенной оценкой теперь неопасного врага. 23 июня Палата лордов вынесла на повестку дня благодарность Веллингтону за победу. Одновременно была дана отрицательная оценка Наполеону за его «хвастливую гениальность», которая была разрушена более сильным соперником .
Ватерлоо и Венский конгресс стали триумфом британской дипломатии. В парламентские документы были включены и опубликованы все международные договоры, касающиеся послевоенного урегулирования и судьбы Наполеона, которая отныне находилась в руках британских властей.
Британскую делегацию на Венском Конгрессе представлял лорд Касрли, отвечавший за военные дела и приложивший немало усилий в деле поражения войск Наполеона и определении наказания для полководца.
После Ватерлоо Наполеон продолжал оставаться значимой фигурой для британской парламентской оппозиции. Некоторые члены оппозиционного объединения – Foxite and Grenvillite – внутри партии вигов воздавали почести его последним деяниям; некоторые – выражали протест по поводу условий его содержания под стражей и даже против самого факта его заключения под стражу. Возглавляли оппозиционные группировки Самуэль Уайтбред и маркиз Бекингэм. Расхождения с политикой тори по вопросу недемократического отношения к Наполеону привели к созданию «третьей партии» под руководством Уильяма Уинна.
Недовольство британской политикой в отношении пленения Наполеона высказывали и некоторые члены правящей партии тори. Находившийся в заключении человек, которого ранее британский парламент обвинял в деспотии, для многих политиков олицетворять собой жертву деспотизма британских министров. Уильям Коббет, член парламента, английский историк и публицист, по чьей инициативе в 1804 году начали публиковать заседания английского парламента, считал, что поскольку Наполеон находился под британской юрисдикцией, он должен был пройти процедуру суда по британским законам, и выражал сожаление, что этого не произошло. Он назвал Наполеона «человеком, который даст имя эпохе, в которой он живет».
К вопросу об условиях содержания Наполеона на острове Св. Елены Палата общин возвращалась не раз, ставя перед парламентариями вопрос – является ли его пребывание более безопасным, чем на острове Эльба.
Наполеон не находился в полной изоляции: ему было разрешено принимать посетителей, читать прессу, которую ему доставляли из Англии, в частности, газету Таймс. Для ознакомления с новостями Наполеон даже начал изучать английский язык

.
Не менее важным для правительства и парламента Британии являлся вопрос о финансовой составляющей содержания Наполеона под стражей. Так, в 1821 году члены Палаты общин пришли к выводу, что для Британии сумма в 400 000 лир становилась неподъемной; предлагалось разделить затраты между странами-союзниками. Одновременно вновь был поднят вопрос о проявлении великодушия по отношению к узнику, разлученному с семьей. Член Палаты общин Р. Вильсон назвал политику британского правительства, которому Наполеон вверил свою судьбу, «национальным бесчестием».
Сообщение о смерти Наполеона в 1821 году вызвало ожесточенную дискуссию в парламенте по поводу отношения к его личности. Началась дискуссия с того, что после зачтения председательствующим на заседании сообщения о смерти узника острова Святой Елены, раздались голоса, поздравляющие присутствующих с этим событием. Такая позиция вызвала осуждение большинства парламентариев, которые подчеркнули, что недостойно для англичан поздравлять нацию со смертью человека, который уже давно умер для политики.
Эволюцию образа Наполеона в глазах британцев можно проследить на страницах газеты Таймс, которая позиционировала себя как издание для всех слоев общества и старалась представлять на своих страницах различные точки зрения. В действительности номера газеты расходились только среди правящего класса; рядовому британцу она была не по карману. Тем не менее, профессиональные статьи журналистов Таймс широко обсуждались, корреспонденты газеты отправлялись даже на поля военных действий, что делало их репортажи достоверными и привлекательными для публики. Кроме того, отчеты с заседаний обеих палат парламента на страницах газеты делали парламент открытым для общественности, а Таймс – изданием, причастным к правительственной политике.
События, связанные с Наполеоном, вызывали особый интерес журналистов Таймс. В 1815 году газета называла Наполеона по-прежнему «корсиканским узурпатором», добавляя эпитет «трусливый император».
22 июня 1815 года Таймс опубликовала доклад Веллингтона о победе, где он высказал похвалу своему войску за умения и отвагу. В этом же номере газета опубликовала официальную информацию от британского правительства, где давалась более трезвая оценка событиям, отмечалось мужество французских «повстанцев», которых победили еще более «лучшие». Статьи в этом номере газеты положили начало официальной британской интерпретации битвы при Ватерлоо, ставшей символом британской гегемонии в Европе.
Газета не ставила острых социальных или политических вопросов, комментарии по поводу происходящих событий предоставлялись редко. Но личность Наполеона, его судьба заставляли умеренную газету задавать неудобные для властей вопросы. Факт ссылки Наполеона на остров Святой Елены заставил журналистов поставить вопрос о праве и бесправии: если судьба императора решалась британским правительством без суда, то бесправие может распространиться на любого британца. Наполеон в изгнании начинает вызывать сочувствие: газетные статьи теперь называют свергнутого императора «великим», «героем».
5 июля 1821 года газета Таймс сообщила о смерти Наполеона Бонапарта, последовавшей после тяжелой болезни – ракового заболевания. Газета отметила, что в ссылке и тюрьме умер самый выдающийся человек, которого когда-либо знала политическая история. В статье, посвященной жизненному пути Наполеона, газета напомнила его разрушительный путь к власти и о бедствиях, которые он принес Франции и другим странам Европы; отметила «недостаток моральных принципов, непомерный эгоизм и чрезмерные амбиции» Бонапарта. Истоки жесткости и даже жестокости Наполеона газета видела в его военном образовании: как офицер он не мог поддерживать идею разделения властей. Таймс признавала патриотизм и благоразумие Наполеона, но отмечала, что эти качества основаны на его профессии военного и любви к своему войску. Газета не могла не отметить дар убеждения Наполеона – об этом свидетельствовали все те, кто встречался с ним.
В памятной статье не было признаков былой ненависти к бывшему императору и захватчику: по мнению газеты, хотя Наполеон был врагом Британии, бесчеловечно было бы проявить несправедливость по отношению к умершему. Отмечался и положительный момент кончины императора для Британии: смерть Наполеона сняла с нее финансовые обязательства по его содержанию в заключении .
В последующее десятилетие имя Наполеона Бонапарта почти исчезло из протоколов британского парламента и страниц газеты Таймс – его заслонили другие важные события, но образ Наполеона вдохновил ученых и людей творческих профессий на создание многочисленных произведений о нем.
Таким образом, по протоколам заседаний обеих палат британского парламента и статьям авторитетного издания – газеты Таймс, можно отметить эволюцию мнений британского общества о Наполеоне Бонапарте в последний период его жизни. Резкого колебания мнений об образе бывшего могущественного императора не отмечалась, отрицательные характеристики по-прежнему преобладали. Но свергнутый бывший властелин Европы, превратившийся в узника, начал вызывать сочувствие. Можно сказать, что весь XIX век в Британии прошел под знаком Наполеона; по мере отдаления от даты его кончины британцы все чаще высказывали признаки симпатии к Наполеону и сожаление по поводу того, что Британия причастна к его смерти, обрекая Наполеона на суровые условия пребывания на острове .
В год столетия битвы при Ватерлоо, в 1915 году, газета Таймс отметила эволюцию взглядов британцев о Наполеоне: «Британия признала трагичный характер битвы и научилась оценивать Наполеона как «великого императора», поражение которого заставило нацию гордиться своей победой».
Тема Наполеона и его деятельности развивалась в английской литературе и в течение последующих лет, и многие из представленных выше литераторов вновь и вновь возвращались к ней. Так, в 1815 году, Дж. Г. Байрон создал «Оду с французского», в которой также предстаёт образ Наполеона. В нём уже нет признаков идеализации личности императора. Впечатлённый уже свершившейся битвой под Ватерлоо, автор не скрывает своего потрясения от того, сколько кровавых жертв она принесла. Используя библейскую символику кровавой реки (например, возникает иллюзия с таким фрагментом: «Третий Ангел вылил чашу свою в реки и источники вод: и сделалась кровь», Откр.16:4), поэт увеличивает масштаб трагедии до вселенской:
Та кровь исчезнуть не могла.
Как смерч из океанских вод …И далее:
Багровой тучей в небо кровь
Взметнулась, чтоб вернуться вновь
На землю. Облако полно,
Чревато грозами оно,
Все небо им обагрено …Автор создаёт поистине картину Апокалипсиса, и в этом он обвиняет Наполеона, которого он уже называет «тираном» и ставит в один ряд с другими подобными личностями. Для него это теперь является одним источником зла, и исключительность Наполеона уже не подчёркивается и не выделяется