Основные черты средневековой культуры Западной Европы и средневековой культуры Востока. Сравнительная характер

Введение

Средневековье часто называют «темным», невежественным и жестоким временем, но средневековая цивилизация породила такие значимые для современной культуры явления, как готический стиль и институт рыцарства. К средневековой культуре любит обращаться современная кинематография, примером служит популярный сериал «Игра Престолов».
Мироощущение средневекового человека обострено и противоречиво: с одной стороны, он верит в чудо, с другой – понимает, что мир, в котором он живет, жесток и непредсказуем. Такое понимание мира ближе современному человеку, чем кажется: несмотря на технический прогресс, мы также не имеем уверенности в завтрашнем дне: нас преследуют неизлечимые болезни, аварии, катастрофы, теракты, судьба, наконец.
Следовательно, актуальность работы заключается в том, что понимание средневековой культуры поможет современному человеку найти корни собственного менталитета, страхов, духовный исканий. Глубокому пониманию средневековой культуры способствует противопоставление культур Запада и Востока, которые, обладая точками соприкосновения, создают явный контраст.
Цель исследования – обозначить общие черты культуры Средневековья и выделить специфические особенности развития Западной и Восточной средневековой культуры.
Объект исследования – культура средневекового Запада и Востока, предмет – особенности менталитета и духовной культуры, материальная культура, средства коммуникации.
В данной работе мы будем опираться на труды Ж. Ле Гоффа, П.М. Бицилли, А.Я. Гуревича, В.П. Даркевича, Ф. Каридини и других авторитетных исследователей.
Предпосылки появления средневековой культуры

Средневековая культура пришла на смену античной в результате кризиса общественного порядка, ее породившего. Наглядным примером разложения рабовладельческого строя служит распад Римской империи.
Внешние и внутренние войны разрывали империю на части. С одной стороны, постоянные набеги кочевых племен и соседних народов, с другой – гражданские войны между претендентами на престол и народные восстания. Две противодействующих силы – армия и Сенат, попеременно провозглашали и свергали императоров. В результате страдало мирное население. Люди гибли в войнах, многим приходилось переселяться в поисках лучшего места, оставляя привычный быт, поэтому земледелие и ремесла пришли в упадок.
Следовательно, кризис отразился и на экономической сфере. Войны требовали денег, и императорам приходилось идти на крайние меры, такие, как выпуск недоброкачественной монеты с примесью меди. В результате возникла инфляция, цены постоянно росли. Население голодало и страдало от эпидемий. Многие землевладельцы разорились, и их собственность шла на торги. Другие сумели воспользоваться всеобщей разрухой в целях обогащения, и скупали земли по самой низкой цене. Прекратилось образование новых городов, зато росло число сел. Вместе с тем, земельные магнаты становились могущественнее и обособленнее: владелец сам реализовывал продукцию и уплачивал государству налог. Экономические связи в империи постепенно слабели: поскольку деньги оказались обесцененными, с середины III в. часть жалования государственных служащих выплачивалась натурой. Несмотря на то, что сочетание крупного землевладения с мелким хозяйством является благодатной почвой для зарождения феодальных отношений, античный уклад не давал возможности их развития. Верховная власть способствовала упадку, пытаясь законодательным путем возродить устаревший строй. «Новые отношения могли быстрее развиваться и действительно развивались в неантичных укладах, оплодотворенных воздействием античных методов хозяйства, античной государственности и культуры в самом широком смысле слова. Там, где эти уклады преобладали территориально или по своему воздействию на разные сферы отношений, упадка не было или он был гораздо менее заметен. Но их дальнейший прогресс и окончательная победа тормозились еще той ролью, которую продолжали играть античные города, и возникшим на их основе, пытавшимся их оживить государственным аппаратом. Принимавшая самые различные формы, сложная вследствие переплетения многих, часто противоречивых тенденций и сил, борьба между обреченным, ставшим препятствием напути к прогрессу античным укладом и феодализировавшимися неантичными укладами составляла основу кризиса ранней империи и во многом определяла его перипетии. Решающее влияние она оказала и на судьбу античной культуры». [10, 140]
Пессимистические настроения проявляются в различных направлениях античной философии. Например, крупный философ - стоик Марк Аврелий приходит к осознанию тщетности человеческой жизни. Вечен только мир, даже земля – всего лишь песчинка, не говоря уже о смертном человеке. Законы мира не познаны, и человеку остается только достойно провести свою жизнь. Цель жизни сводится к смирению и терпению.
В противовес исчерпавшему себя учению стоиков возрождается школа скептиков. Труды античного врача Секста Эмпирика направлены против умозрительных наук и философских школ. Скептицизм признает одну единственную достоверную правду – невозможность найти истину, точнее, критерий для ее установления, потому что каждый из них, в конечном счете, субъективен. Однако отрицание не доказанных фактов приближает скептиков к современному пониманию науки. Отрицая этику, Секст Эмпирик выступает против индивидуальных суждений, которые легко опровергаются, и призывает соотечественников вернуться к коллективному самосознанию.
При этом и учение Марка Аврелия, и Секста Эмпирика служит одной цели – найти ответ на мучительные вопросы человека в эпоху кризиса: «Порождавшееся утратой ясных целей и возможностей влиять на происходившие в мире события чувство отчуждения в силу особенностей античного мировоззрения воспринималось как отчуждение от космоса, от космической гармонии. Марк Аврелий сравнивал человека, отдалившего себя от человеческого коллектива и космоса, с отрубленной от дерева веткой. Именно такими отрубленными ветвями чувствовали себя дезориентированные, беспомощные, одинокие люди эпохи кризиса, когда рушились все привычные связи и устои, трансформировались и распадались те коллективы, к которым они принадлежали, — фамилии, коллегии, города, самая империя. Они стремились найти пути к воссоединению с миропорядком, к тому, чтобы снова стать органической, живой частью этого всеобъемлющего целого». [10, 150]
В ответ на умножившееся в мире зло, в античной философии возник чуждый античному мировосприятию дуализм: совершенный космос раскалывался на два враждующих полюса: добро и зло. Добро связывалось с духовным, высшим миром, а зло – с земным, материальным. Яркое воплощение идея греховности всего земного получила в философии гностицизма. Так, «простонародье» как наиболее невежественный класс, отожествлялось с грехом, а «благородные» господа, сумевшие подчинить плотское начало, имели право быть выше.
В средних и высших кругах царил идеологический разброд, вызванный отсутствием единой религиозной и философской системы. Обществу была необходима идеология, которая смогла бы объединить все слои общества, и ей стало христианство. Иисус Христос был тем положительным идеалом, в который смогли поверить массы. Христианство давало беспомощным людям в хаотичном мире надежду на светлое будущее, и они схватились за нее, как за спасительную соломинку.
Жак Ле Гофф отмечает двоякое отношение христианства к язычеству. С одной стороны, между двумя религиозными системами существовал непримиримый конфликт, который нашел отражение в средневековой литературе. С другой стороны, христианство не могло отрицать многовековое наследие античной культуры, и активно им пользовалось. Очень точно позицию проповедников христианства по отношению к языческому наследию выразил св. Августин: «Еслиязыческие философы, особенно платоники, случайно обронилиистины, полезные для нашей веры, то этих истин не только неследует остерегаться, но необходимо отнять их у незаконных владельцев и употребить на пользу нам».[11, 138] Таким образом, наследие античной мысли перекочевало в средневековую культуру в извращенном виде: «Античная мысль выжила в Средние века лишь в разодранном, искаженном и униженном христианством состоянии. Вынужденное прибегать к услугам своего поверженного врага, христианство сочло необходимым отнять у своего пленника память и заставило его работать на себя, забыв о своих традициях. Но тем самым оно и само оказалось вовлеченным в эту вневременность мысли. Ведь истины могут быть только вечными». [11, 138]
Предпосылки для перехода от рабовладельческого строя к феодальной формации на Востоке были теми же, что и на Западе. Однако национальная специфика накладывала отпечаток на процесс становления Средневековой культуры на территории различных государств. Например, в Византии общественный строй меняется через постепенные политические и экономические преобразования, а в Китае сопровождается социальными потрясениями. Ускорение процессу придавали набеги «варваров», походы крестоносцев, торговая экспансия и колониальные захваты. Восток более консервативен, чем Запад, поэтому переход к Средневековой культуре «запаздывал»: наряду с феодальными отношениями долгое время сохраняются рабовладельческие и первобытнообщинные. Еще одно отличие Востока от Запада – сосуществование древних и совсем молодых цивилизаций, рожденных в средние века.
Если в Европе Раннее Средневековье датируется концом V – серединой XI века, то с определением хронологических рамок начала Средних веков на Востоке дело обстоит сложнее: «Сложный и многоплановый процесс развития характерных для средневековья структур происходил асинхронно в различных регионах с некоторым опережением или отставанием. Поэтому начало восточного средневековья, его нижние рубежи, — VI—VII вв. — могут быть приняты условно, поскольку в это время произошло становление средневековых обществ лишь в отдельных странах Ближнего и Среднего Востока, в Индии, в Китае, в то время как в других странах и у других народов аналогичный процесс должен быть отнесен к значительно более позднему времени»

. [7,2]
Таким образом, переход к Средневековой культуре в Западноевропейской части происходит более синхронно и быстро, чем на Востоке, где процесс осложняется следованием консервативным традициям и насильственным европейским влиянием, поэтому носит асинхронный и скачкообразный характер.


Характеристика средневековой культуры
На Западе и Востоке в Средние века сложились разные политические и экономические модели.
Главной чертой общественной жизни на Западе стала феодальная иерархия, по своему устройству напоминающая лестницу, на каждой ступени которой располагался всё более могущественный землевладелец. Сеньор наделял землей вассала, а взамен получал верного слугу в его лице. Король стоял на самом верху феодальной лестницы.
Однако существовал еще один крупный землевладелец – католическая Церковь, которая со временем усиливала свое могущество. Церковь была устроена по феодальному принципу: на верхней ступени феодальной лестницы стоял Папа Римский, на нижней – приходской священник. Многие служители церкви были землевладельцами, и могли стать вассалами светских феодалов. Следовательно, Церковь принимала активное участие не только в духовной, но и в светской жизни. Земли, ранее принадлежавшие королю, доставались Церкви в качестве щедрого подарка от крупного феодала.
Так зародился болезненный конфликт Западного Средневековья – борьба между светской и духовной властью.
Совершенно другая политическая ситуация сформировалась на Востоке. Из-за неразвитости института частной собственности и незавершенности процесса классообразования, вместо монархии в восточных государствах сложилась автократия. В Арабском халифате авторитет главы государства держался на постулате о неделимости светской и духовной власти. Японский сегунат представлял собой военную диктатуру. В Китае возникала автократия с характерной централизацией власти, вмешательством в экономику и жестким контролем над личностью. В Индии общинные связи оказались более прочными, а государственный контроль был относительно слабым.
Духовная культура Средневековья
Гуревич А.Я. отмечает «парадоксальное переплетение полярных противоположностей — сублимированного низменного, спиритуального и грубо-телесного, мрачного и комичного, жизни и смерти» [2, 19], и, вместе с тем, целостность миросозерцания эпохи Средневековья. При этом автор отмечает, что целостность миросозерцания «ни в коей мере не предполагает его гармоничности и непротиворечивости»: «Контрасты вечного и временного, священного и греховного, души и тела, небесного и земного, лежащие в самой основе этого миросозерцания, находили основу в социальной жизни эпохи — в непримиримых противоположностях богатства и бедности, господства и подчинения, свободы и несвободы, привилегированности и приниженности» [2, 22]. Следовательно, само понятие культуры применительно к Средневековью должно быть расширено, потому что ее принципы выходят за пределы привычных сфер, и распространяются на повседневную жизнь человека: хозяйство, право, отношения собственности. Практическая деятельность людей несет в себе некое единство, игнорируя которое исследователь рискует не до конца разобраться в ее специфике. Кроме того, Гуревич отмечает важную роль символа и веры в чудо в сознании средневекового человека.
Ментальность, эмоции и формы поведения представителя Средневекового Запада подробно описал Жак Ле Гофф [11, 393 – 438]. Исследователь определяет, что основным ощущением человека в хаотичном Средневековом мире была материальная и духовная неуверенность, направленная в будущее: «Творимые дьяволом опасности погибели казались столь многочисленными, а шансы на спасение столь ничтожными, что страх неизбежно преобладал над надеждой. Францисканский проповедник Бертольд Регенсбургский в XIII в. возвещал, что шансы быть осужденными на вечные муки имеют 100 тыс. человек против одного спасенного, а соотношение этих избранных и проклятых обычно изображалось как маленький отряд Ноя и его спутников в сравнении со всем остальным человечеством, уничтоженным Потопом» [11, 393]. Следовательно, человек искал пути самоуспокоения.
Прежде всего, успокоение искали в том, что уже изведано – авторитетах и традициях прошлого. Так, авторитетным считалось Писание и изречения отцов церкви. «Темные» цитаты получали расшифровки – глоссы, и при толковании авторы могли придать им такой смысл, который сами считали нужным: «у авторитета нос из воска, и форму его можно изменить в любую сторону» [11, 395]. Также авторы могли приписывать собственные мысли популярным авторитетам. При помощи авторитетов преподавалась и средневековая этика, в данном случае ими служили стереотипные истории, со временем обраставшие все новыми подробностями. Обычай лежал в основе юридического права. В почете была древность рода: среди духовенства преобладало количество благородных людей, выдающимся деятелям также старались приписать внушительную родословную. Следовательно, авторитет приравнивался к древности.
Не менее авторитетным считалось чудо, привлекавшее умы средневековых людей. Именно поэтому науку больше всего притягивают необычные природные явления: землетрясения, кометы, а литературные произведения изобиловали чудовищами, странными существами. Чудо является доказательством святости, но сверхъестественные силы могут вмешаться в жизнь людей самостоятельно, без посредника. Тот, кто ощутил их на себе, приписывался к лику героя. Примеры чуда широко освещены в средневековой литературе: ангел прерывает дуэль между Роланом и Оливье в героической поэме Жирара де Вьена, Бог останавливает солнце в «Песни о Ролане» и наделяет верных ему силой в «Паломничестве Карла Великого».
Символизм пронизывал жизнь средневекового человека на всех уровнях. «Символ — это знак договора. Он был намеком на утраченное единство; он напоминал и взывал к высшей и скрытой реальности. Однако в средневековой мысли «каждый материальный предмет рассматривался как изображение чего-то ему соответствовавшего в сфере более высокого и, таким образом, становившегося его символом» [11, 400].
Символика начиналась на уровне слов: по словам Исидора Севильского, назвать вещь уже значило ее объяснить. Доказательством высокого значения, которое придавалось слову, является длительный спор средневековых мыслителей о природе взаимоотношений между verba и res. Изучение слов и языка было фундаментом средневековой педагогики.
Еще одно огромное вместилище символов – это природа: минералы и драгоценные камни, растения, экзотические животные. Символическое значение камней и цветов определял их внешний вид, пагубные и положительные свойства. Например, считалось, что красные камни полезны при болезни крови, а желтые и зеленые лечили желтуху и печень. Гроздь винограда в давильне символизировала кровь, пролитую Христом, белая роза – деву Марию. Корень Мандрагоры в силу внешнего сходства с человеческим существом наделялся мистическими свойствами: считалось, что его крик может свести человека с ума, вызвать одержимость, или даже убить. Яблоко в христианском мировоззрении символизирует грех.
Животный мир в основном ассоциировался у средневекового человека со злом. Страус, бросающий свои яйца, символизировал грешника, забывшего о долге перед Богом. Козел символизировал сластолюбие, а скорпион – коварство. Мистические звери, вроде драконов, выступали обличием дьявола. Двойную символику (и негативную, и положительную) имели собака, лев и единорог.
Таким образом, в основе ментальности средневековых людей лежало наслоение конкретного на абстрактное: «Одна страсть, одна потребность заставляла колебаться между желанием отыскать за ощутимым конкретным более существенное, абстрактное и попытками заставить эту скрытую реальность проявиться в форме, доступной чувствам» [11, 406].
Исследователь отмечает любовь средневекового человека к свету, роскоши, красивому и богатому. Наряду с верой в царство небесное в средневековой культуре существовал культ физической красоты и силы. Святые, наделенные высокими духовными и нравственными качествами, непременно должны быть изображены привлекательными и физически. Культ силы существовал среди рыцарей и в кругах военной аристократии.
Рыцарство – уникальный пласт средневековой культуры. Ф. Кардини, посвятивший исследование данной теме, исходит из понимания рыцарства, как «особого социального и юридического явления и как определенной культурной реальности, типа мировосприятия и мироощущения, своеобразной «движущей идеи» эпохи»[9,17]. Рыцарями, за редким исключением, становились молодые люди из благородных семей, и считалось привилегированным социальным слоем. Первоначально идеалы рыцарства противостояли официальной христианской морали, но со временем церковь усилила влияние, и стала использовать военные силы в собственных интересах.
Ф. Кардини находит глубокие истоки рыцарства еще в античности, и представляет его не только как западноевропейское, но и как общеевропейское явление. Исследователь видит отголоски рыцарства в культах коня у разных народов и культе воина – зверя в поздних варварских обществах.
Христианизация варваров, по мнению Ф. Кардини, стала важным этапом для средневековой Европы, и для истории рыцарства в том числе. Поскольку религия изначально выступала против войны, но ей всё же требовалась военная сила, пришлось идти на компромисс, и менять ценностные ориентиры. Процесс завершения «совмещения ценностей» совпал с зарождением «подлинного средневекового рыцарства».
Посвящение в рыцари – торжественная церемония, включающая присягу своему покровителю