Литературный журнал «Современные записки» - как способ отрицания Октябрьской революции

Общественно-политический и литературный журнал «Современные записки», основанный в Париже в 1920 году, на протяжении двадцати лет оставался центральным журналом эмиграции. Самые пристрастные критики вынуждены были признать его одним из лучших изданий в истории русской журналистики.
С 1920 по 1940 годы вышло семьдесят номеров журнала, по три-четыре в год, каждая книга объёмом в триста, четыреста, а то и в пятьсот и даже в шестьсот страниц. Уже само название заставляло вспоминать лучшие дореволюционные литературные издания – «Современник» и «Отечественные записки».
Задумали, создали и редактировали журнал члены партии Марк Вениаминович Вишняк (1883 – 1977), Александр Исаевич Гуковский (1865 – 1925), Вадим Викторович Руднев (1879 – 1940), Илья Исидорович Бунаков – Фондаминский (1880 – 1942) и Николай Дмитриевич Авксентьев (1878 – 1943).
Издатели стремились отказаться от партийности, от излишней политизированности, так как это стало бы причиной раскола, разобщения в эмигрантской среде, они сделали ставку на художественность, на продолжение лучших традиций русской классики и не прогадали, так как их издание стало действительно лучшим литературным журналом зарубежья, «гордостью русской эмиграции», «подвигом во имя русской культуры».
В журнале работали лучшие литераторы: отделом беллетристики заведовал философ и писатель Фёдор Августович Степун (1884 – 1965), отделом стихов – поэт, прозаик и критик Михаил Осипович Цетлин (1882 – 1945). В литературно-критическом отделе журнала регулярно публиковались работы лучших критиков эмиграции: Владислава Ходасевича, Георгия Адамовича, Владимира Вейдле, Петра Бицилли и др.
Журнал в каждом номере печатал лучшие произведения авторов, имеющих не только эмигрантскую, но и общероссийскую, а часто и всеевропейскую известность: прозу И. Бунина, И. Шмелёва, Д. Мережковского, А. Ремизова, стихи М. Цветаевой, З. Гиппиус, В. Ходасевича, Георгия Иванова, статьи Г. Федотова, Н. Бердяева, С. Булгакова.
В первом номере журнала «Современные записки» в заявлении «От редакции», объёмом в две страницы, утверждалось, что журнал посвящен «прежде всего интересам культуры», что ему «суждено выходить в особо тяжких для русской общественности условиях». Издатели журнала были убеждены, что «границы суждения авторов должны быть особенно широки… когда нет ни одной идеологии, которая не нуждалась бы в критической проверке при свете совершающихся, грозных мировых событий» [8, с. 97]. Редакция, считая себя органом непартийным, всё-таки подчёркивала, что будет «проводить ту демократическую программу, которая, как итог освободительного движения XIX и начала ХХ вв., была провозглашена народами России в мартовские дни 1917 г.» [там же] (то есть Февральской революцией – О. П.).
Таким образом, признавая правомерность и справедливость Февральской революции, утверждавшей демократические ценности, по мнению издателей «Современных записок», основатели журнала отказывались признавать Октябрьскую революцию, а большевиков, разогнавших Учредительное собрание и узурпировавших, на их взгляд, власть, считали своими врагами.
В качестве основных элементов своей программы выдвинуты следующие положения: «единство России на основе федерации входящих в ее состав народов; Учредительное собрание; республиканский образ правления; гарантии политических и гражданских свобод; всеобщее избирательное право в органы народного представительства и местного самоуправления; передача земли трудящимся на ней; всесторонняя охрана труда и его прав в промышленности» [8, с. 97-98].
На чужбине невозможно было проявлять общественно-политическую активность, к которой так привыкли эмигранты у себя на родине. Именно это обстоятельство послужило причиной того, что в эмигрантской среде произошёл раскол. Представители русского зарубежья разделились на сторонников и противников возвращения в Россию.
Особенно яростная полемика разгорелась в эмигрантской среде в тот момент, когда в 1923 вышла брошюра-исповедь видного деятеля российского демократического социализма, одного из лидеров и идеологов Трудовой народно-социалистической партии А. В. Пешехонова. Пешехонов, в своей книге заявил, что «не хотел уезжать из России» [5, c. 7] (его выслали большевики), и даже признал за большевиками заслугу – восстановление российской государственности [5, c. 51]. Высказывания Пошехонова вовсе не оправдывали и не прославляли большевиков, но они были многими приняты в штыки. Обстановка ещё более накалилась, когда Пешехонов стал выступать в эмигрантской среде с тезисами о том, что России нужны культурные силы, политически грамотные люди и нельзя допустить разрыва их «почвенной» связи с Россией [13, c. 171]. А в 1925 г. в пражском журнале «Воля России» вышел новый цикл статей Пешехонова «Родина и эмиграция», смысл которых состоял в идейном разрыве автора с эмиграцией и окончательном его решении вернуться на родину при любых обстоятельствах. Сторонников этой позиции – так называемых «возвращенцев» – в эмиграции оказалось гораздо меньше, чем их оппонентов, но резонанс, который произвели их выступления, был весьма значителен

.
Журнал «Современные записки» стал дискуссионной площадкой, где проблема возвращения на родину активно обсуждалась. Редакция заняла крайне отрицательную позицию по отношению к идее Пошехонова вернуться в Россию. Например, Ф. А. Степун мотивировал стремление Пешехонова вернуться «в лапы» большевиков ослаблением в нем пафоса отрицания большевистского духа [13, c. 185]. М. В. Вишняк крайне негативно оценил высказывание Пошехонова о положительной роли большевиков в сохранении целостности государства, упрекая Пешехонова в том, что он, человек с высоким нравственным авторитетом, чье мнение играет важную роль для эмиграции, мог так положительно оценить советскую власть [13, с. 440]. «Если государственность, – отвечал Пешехонову Вишняк, – это «сторожевой пес», не столько сам сидящий на цепи, сколько стерегущий чужие цепи – цепи подвластных; если государственность – только аппарат принуждения для приведения населения к повиновению, – большевики, действительно, воссоздали русскую государственность…» [там же]. «Большевизм стихийно враждебен всем, кто дорожит принципом личности, достоинством человека и его первейшим правом — правом на жизнь. Большевизм, в частности, стихийно враждебен всему духу и смыслу народничества, еще устами Чернышевского провозгласившего: «выше человеческой личности мы не принимаем на земном шаре ничего!» [10, с. 240]. Вишняк предрекал гибель власти большевиков, утверждая, что к этому ведет «варварская форма прогресса», неизбежная при любом деспотизме. Критикуя Пешехонова за обвинения в адрес эмигрантской прессы (в том числе, следовательно, и «Современных записок») в пристрастности по отношению к большевикам, Вишняк заявлял: «…Мы готовы на себя принять часть этой вины. Но вовсе не потому наши статьи о России носили беспросветно-мрачный характер… Мы никогда не переставали различать между большевиками (режимом) и Россией. И если мы и сейчас всячески хотим «утопить» большевиков, то… в качестве неизбежного… условия и средства восстановления России» [цит. по: 13, с. 187]. Редактор «Современных записок» объяснял разногласия эмиграции с Пешехоновым тем, что бывший лидер народных социалистов (который к тому времени вышел из ЦК партии, разошедшись во взглядах со своими соратниками именно по излагаемой причине – О.П.) «внутренне, наедине с собой, капитулировал перед большевиками, признал, что борьба окончена, большевики победили и, пожалуй, подсознательно даже радовался этому. Отсюда и все его сомнения относительно поведения и полезности эмиграции, порочности советской системы» [там же].
Таким образом, хотя редакция и поставила своей задачей сохранение культурных ценностей прежней России, которая была потеряна безвозвратно в результате революции, а издатели отделяли себя от политики и идеологии, но этого не произошло, эмиграция разделилась, раскололась, занимая разные позиции по отношению к Октябрьской революции: от полного её неприятия до попыток найти в ней рациональное зерно, положительное начало. Редакция «Современных записок» полностью отрицала Октябрьскую революцию, видя в ней только насилие и разрушительное начало.
Но отрицание революции происходило не только на публицистическом уровне. Сюда же можно отнести и философские и художественно-эстетические уровни. На страницах «Современных записок» развернулась философская дискуссия, в которой решалась проблема переосмысления революции, а также проблема духовного обновления общества и человека. В этой дискуссии преобладало религиозно-философское начало. Участниками этой дискуссии стали редактор журнала М. Вишняк, религиозный философ Н. Бердяев и Ф. Степун. В центре диспута стояла проблема свободы. Оппоненты рассматривали проблему свободы в разных категориях. М. Вишняк рассматривал категорию свободы в правовой плоскости, в зависимости от состояния общества, от процесса освобождения общества и личности из-под влияния религии, то есть при секуляризации общества [3, c]. Н. Бердяев, напротив, отрицал возможность обсуждения проблемы свободы в зависимости от государства как инструмента принуждения, потому что он рассматривал свободу с религиозной точки зрения и считал, что свобода – это категория Духа. Только через христианство, по мнению философа, может быть реализована свобода, а государство, наоборот, не может реализовать через себя свободу. Относя себя к сторонникам христианского социализма [1, c. 294], Николай Бердяев утверждал, что в социализме больше правды, чем в буржуазной демократии. Ф. Степун упрекает Н. Бердяева в абсолютном аполитизме и считает, что только демократия даёт человеку возможность реализовать себя.
Русскую революцию Николай Бердяев воспринимает как момент собственной судьбы. Относясь критически к Октябрьской революции, негодуя против её злых проявлений, философ воспринимает её как нечто личное, произошедшее с ним самим. Он полностью не согласен с теми эмигрантами, которые считали, что Октябрьский переворот совершили какие-то злодейские силы, кучка преступников