Метафора как средство выражения авторского мировоззрения

Мировоззрение Л.Н. Толстого всегда представляло и представляет интерес для исследователей, поскольку изменения во взглядах писателя отражались, в первую очередь, в его произведениях. Во всех романах, повестях и рассказах воплотились жизненные искания Толстого; у писателя были устойчивые нравственные ориентиры, четкое представление о том, каким должен быть человек. Современный человек, как считал Толстой в определенный период своей жизни, утратил нравственность, приобрел новую модель поведения, противоречащую истинным ценностям.
В романе «Анна Каренина» эти взгляды выразились в полной мере. В одном из героев романа – Константине Левине – прослеживаются автобиографические черты; Толстой будто пишет о себе. Но и в других образах отражается мировоззрение автора; эти образы создаются с помощью различных средств. Одним из средств передачи ценностных установок автора читателю является метафора.
Следующим после «Анны Карениной» стало автобиографическое произведение «Исповедь», в котором можно увидеть, как развивалось мировоззрение Толстого в течение многих лет, как эти размышления стали причиной душевного кризиса, переживаемого писателем в 1870 годы.
В данной работе будет рассмотрена метафора как способ выражения мировоззрения автора на материале романа «Анна Каренина» и автобиографии «Исповедь». Безусловно, жанры данных произведений существенно различаются. Однако, «Анна Каренина» была создана в начале кризисного периода, а «Исповедь» стала результатом этого кризиса, именно поэтому необходимо проследить на примере метафоры, какие изменения произошли во взглядах писателя.
Одной из тем романа «Анна Каренина» является тема семьи. Здесь отражается понимание Толстым идеала семьи, ценность семейного очага, неприкосновенность семьи; этот идеальный образ противопоставляется образу семьи в современном светском обществе, среди аристократов.
Много внимания Толстой уделяет описанию чувств. Это чувства Анны, ее мужа Каренина, Левина, Кити и других персонажей.
Например, для Стивы Облонского, об измене которого жене читателю становится известно с первых строк, семья не является истинной ценностью. В следующем примере содержится метафора, с помощью которой автор подчеркивает это:
«Либеральная партия говорила, что брак есть отжившее учреждение и что необходимо перестроить его, и действительно, семейная жизнь доставляла мало удовольствия Степану Аркадьичу и принуждала его лгать и притворяться, что было так противно его натуре».
Семейная жизнь выступает как ограничение, тот фактор, который приносит в жизнь семьи Облонских ложь и фальшь.
Жизнь для Стивы вообще фальшива, Толстой указывает на это с помощью метафоры сон жизни:
«Забыться сном уже нельзя, по крайней мере до ночи, нельзя уже вернуться к той музыке, которую пели графинчики-женщины; стало быть, надо забыться сном жизни».
Прочность как характеристика семьи передается метафорически (речь идет также о семье Облонских):
«Спайка, сделанная Анной, оказалась непрочна, и семейное согласие надломилось опять в том же месте».
Семейное взаимопонимание, согласие выступают как хрупкая конструкция, которая может сломаться.
Семья Левина противопоставляется семье Облонских: если в семье Стивы и Долли все неискренне, то в семье Левиных нет места фальши. Эту характеристику Толстой создает с помощью характеристики Константина Левина и Кити.
Левин – идеалист, считающий, что главное в семье – это честность, отсутствие грязи. Грязным считает Левин и тот флирт, который затеял гость их дома Весловский с Кити. Эта черта героя выражается в следующей метафоре:
«С тем, что было у него в душе, ему жутко и неловко было в трактире, между кабинетами, где обедали с дамами, среди этой беготни и суетни; эта обстановка бронз, зеркал, газа, татар – все это было ему оскорбительно. Он боялся запачкать то, что переполняло его душу».
Всех, кто является частью такой обстановки, Левин считает грязными и фальшивыми: «Левин же только оттого не выпил водки, что ему оскорбительна была эта француженка, вся составленная, казалось, из чужих волос, poudre de riz и vinaigre de toilette».
Кити автор характеризует с помощью метафор, где героиня сравнивается с источником света:
«Но в глазах ее бегали огоньки, говорившие, что она очень хорошо, и точно так же, как и он, понимает, какую он мог иметь надежду».
«Ей [Вареньке] недоставало того, чего слишком много было в Кити, – сдержанного огня жизни и сознания своей привлекательности». Автор ассоциирует огонь жизни, который есть в Кити, с теплом домашнего очага – символом искренней семейной жизни.
«Левин оглянулся на нее (Кити) и был поражен тем радостным сиянием, которое было на ее лице».
Здесь лицо Кити не просто сияет, а наполнено радостью – Кити полна жизни, чем и привлекает идеалиста Левина.
Жизнь без Левина представляется Кити тяжелым сном:
Со мной случилось что-то волшебное, как сон, когда сделается страшно, жутко, и вдруг проснешься и чувствуешь, что всех этих страхов нет. Я проснулась. Я пережила мучительное, страшное и теперь уже давно, особенно с тех пор, как мы здесь, так счастлива!
Внутренний свет свойственен и самому Левину: если на душе его спокойно, но глаза его светятся, но если что-то омрачает состояние героя, то свет пропадает:
«Было нечистое что-то в позе Васеньки, в его взгляде, в его улыбке. Левин видел даже что-то нечистое и в позе и во взгляде Кити. И опять свет померк в его глазах. Опять, как вчера, вдруг, без малейшего перехода, он почувствовал себя сброшенным с высоты счастья, спокойствия, достоинства в бездну отчаяния, злобы и унижения».
В этом же примере содержится метафора, где описывается, как умеет чувствовать Левин, переживая всю глубину этого чувства; положительные чувства – счастье, спокойствие, достоинство – характеризуются как возвышенные чувства (высота), а отрицательные – отчаяние, злоба, унижение – как унизительные чувства (бездна).
С образом Левина воплощается не только семейный идеал Толстого, но и идеал хозяйственной жизни. Лев Николаевич был хорошим управленцем, думал о роли крестьян в сельском хозяйстве. В. Шкловский в биографическом произведении «Лев Толстой» приводит слова писателя об отношении мужиков к труду: «В саду прохладно, дамы в легких платьях, около кухни мороженое на льду крутят, а мужики разоряются

. Земля не родит, а это не видят, хотя тут гением быть не надо. Не видят, что у нас над головой потолочная балка тлеет. Не хотят видеть» [Шкловский, с. 480].
В словах Левина метафорически Толстой выражает эту же мысль:
«Ничто так не огорчало Левина, как этот тон. Но такой тон был общий у всех приказчиков, сколько их у него ни перебывало. У всех было то же отношение к его предположениям, и потому он теперь уже не сердился, но огорчался и чувствовал себя еще более возбужденным для борьбы с этою какою-то стихийною силой, которую он иначе не умел назвать, как «что Бог даст», и которая постоянно противопоставлялась ему».
Посредством метафоры Толстой создает портрет заглавной героини, выражая свое понимание чувств и эмоций: любви, страсти, страдания.
«Анна, взглянув вниз, узнала тотчас же Вронского, и странное чувство удовольствия и вместе страха чего-то вдруг шевельнулось у нее в сердце». Любовь, запретная и противоречащая семейной идиллии, для Анны представляет смесь удовольствия и страха, причем любовь отождествляется с живым существом – «чувство шевельнулось».
Как и Кити, Анну описывает автор, используя метафору света, огня:
«Раздевшись, она вошла в спальню, но на лице ее не только не было того оживления, которое в бытность ее в Москве так и брызгало из ее глаз и улыбки: напротив, теперь огонь казался потушенным в ней или где-то далеко припрятанным». В Москве Анна встречалась с Вронским, теперь же, при муже, огонь Анны, вызванный любовью, потухает – Толстой вновь показывает неприглядность неискренних чувств.
Она думала о другом, она видела его и чувствовала, как ее сердце при этой мысли наполнялось волнением и преступною радостью.
Сердце Анны уподобляется сосуду, которое наполняется, как жидкостью, смешанными чувствами: волнением и радостью, однако радость характеризуется как преступная.
Отношения Анны с Вронским характеризуются как преступные, противоречащие идеалам автора. Но Толстой относится к Анне с простой человеческой жалостью, при задумке произведения он не ставил своей целью обличить свою героиню: «Прекрасная женщина, которая могла бы быть гордостью своего времени, погибает потому, что она полюбила, и еще потому, что она не находит человека, достойного ее жертвы» [Шкловский, с. 493].
В этом образе соединяются противоречивые взгляды Толстого: человека традиционных устоев и гуманиста.
Человечность в отношении Толстого видна в следующей метафоре, где Анну автор представляет как красивую картину в простой раме:
И черное платье с пышными кружевами не было видно на ней [Анне]; это была только рамка, и была видна только она, простая, естественная, изящная и вместе веселая и оживленная.
Смешанные чувства предстают как стихия, которая овладевает Анной. Не случайно эпизод, где героиня встречает Вронского на железной дороге перед началом их романа, содержит описание бури:
«Страшная буря рвалась и свистела между колесами вагонов по столбам из-за угла станции. Вагоны, столбы, люди, все, что было видно, — было занесено с одной стороны снегом и заносилось все больше и больше. На мгновенье буря затихала, но потом опять налетала такими порывами, что, казалось, нельзя было противостоять ей».
Метафора бури, которая ассоциируется с живым, неуправляемым существом, гармонично дополняет образ Анны, образ ее любви к Вронскому: буря рвалась и свистела, затихала, налетала, но противостоять ей было нельзя.
Отсутствие взаимопонимания между Анной и Карениным выражается в метафоре, где отчуждение героев уподобляется стене, стоящей между ними, закрытой двери, броне:
«Он видел, что та глубина ее души, всегда прежде открытая пред ним, была закрыта от него».
На все попытки его вызвать ее на объяснение она противопоставляла ему непроницаемую стену какого-то веселого недоумения.
Он увидел, что вместо того, что он хотел сделать, то есть предостеречь свою жену от ошибки в глазах! света, он волновался невольно о том, что касалось ее совести, и боролся с воображаемою им какою-то стеной.
Она [Анна] чувствовала себя одетою в непроницаемую броню лжи.
К мужу Анны автор не испытывает сочувствия, Толстой признает Каренина не способным к стихии чувств. Каренин может только оценивать со стороны жизненную стихию:
«Теперь он испытывал чувство, подобное тому, какое испытал бы человек, спокойно прошедший над пропастью по мосту и вдруг увидавший, что этот мост разобран и что там пучина. Пучина эта была – сама жизнь, мост – та искусственная жизнь, которую прожил Алексей Александрович».
Каренин отвергает ту мысль, что кто-то может испытывать сильные чувства, он боится этой мысли:
«Он впервые живо представил себе ее личную жизнь, ее мысли, ее желания, и мысль, что у нее может и должна быть своя особенная жизнь, показалась ему так страшна, что он поспешил отогнать ее. Это была та пучина, куда ему страшно было заглянуть».
Метафору огня Толстой использует не только в описании Кити, но и в описании Анны. Но если в случае с Кити, это мягкий свет, сияние, огоньки, то в случае с Анной, этот огонь переходит в яркий блеск и пожар:
«Анна шла Лицо ее блистало ярким блеском».
«Он напоминал страшный блеск пожара среди темной ночи».
«Он стоял на коленях и, положив голову на сгиб ее руки, которая жгла его огнем через кофту».
Огонь здесь связывается со страхом, ужасом, какой-то темной силой.
На смену волнующим чувствам приходит разочарование; запретная любовь, которая началась однажды, должна закончиться. Эту мысль автор также выражает метафорой огня:
Отчего же не потушить свечу, когда смотреть больше не на что…
Свече уподобляются отношения Анны и Вронского, потушить свечу – закончить эти отношения. Однако Толстой с самого начала показывает, что у них, пренебрегших идеалам семьи, не может быть будущего, а закончиться может все только трагедией. Вот как это выражается в тексте:
«Она привезла с собою тень Алексея Вронского …женщины с тенью обыкновенно дурно кончают».
В романе выразились не только ценности Толстого в отношении семьи, человеческих отношений и чувств, но и любовь писателя к природе, которую он описывает также с помощью метафоры.
В следующем примере красота берез подчеркивается такой метафорой:
«Чистый народ, блестя на ярком солнце шляпами, кишел у входа и по расчищенным дорожкам, между русскими домиками с резными князьками; старые кудрявые березы сада, обвисшие всеми ветвями от снега, казалось, были разубраны в новые торжественные ризы»