Роль научных сообществ в развитии личности ученого

Введение

Изучение научной деятельности и ее субъекта — магистральное направление социальных исследований науки, поскольку определенные формы деятельности, поведение людей в науке являются и условием функционирования данного социального института, и его порождением.
Наука по самой своей сути явление социальное. Она создается сообществом ученых на протяжении уже более двух тысячелетий и представляет собой, конечно, не только отношение ученого к познаваемой им действительности, но и определенную систему взаимосвязей между членами научного сообщества. В науке существуют свой специфический образ жизни, регулируемый системой, как правило, неписаных, но передаваемых по традиции норм, своя система ценностей.
Естественно, что способы социальной организации и взаимоотношений ученых на протяжении истории науки менялись в соответствии и с особенностями ее развития, с изменением ее статуса в жизни общества и с развитием самого общества в целом
Сам ученый как деятель (личность, конечно, сформированная социально) есть и «следствие», и «причина» развития науки — «следствие» предшествующего развития и «причина» последующего. Только через это единство, постоянно имея его в виду и ни в коем случае не разделяя на составные части, можно понять, как через деятельность ученых осуществляется развитие научного знания, как возникает новое научное знание, которое, с одной стороны, определяется объектом и предыдущим научным знанием, а с другой — отвечает потребностям общественной практики.


1.Человек в науке
В исследовании проблемы «человек в науке» можно выделить три этапа, характеризующиеся разными подходами, которые, в свою очередь, связаны с динамикой самой науки.
Почти до середины XX века господствовало представление об ученом-творце, и первый этап исследований этой проблематики был связан с попыткой понять деятельность в науке — научное творчество через специфику творческой личности вне ее каких бы то ни было социальных связей. Личность ученого рассматривалась исключительно как психологическая индивидуальность и в таком качестве оказывалась причиной (и только причиной!) всех событий в процессе научной деятельности.
Однако как только эти исследования стали более-менее систематическими, выяснилось, что при таком подходе нельзя установить каузальные связи, невозможно ответить на вопрос, почему ученый обладает таким, а не другим набором качеств, почему он интересуется этими, а не иными проблемами, руководствуется именно данными мотивами и т. д. Описание не обеспечивало понимания. Стало ясно, что понимание ученого как деятеля науки не может быть достигнуто путем рассмотрения отдельных конкретных лиц.
Поиск источника устойчивых закономерностей в научной деятельности привел к рассмотрению научного сообщества. Действительно, ученый осуществляет свой труд непременно как член научного общества. Те разнообразные отношения, в которые он при этом входит, очень существенны для него и в то же время весьма устойчивы: члены научного сообщества сменяются, а характерные для него формы социального взаимодействия сохраняются.
По-видимому, чтобы понять человека в науке, надо проанализировать отношения, связывающие людей в их деятельности, и механизмы, составляющие основу развития этой сферы. Тогда феномены, обусловленные, на первый взгляд, только личностью ученого (и притом случайным образом), выступят как проявление необходимых условий функционирования науки.
Такой подход оказался характерным для второго этапа изучения человека в науке (60-е годы ХХ века), немалые достижения которого принадлежат в основном американской социологии

. Однако сформировавшаяся здесь социологическая парадигма в итоге оказалась слишком жесткой и односторонней. Р. К. Мертон и его школа сделали предметом изучения именно деятельность в социальном институте науки: по каким правилам действуют люди; какими нормами они руководствуются; какие роли выполняют; чем стимулируются (система ценностей и наград); в какие объективные структуры (стратификации, коммуникации) включены. В данной концепции научное знание не подлежало социологическому исследованию, так в этой модели содержание знания развертывается по собственной логике.
Такая точка зрения вела к представлению, что наука идет вперед, следуя неким своим законам движения, независимым от людей, которые своей повседневной деятельностью это движение осуществляют.
Готовя людей на предусмотренные им роли, формируя необходимым образом их интеллект и интересы, развивая определенные способности (или подбирая свой контингент по наличию таких способностей), самоорганизующаяся и саморегулирующаяся наука — по мнению сторонников таких представлений — обеспечивает и всегда будет обеспечивать свое непрерывное и оптимальное функционирование.
Ясно, что при такой абсолютизации объективной детерминации всех процессов в науке, при акцентировании в научной деятельности автоматического взаимодействия безличных сил социальной системы науки ученый оказывался следствием и только следствием этой системы. Результатом развития этого типа представлений о человеке науки явилась «утрата человека»: встроенный в систему механизмов науки ученый оказался в принципе лишен своей основной формы существования — творческой самодеятельности.
Рассматривая ученого как «винтик» (или даже более существенную деталь) надежно отлаженной системы науки, функционалистски ориентированные исследователи науки фактически зачеркнули вторую сторону неразрывного единства, характеризующего человека: детерминированный общественным бытием, он в то же время является активной силой, порождающей и изменяющей это бытие. Без творческой активности человек не является человеком в полном смысле этого слова.
В 1970-е годы в представлениях о науке произошли существенные изменения, в основе которых лежало новое понимание характера научного знания. Т. Кун обратил внимание исследователей науки на то, что в разных парадигмах ученые «видят по-разному», и тем подчеркнул релятивность научного знания, которое теперь стали понимать, в основном, как элемент сознания профессиональной группы. Начались попытки включить в социологический анализ и содержание научного знания. В результате этого возникла социология научного знания, а с нею и совершенно иное понимание роли субъекта в научном познании.
Позитивистски ориентированная мертоновская социология науки, полностью исключавшая из научного знания влияние субъекта, была подвергнута критике с позиций «интерпретивной социологии», которая на первое место ставила субъект познания. Для интерпретивной социологии в науке нет никаких объективно существующих структур — ничего, кроме взаимодействующих ученых.
Их поступки, мотивы, ориентации первичны, а структурирование социальных событий производится ими самими в повседневной совместной деятельности. Понятно, что такие представления потребовали принципиально иных эмпирических исследований деятельности ученых: подробных наблюдений за течением повседневной работы в группе или лаборатории, детальной фиксации всех обсуждений, дискуссий, процесса выработки общей точки зрения и т