Социально-гуманитарные проблемы информационных технологий

Введение

В условиях быстрого развития и распространения информацинных и информационных технологий на все области человеческой деятельности, философское осмысление данного феномена является несомненно актуальным. Кроме того, такие исследования важны, поскольку проблемы информационных технологий должны иметь междисциплинарный характер и обнаруживают острые вопросы современной культуры. В современном научном знании в целом и философской мысли конкретно существует тенденция, когда "виртуальность", "виртуальная реальность" воспринимаются как супер-категории, становясь в один ряд с такими феноменами как "экология", "постмодернизм" и другие. Общая неопределенность и размытая семантика виртуальности делает эту проблематику актуальной одновременно с такой философской темой как информационное общество. Поэтому проблема выяснения природы понятия "виртуальные технологии", определение их онтологического статуса и сопоставления с первой субстанциональной реальностью является одной из актуальных социально-гуманитарных проблем информационных технологий.
Первыми исследователями информационных технологий были В. Брикен, М. Крюгер, Дж. Ланье. В 90-х годах прошлого века проблемой заинтересовались философы, культурологи, искусствоведы, социологи, психологи. Дискурс информационных технологий близок традиции, идущей от М. Маклюэна, исследования социальных и культурных аспектов средств коммуникации, философии науки и техники. Философия и практика виртуальной реальности накопили столько разнообразного материала, что многие исследователи считают целесообразным создать единые теоретические основы для концепции виртуальной реальности. Существуют определенные теоретические достижения по данной проблематике в ракурсе социальных трансформаций: идеи французских мыслителей Ж. Бодрийара, Ж. Делеза, П. Вирилио в пределах постмодернистской парадигмы.
Российскими исследователями (В.Емелин, Д. Иванов, И. Девтеров, Б. Сивиринов и др.) социальные и социально-философские аспекты информатизации общества рассматриваются преимущественно на основе концепций симуляции Ж. Делеза и Ж. Бодрийара. Информационная технология стала предметом антропологических и социальных исследований, а также рассматривается как текстовое пространство Интернета и воплощение стиля и принципов постмодерна.
Целью работы является анализ социально-гуманитарных и философских аспектов феномена информационных технологий. Цель работы предполагает выполенение следующих задач:
•Анализ философских концепций информационных технологий;
•Рассмотрение социальных и гуманитарных аспектов информационных технологий;
•Анализ информационных технологий в контексте конструирования глобализированных современных обществ.


1. Философские концепции информационных технологий

В современной философии феномен информационных технологий исследуется в широком спектре, но большинство концепций касается оценки влияния информатизации на природу человека.
Электронные средства коммуникации существенно меняют облик современных социумов, привнося информационно-виртуальное через электронные приборы: компьютеры, мобильную связь, спутники, скоростные самолеты и тому подобное.
Можно согласиться с позицией многих исследователей – философов, которые занимались темой виртуальности, что не успевая осмыслить множество информационных технологий, они в свою очередь непрерывно обновляются и предоставляют онтологический статус тем или иным виртуальным объектам исследования в социумах ХХI века: от социальных сетей, «игровой эпидемии», что порождает вырванных из действительности подростков-геймеров, основ адвергейминга, телевидения и порожденного им медиапространства, к описанию системы электронных платежей или электронного правительства, военных технологий, беспилотных боевых дронов и шлемов виртуальной реальности и тому подобное. И такие выводы исследователей являются вполне справедливыми.
Существует три антропологических парадигмы феномена информационных технологий, которые могут служить критерием к систематизации концепций - прогрессивная, негативная и нейтральная.
Все чаще можно услышать об угрозе деградации человека под влиянием современных компьютерных технологий, о потере человеком фундаментальных основ своего бытия, о распространенности таких феноменов, как интернет-зависимость и тому подобное.
В связи с этим актуальным становится анализ концепций, которые постулируют деградацию человека под влиянием виртуальной реальности. Информационные технологии демонстрируют все большее влияние на человека.
Меняются законы восприятия, поскольку средства мгновенной электронной информации погружают человека в процесс восприятия целиком и сразу. Происходит становление визуального типа мышления, в котором наблюдается единство вербального и наглядного образного, интуитивного восприятия мира.
Развитие информационных технологий расширяет возможности визуализации. Использование изображений как средства сообщения характеризуется максимальной пропускной способностью, высокой информационной емкостью.
Концепция, которой придерживаются разработчики компьютерных программ и технического обеспечения, состоит в трактовке информационных реальностей как сложных технических систем, то есть их относят к физической или технической, реальности. Вариантом подобного подхода являются взгляды М.Б. Игнатьева, который предлагает даже обычный мир рассматривать как модель "гипотетического надмеханизма". "Такую точку зрения, - пишет М. Игнатьев, - можно назвать компьютеризмом в отличие от физикализма" . У современных исследователей бытует мнение, что подтверждает актуальность, или даже больше - крайнюю необходимость исследования феномена виртуальной реальности в контексте трансформаций современного информационного общества.
Современные тенденции развития общества показывают, что одним из наиболее эвристических направлений исследований информационного и информационно-синергетического общества является то, что сочетается с анализом информационных измерений социальных процессов .

Таким образом, мы можем отметить разнообразие в понимании основы информационных технологий. Тогда как одни исследователи видят в информационных технологиях проявление более глубоких онтологических закономерностей, другие считают, что виртуальные технологии имеют антропологические основания.
Несмотря на то, что многими исследователями ставится задача создания единых теоретических основ концепции информационных технологий, в настоящее время сложилось несколько различных трактовок этого понятия.
Обобщая опыт современных исследователей, мы можно прийти к выводу о существовании полионтичности, то есть существования совокупности онтологически самостоятельных реальностей.
Можно говорить о существовании иерархической структуры реальностей, в которой виртуальная реальность может выступать такой, что порождает виртуальную реальность следующего уровня, став относительно нее константной, и одновременно может выступать как виртуальный объект для константной реальности более высокой ступени.
Указанный вывод требует дальнейшего углубленного теоретического и практического исследования феномена информационных технологий как социально-философского явления в контексте влияния на современное общество.
Сегодня какая-либо виртуальность часто является пространством свободы от принуждения социальных норм, догм, ценностей, традиций и требований и возникает как вызов, попытка обрести независимости индивида от социума и природы.
И все же ключевое во взаимодействии виртуальности XXI века и процессов социального конструирования предстает не в самом факте концентрации вхождения в нашу повседневную жизнь информационного бытия через электронные девайсы, опосредующие наше социальное существование, а в том, что они в корне трансформируют структуру межличностных взаимодействий в нем.
Виртуальность возникает как инструмент, направленный на изменение феномена повседневности как бытия индивида (или группы индивидов), ограниченного рамками пространства - времени в смысле «здесь» и «сейчас».
«Виртуальность», в ее коммуникационно-технологической трактовке XXI века, по своему отношению к повседневности стремится подменить «виртуальность» в ее философском понимании заложенном нашим воображением в повседневной жизни.
Этот факт ставит перед социальными философами, социологами, антропологами вопросы переосмысления широкого ряда социальных структур, порядков взаимодействий, неписаных, но обязательных общественных правил, о которых отмечали Гоффман и Гарфинкель: организацию межиндивидуальных отношений, культуру поведения и общения, ведения дискуссий, политическую культуру, особенности функционирование массовых коммуникаций, рутинных неосознанных ежедневных действий, гендерное поведение и нормы т.д .
В ХХI веке социальный конструктивизм предстает крайне необходимой парадигмой относительно осмысления социального наряду с феноменом информационного в его понимании.
Но виртуальность классического философского понимания как нематериального, потенциально возможного в проявлении такого, что не существует материально, но может стать таковым при определенных условиях, то есть существующего в определенной степени трансцендентно (образ, модель, отрасль содержания и.т.д), максимально сливается с пониманием информационного как постиндустриального, информационного, технологического.
Виртуальность в ее современной трактовке под влиянием информационных технологий переходит в понимание и обоснование состояния, когда социальный субъект теряет/не желает осуществлять различения реальной и виртуально созданной структуры социального. Здесь, как пример: реальность телевидения, компьютерная игра, военные стимуляторы боя, интернет и т.п .


2. Информационные технологии в контексте процессов конструирования глобализированных обществ XXI века

Конструктивизм, который уходит своими корнями к скептицизму, дает возможность осмысливать все бытие социального ХХI века вне рамок традиционных онтологических представлений и всеобщих абсолютных философских истин. Это дает возможность конструктивизму и как методологическому подходу, и как мировоззрению, более плодотворно, научно, сочетать конструирование мельчайших аспектов социального, а также трактовать социальную реальность или отдельные ее аспекты.
Любое аксиоматическое допущение в широком спектре академических научных или прикладных работ исследования СМИ, бренда, технологий манипуляций образами нашего сознания, теории коммуникации и т.п в первую очередь исходит из определенного выделения сущностных черт той «виртуальности» (хотя она может так не называться), которая образована ними, и в которой они стремятся распространиться.
В них виртуальность предстает нематериальным пространством взаимодействий, в котором конструируются смыслы с помощью определенных электронных посредников, предоставленных нам научно-техническим сдвигом конца ХХ – начала ХХI века, и в значительной степени преодолены рамки языкового феномена .
Но виртуальность есть еще и «яркой необходимостью» для социального бытия. И постиндустриальный технологизм лишь усилил и критически обострил эту необходимость.
Если, например, для индивида общества Древней Греции лишь исключительно благодаря роли воображения, на роль которую указывал Хайдеггер, рядом стоял абсолютно реальный мифический мир богов, героев, гигантов и тому подобное, то современный мир технологического достраивает социальное значительно активнее.
Информационно-технологический сдвиг и глобализация сделали явление виртуализации частным случаем, который опосредует действия и взаимодействия в повседневности глобализирующегося мира XXI века.
Ум - прежде всего социальная интенциональность, которая постоянно усложняет форму своей включенности в отношении к феноменам, процессов, явлений, симулякров материальных объектов вокруг себя и сетей взаимовлияния между ними.
На начальном этапе становления социального пространства человечества первичным таким осложнением, которое заменяло воображение, стала грамотность как средство схватить, заморозить в моменте язык, что позволит не использовать воображение и более точно передать факты.
Затем идет изобразительное искусство, театр, радио, телевидение и так в информационно-технологическом сдвиге конца ХХ - начала XXI века

. Так, классическое, по Хайдеггеру, воображение, что возникало на срезе «созерцание - осмысление», как основной создатель информационных образов, которыми оперирует наше сознание, выходит на второй план в осмыслении социального.
Виртуальность технологического в XXI веке начала все больше замещать воображение, потому что дает ключевую возможность не быть пассивным наблюдателем.
Виртуальность в ее информационно-технологической трактовке стремится размыть, подточить / изменить основы феномена повседневности как тотального, взять на себя его качественную характеристику «убежища стабильности», в котором проходит течение, взаимоналожения культурного слоя бессознательного, где индивиды могут не переживать или подробно задумываться над своим поведением и чувствовать себя комфортно.
Ведь именно повседневность является вместилищем бытия в «чистом» виде, в котором индивид существует «здесь-и-сейчас», в ежедневном быту, в большинстве своем в бессознательном виде.
При столкновении с виртуальным, к своему времени гибкое, подвижное и полное повседневности, сейчас не успевает впитывать виртуальное в себя и максимально комфортно приспосабливать под себя. Это приводит к тому, что уже повседневность начинает дополняться виртуальным, а не наоборот.
Об этом свидетельствует целый ряд явлений: глобализация, мегаурбанизация, появление обществ потребления, гибкие формы труда (IT отрасль, фондовые и биржевые работники, фрилансеры), нарушения «языковых границ» .
Виртуальные технологии в корне изменили все бытие XXI века, - социального, культурного, экономического. Об этом говорят культурологи, антропологи, философы. Так, например, виртуальные, по сути фьючерсные торги на мировых биржах сегодня на глазах всего мира становятся разрушителями традиционных сырьевых экономик - гигантов, потому что с самого начала, не отражая реальную цену на сырье (нефть, газ, металлы и т.д.), становятся объектами манипуляции.
Так, цену на нефть может поднять не сам факт войны на Ближнем Востоке, а сама только минимальная потенциальная возможность ее начала.
Цену на вполне материальное сырье можно сформировать результатом информационных стратегий «вброса» в такое же виртуальное медиаполе определенных результатов статистики, гонки вооружений соседних стран, террористическими акциями.
Виртуальное (нефтяной сырьевой фьючерс) в виде сетей привязывает вполне материальную экономику к широкому ряду структур социального: политики (эмбарго в отношении Ирана в 2004 г.), культуры (Нефтяной кризис 1979), стихийных бедствий в мощных производственных регионах (экономические последствия землетрясений в Японии) и др. Этот факт показывает, насколько экономика, которая ранее была жестко привязана к классическим материальных марксистским категориям (производственных сил, добавленной стоимости, средств производства), начинает коррелировать с виртуальным как потенциальными, возможными в проявлении факторами, явлениями, феноменами.
Так, виртуальное меняет саму природу конструирования порядков взаимодействий внутри культурного, экономического, социального, политического в социумах как метаконструктах высшего порядка. Этот факт заставляет целый ряд исследователей (Ю. Хабермаса, Т. Лукмана, Э. Гидденса) уже с середины ХХ века обосновывать идею о процессуальном и коммуникативном характере общества, которое существует в перманентном состоянии нестабильности, изменчивости, заставляет исследователей обращать внимание в большей степени на процессы социальной реальности и ее аспекты, непрерывно меняются.
Это все больше приводит исследователей к идее, что социальная реальность не существует сама по себе, а непрерывно конструируется, потому что только так она в состоянии обновляться и отвечать требованиям, правилам, вызовам, чтобы быть целостной и действительно работающей социальной системой.
Образованный в таких теоретических трактовках конструкт «общества», состоящий из ряда структур и систем, порядков и правил взаимодействия между и внутри них, начинает еще больше зависеть от феномена повседневности.
Так «Современность общества характеризуется не столько групповыми или институциональными (по сути структурными) передписаниями традиций или обычаев, канонами, коллективными привычками и нравом, сколько значимостью ситуативно сформированных самим индивидом и для самого себя правилами поведения, понимание которых он ждет и от других» .
Виртуальность информационно-технологической эры пытается максимально «разомкнуть», а затем связать с яркими визуальными социальными практиками и объектами (телевидение, интернет, медиа, симулякры и т.д.) обыденное, которое ранее было представлено устойчивыми практиками и формами бытия, характерными для той или иной эпохи.
Такими действиями виртуальное пытается изменить саму суть повседневности, так как указывал в своей работе «Различение» П. Бурдье, в повседневном, как в матрице, виртуально корректируется манера мышления через формирование речевых практик, которые поддерживают ее. Это исследователь точно доказал на примере французского общества, в котором он показал повседневность отдельной исторической эпохи через привычки и вкусовые предпочтения различных слоев населения Франции, отмечая ситуативное доминирование, престиж тех или иных игровых, языковых, бытовых предпочтений .
Язык в повседневности становится внешним выражением интенциональности индивида, выдающимся «опосредующим» пунктом осознания окружающей реальности.
Виртуальность питается, благодаря яркости и надкомуникативности своего визуального или с помощью симулякров: рекламные образы в СМИ, «общение» в социальных сетях и т.д., вытеснить язык в повседневности (как бренд) или вобрать его в себя (SМS или ММS сообщениями).
Ведь именно язык сохраняет / отражает «Общие объективации повседневной жизни, поддерживаемых главным образом, с помощью лингвистических определений. Кроме того, повседневная жизнь - это жизнь, которую я разделяю с другими посредством языка. Понимание языка является сущностью для понимания реальности повседневной жизни».
Процесс вхождения информационного в социумы XXI века идет рядом или даже внутри глобализации. Поэтому ее можно определять как появление ряда «специфических видов символических реальностей, которые составляются на основе технологий, а также реализуют принцип обратной связи» . Социальная действительность XXI века направлена на принципы присвоения, тиражируемости, связанности с техническим, создание и потребление коллективным методом.
Повседневность в языке закладывается тем, что объединяется с речью в процессах запоминания, использования определенных грамматических моделей, языковых клише и устойчивых выражений, даже цитат выдающихся для общества личностей и тому подобное.
Таким образом, через посредство языка повседневность всегда связывала себя как целостность именно использованием результатов предыдущего исторического опыта, освоением творческих, интеллектуальных, материальных, научных достижений того или иного общества.
Именно сетевые и медийные средства современности начинают максимально активно использовать дискурс повседневного общения, подменяя иллюзорным, который, используя свою яркую виртуальную природу, постоянно отсылает индивида к бесконечности намеков, посылов на общеизвестные контексты, песни, киноленты.
С помощью языка, умноженного на яркое наглядное виртуальное, образуется глобальное гипертекстуальное пространство, в котором все взаимосвязано со всем, сегодняшний день неразрывной логикой связан с вчерашним одновременно.
Этот виртуальный процесс направлен на то, чтобы повлиять на конечные области смысла как образцы нормативности для широких масс индивидов. Конечные области смысла находят свой выход в верховной реальности повседневности, которая позволяет соотносить наши восприятия и переживания.
Виртуальность технологически - информационного в XXI веке направлена своим воздействием на виртуально существующие конечные области смысла и практические, рутинные и повседневные речевые практики индивидов в обществе.
Таким образом, виртуальное желает превращать повседневность, которая в структурном понимании предстает совокупностью процедур конфигурации/реконфигурации норм, правил, интеракций внутри бытия и пространством по производству и преобразованию смыслов, что его наполняют .
Глобализованный постиндустриальный мир ХХI века в разы умножает спектр самых разнообразных социальных структур и практик, привнося новые возможности, которые ранее существовали в потенциальном состоянии: от появления целых новых социальных сфер связанных исключительно с информационным (IT, блоггерство, интернет - банкинг, электронные валюты и т. п.), к возможности террористических хакерских интернет-атак на ключевые производственные отрасли целых стран, мощной пропаганды, которая дает возможность идеологизировать целые социальные слои или важные территориальные единицы.
Виртуальное в ХХI веке выходит именно с конструктивистской природы процессов социального мира и пытается сломать границы созидания и описания реальности, что тысячелетиями были монополизированы феноменами повседневности и языка, существенно дополняя этим возможной феноменологическую интерпретацию картины мира социального.
Сегодня сила воздействия технологически-информационного информационного на процессы созидания повседневным и языковым виртуально существующих смыслов и значений социального бытия начинает преобладать, принимая на себя и функцию семиотического пространства смыслообразования социального.
При этом повлиять, переконструировать содержания отдельных конечных отраслей смыслов до их выхода в повседневный материальное пространство отдельного человека, коллектива, прослойки населения, страны социальной системы и остается конечной целью активности информационного.
На данный исторический момент это утверждение следует скорее понимать не как «Переконструировать социальное», а как «выстроить его из себя» в его содержательную структуру.
Потому что только так виртуальное способно изменить повседневный процесс мышления, в интеракциях которого «анти-герменевтичный разрыв преодолевается посредством идеализации взаемозамещения точек зрения индивидов с одной стороны и идеализацией систем релевантности с другой».


Глобализация, что привносит с собой виртуальность, метакоммуникационность, процессы умножения количества симулякров и семиотических пространств, начинает максимально влиять на закоренелые в повседневной жизни технологии интеракции и типизации социальных объектов и процессов, в которых и гасятся, взаимонейтрализуются несовпадения своеобразных точек отсчета («жизненных миров» Э. Гуссерля) личного опыта каждого индивида с уникальным социальным наполнением, которое постоянно меняется.
Виртуальная максимально «мощно» входит в нашу повседневность и проникает в самую бытийную структуру повседневного. Если, например, индивид теряет мобильный телефон, то он не просто теряет возможность необходимой коммуникации с родными, близкими или по роду своей занятости, он теряет возможность строить привычные уже рутинизованные и, почти незаметные для него (до момента потери) порядки социальных интеракций, строившихся с помощью этого мобильного телефона: читать любимую книгу на смартфоне, слушать музыку, прочитать список дел на сегодня.
Из этого можно сделать вывод, что кроме языкового, виртуальность использует и технологическое, максимально широко «внедрено» в тело повседневности как первичной реальности.
И только после закрепления в повседневной виртуальность может творить виртуальные реальности (игровые в геймеров, симуляционные в военных, электронных денежных переводов в банках и т.п.), так популярно сейчас исследовать.
Потому виртуальное без закрепления в первичной реальности повседневноcти (в виде отдельной замкнутой области содержания) сразу исчезает и не может существовать.
Повседневность является абсолютным, полным, идеальным воплощением информационных конечных отраслей смыслов и одновременно. «Точкой» выхода для них, что придает им материальность.
Так, например, научная рациональность отдельной диссертационной работы, изложенная в виде непосредственного текста работы, методологии, любимых авторов и даже языкового стиля изложения, определенным образом является продолжением рациональности здравого смысла автора работы, существует виртуально, как конечная область содержания