Влияние древней зарубежной литературы на русских классиков

В.В. Потапов в статье «Деятельность братьев Иоанникия и Софрония Лихудов в России» исследует проповедническую и просветительную значимость ученых монахов, ставших основными педагогами Славяно-греко-латинской академии [9].
Учеба в этой академии подействовало на филологический круг интересов и поэтическую творческая работа М. В. Ломоносова, о чем сообщает И. М. Нахов в статье «Ломоносов и Античность (к 200-летию со дня смерти)» [1].
Михаил Васильевич проверял свои силы во многих древних жанрах, почитаемых классицизмом (эпосе, трагедии, идиллии, эпиграмме и др.) также зачастую обращался к древним сюжетам и легендам. Древнее воздействие выявляется также в творчестве М. М. Хераскова. А. И. Любжин в статье «Россиада» М. М. Хераскова и древняя мифическая традиция» слагал о том, что русский писатель контактировал с древним эпосом по французским переводам, перенимая множественные поэтические фигуры и картины не только от греческих и римских поэтов (Гомер, Вергилий, Овидий, Лукан, Геродот, Клавдиан, Гораций) [3].
А. А. Тахо-Годи в статье «Античные источники и стиль трагедии Тредиаковского «Дейдамия» сообщает о том, что в этой трагедии выявляется полная работа надо древними источниками, в частности, это выражается несвойственно для классицизма, однако типичном для античности тройном конфликте [8].
А.А.Тахо-Годи в статье «Античные мотивы в поэзии Державина» приходит к заключению, что античные образы у этого русского поэта
воспринимаются не условно, как это часто наблюдалось в классицизме, а очень живо.
Подобным образом, уже в XVIII столетии многочисленные русские авторы обращаются к древнему наследию. Бесспорно, особенного интереса заслуживает влияние древности на творческий процесс А.С.Пушкина.
О. Н. Рылова сообщает о том, что лицейские пробы А. С. Пушкина объединены с поэтическими штудиями из Горация, Овидия, но в особенности Анакреонта, однако не менее востребованной для него была и древняя мифология.
В 1820-е гг. около стихотворца возрос интерес к древним историкам Тациту и Аврелию. В пушкинском творчестве образовался ряд творений, где он предпринял попытку показать древнюю цивилизацию в балансе с историей России, продемонстрировать, что античные сюжеты и образы могут быть для выражения очень современных идей.
К «античным» принадлежат стихотворения Пушкина, которые отображают мотивы античной литературы («К Лицинию», 1815); включают представление или оценку персон и событий античной истории и мифологии («Прозерпина», 1824); сюжетно не объединены с древностью, однако насыщены древними образами («Ф

. И. Глинке» («Когда средь оргий жизни шумной...»), 1822); переводы и переложения античных творцов («Мальчику», 1832) [7].
Л. А. Фрейберг в статье «Тютчев и Античность» демонстрирует, что опоэтизированные мифологические образы («ветреная Геба», «чертог волшебных, добрых фей») в поздних стихотворениях заменяются глубокой и серьезной разработкой античных фигур («Цицерон», «Silentium»), к концу пути увеличивается трагичность, свойственый греческой трагедии («Кончен пир» и «Два голоса» – 1850) [3].
В первой половине XIX столетия были осуществлены наиболее популярные переводы гомеровского эпоса: Гнедич перевел «Илиаду», Жуковский - «Одиссею».
С. И. Радциг в статье «Гоголь и Гомер» подмечает, что заинтересованность к древности прежде всего сказалась в юношеской поэме писателя «Ганс Кюхельгартен». Интерес к Гомеру, его бесстрастным рассказом особенно сильно выразилось у Гоголя позднее, в период работы над «Тарасом Бульбой» и «Мертвыми душами» [2]. Подробные описания батальных картин, героизация происшествий, детальное изображение сцен смерти, множество поэтических сопоставлений – все без исключения это могло быть спровоцировано воздействием гомеровского примера.
В творениях И. С. Тургенева и И. А. Гончарова герои зачастую приравниваются к древним образам. В частности, Д. С. Мережковский слагал о способности И. А. Гончарова замечать мир очами древнего человека, устремляющегося привести к гармонии окружающий мир, заполнить его красотой и идиллией. Он один из первых именовал Гончарова «Гомером русской помещичьей жизни». Многократно к древней культуре направлялся и И. С. Тургенев. В его творениях весьма большое количество древних тем и реминисценций. [3]
Т. Г. Мальчукова в статье «Достоевский и Гомер» подмечает, что реминисценции из Гомера у Достоевского превышают даже по числу в сравнении с другими древнейшими авторами. Автор целую жизнь сохранял романтичное расположение к «Илиаде», его притягивали доблестные нравы. Реминисценции из «Одиссеи» довольно редкостны и постоянно опосредованы; такой, к примеру, дважды затрагиваемый в ранних работах известный образ «дым отечества» [1]. Опосредованные гомеровские реминисценции содержатся также в романе «Подросток». Достоевский веровал в человека Гомера, и ему были схожи мысли сопоставления Гомера со Христом и чужда популярная интерпретация поэм Гомера как олицетворения отошедшего насовсем детства человечества.
Воздействие древности почувствовали на себе многочисленные стихотворцы Серебряного столетия, в главную очередь — символисты.
Символистам античность представлялась многоцелевой праосновой цивилизованно-исторического целого, в то же время представляя собой проблему общефилософского анализа и темой художественного изображения