Книга Камю А. «Миф о Сизифе»

Проблема самоубийства – единственная по-настоящему философская проблема. Все остальные вопросы философии – прикладные, не столь существенные. Самое главное – определить, стоит ли жизнь того, чтобы жить, или нет. Этот вопрос самый неотложный. Никто не умирает за онтологический аргумент или за категории познания. От научных истин можно отречься, если они будут грозить жизни (пример Галилея). Научные истины не стоят костра. Но речь об Истине, которая служит основанием жизни, и ради такой Истины люди могут и умереть. Вопрос о смысле жизни – самый неотложный из всех вопросов.
Существенные проблемы – это те, которые грозят смертью или наоборот – удесятеряют желание жить.
Самоубийство всегда рассматривают как феномен социальный, с социологической точки зрения. Но его следует рассматривать как феномен индивидуальный, поскольку оно зреет глубоко в индивидууме и общества играет в этом процессе небольшую роль.
Самоубийство равносильно признанию в том, что жизнь не стоит того чтобы жить, что жизнь сделалась непонятной и бессмысленной, и стало быть продолжать жить не стоит. Добровольная смерть есть признание в том, что все привычки жизни ничтожны, как и все причины жить. В человеке пробуждается чувство абсурдности как разлад между им самим и его жизнью, между актером и декорациями.
Предмет эссе – связь между самоубийством и чувством абсурда, выяснение того, в какой мере самоубийство есть исход абсурда.
Решения вопроса об абсурдности жизни всего как бы два: да или нет. Но есть также и те, кто непрестанно вопрошает и не приходит к однозначному ответу. Таково большинство, с т.е. Камю.
Философская теория, считается, должна соответствовать поведению того, кто ее исповедует, т.е. философа. Но те мыслители, которые отказывали жизни в смысле, редко кто (кроме литературного персонажа Кириллова из Достоевского) был настолько логически последовательным, чтобы после такого отказал поступить в соответствии со своим решением и лишить себя жизни.
Человек привязан к миру слишком сильно, чтобы все беды мира вынудили его отказаться от этой привязанности. В решениях человека тело принимает не меньшее участие, чем ум. И тело, в отличие от ума, отступает перед небытием, потому что жить мы привыкли задолго до того, как привыкли мыслить, а стало быть – решение тела в вопросе о бытии или небытии в приоритете с т.з. старшинства.
Уклонение от смерти – одна из тем эссе Камю. Уклонение от смерти – это надежда на иную жизнь, которую еще можно заслужить в будущем. Либо же надежда – это уловки тех, кто живет не ради само жизни, но ради великой идеи, которая превосходит все ценности жизни и которая поэтому может возвысить жизнь, придать ей цель.
Между утверждением, что жизнь есть бессмыслица, и утверждением, что жизнь не стоит того чтобы прожить, нет связи в действительности.
Ведет ли абсурд к самоубийству? – вопрос эссе. Всегда просто быть логичным, но редко кто остается логичным до самого конца. Камю ставит вопрос о существовании логики, которая была бы приемлемой вплоть до самой смерти.
АБСУРДНЫЕ СТЕНЫ
Глубокие чувства значит всегда больше, чем то, что вкладывает в них человеческий ум. В наших привычках обнаруживаются наши неизменные симпатии и антипатии. Великие чувства содержат в себе целую вселенную, которая сама по себе может быть или великой, или ничтожной. Эмоции пробуждают в человек чувство абсурда, которое является одним из сильнейших чувств человека.
Чувство абсурдности поджидает человека на каждом углу. Но это чувство едва уловимо, и сама эта неуловимость абсурда заслуживает внимания.
Чувство абсурдности раскрывается в самых разных мирах умопостигаемых, искусственных и т.д. Речь идет об атмосфере абсурда. Но конечной целью является постижение вселенной абсурда и установки сознания, которая помогает человеку разглядеть эту атмосферу абсурда.
Родословная абсурдного мира восходит к нищенскому рождению. Имеется в виду ничто, которое вдруг возникает в человеке, нищета духа. Человек обнаруживает в себе ничто, пустоту, отсутствующее звено, в результате чего рвется цепь его каждодневных действий и сердце его впустую начинает искать утерянное звено. Здесь проступает первый знак абсурдности. Человек каждодневно совершает свою работу. Но вдруг у него появляется вопрос: зачем? С этого начинается скука, которая дает последствия. Скука есть результат машинальной жизни, но именно она приводит сознание в движение. Скука пробуждает сознание и провоцирует его дальнейшую работу, дальнейший выбор: или возвращение в привычную бессознательную колею, или же окончательное пробуждение. За пробуждение неизбежно идет последствия: или самоубийство, или восстановление хода жизни. Скука, уверен Камю, омерзительна, но от нее есть и благо, поскольку она провоцирует пробуждение сознания человека.
Пробудившись, человек с ужасом сознает, что время – это его злейший враг. Человек мечтал о завтрашнем дне, но теперь он знает, что «завтрашний день» - это уловка времени, и от него следует отречься. Это – бунт плоти, который и есть абсурд.
Отвращение, которое вызывается бесчеловечностью человека, это пропасть, в которую мы извергаемся, если взглянем на самих себя. Сартр называет это «тошнота». Тошнота = абсурд.
О смерти сказано все что возможно, о смерти знают все, что она есть, однако все живут так, будто «ничего не знают». Все дело в том, что у человека нет опыта смерти. Опыт – то, что можно осознать. Но после смерти нет никакого «потом». У нас есть лишь опыт смерти других, опыт ожидания смерти, опыт страха смерти, но не опыт смерти как таковой. Опыт смерти другого – не наш опыт, поэтому это лишь суррогат опыта, он поверхностен и не слишком нас убеждает.
Человек смертен. Но по пальцам одной руки можно пересчитать тех философов, которые делают из этого факта верные и честные выводы. Есть разрыв между нашим воображаемым знанием и знанием реальным, между практическим согласием и симулируемым незнанием, из-за которого мы спокойно уживаемся с теми идеями, которые перевернули бы нашу жизнь, если бы мы переживали их по-настоящему.
Мир сам по себе просто неразумен, но не абсурден. Абсурдным его делает человек, который стремится его рационализировать. Абсурд появляется из столкновения между мировой иррациональностью и человеческим исступленным желанием ясности. Абсурд зависит и от мира, и от человека.
Абсурдность превращается для человека в болезненную страсть с того самого момента, как она начинает осознаваться.
Несколько мыслителей были чувствительны к этой страсти абсурда.
Хайдеггер: хладнокровно рассматривает удел человеческий и объявляет, что существование ничтожно. Единственная деятельность на всех ступенях сущего – это «забота». Хайдеггер держится этого абсурдного мира, клянет его за его бренность и ищет путь среди развалин.
Ясперс: отречение от любой онтологии; разум терпит поражение; Ясперс знает, что выход за пределы смертной игра нам недоступен. Ясперс занят поисками нити Ариадны, ведущей к Божественным тайнам.
Шестов: доказывает, что даже самая замкнутая система, самывй универсальный рационализм всегда спотыкаются об иррациональность человеческого мышления; Шестов выслеживает, высвечивает и возвеличивает бунт человека против неизбежности

. «Единственный выход там, где для человеческого ума нет выхода. Иначе к чему нам Бог? К Богу обращаются за невозможным. Для возможного и людей достаточно». Если у Шестова есть философия, то она резюмируется этими словами.
Кьеркегор: искал абсурд и жил им; он лишает опыт декораций и в этом обличенном хаосе совершает авантюру духа.
У всех этих философов глубокое родство. – их притягивает к себе одно и то же не всем доступное место, в котором больше нет надежды. Если бы можно было хоть единожды сказать: “это ясно”, то все было бы спасено. Но эти мыслители с завидным упорством провозглашают, что нет ничего ясного, повсюду хаос, что человек способен видеть и познавать лишь окружающие его стены.
ФИЛОСОФСКОЕ САМОУБИЙСТВО
Чувство абсурда не то же самое что понятие абсурда. Первое – это исток, основа, это точка опоры. Оно не сводится к понятию, оно больше и глубже.
Камю интересуется тем общим, что есть в выводах экзистенциальных мыслителей, таких как Шестов, Кьеркегор, Хайдеггер и др.
Созданный этими мыслителями духовный пейзаж одинаков. Одинаково звучит и тот крик, которым завершаются все эти столь непохожие друг на друга научные изыскания. У вышеупомянутых мыслителей ощутим общий духовный климат. Вряд ли будет преувеличением сказать, что это – убийственная атмосфера. Жить под этим удушающим небом – значит либо уйти, либо остаться. Необходимо знать, так уходят и почему остаются. Так определяется мною проблема самоубийства,
“Это абсурд” означает “это невозможно”, а кроме того, “это противоречиво”. Если вооруженный ножом человек атакует группу автоматчиков, я считаю его действие абсурдным. Но оно является таковым только из-за диспропорции между намерением и реальностью, из-за противоречия между реальными силами и поставленной целью. Равным образом мы расценим как абсурдный приговор, противопоставив ему другой, хотя бы внешне соответствующий фактам. Доказательство от абсурда также осуществляется путем сравнения следствий данного рассуждения с логической реальностью, которую стремятся установить. Во всех случаях, от самых простых до самых сложных, абсурдность тем больше, чем сильнее разрыв между терминами сравнения. Его абсурдные браки, вызовы судьбе, злопамятства, молчания, абсурдные войны и абсурдные перемирия. В каждом случае абсурдность порождается сравнением. Поэтому у меня есть все основания сказать, что чувство абсурдности рождается не из простого исследования факта или впечатления, но врывается вместе со сравнением фактического положения дел с какой-то реальностью, сравнением действия с лежащим за пределами этого действия миром. По существу, абсурд есть раскол. Его нет ни в одном из сравниваемых элементов. Он рождается в их столкновении.
С точки зрения интеллекта можно сказать, что абсурд не в человеке (если подобная метафора вообще имеет смысл) и не в мире, но в их совместном присутствии.
Помимо человеческого ума нет абсурда. Следовательно, вместе со смертью исчезает и абсурд, как и все остальное. Но абсурда нет и вне мира. На основании данного элементарного критерия я могу считать понятие абсурда существенно важным и полагать его в качестве первой истины.
Абсурд - единственная данность. Проблема в том, как выйти из него, а также в том, выводится ли с необходимостью из абсурда самоубийство. Первым и, по сути дела, единственным условием моего исследования является сохранение того, что меня уничтожает, последовательное соблюдение всего того, что я считаю сущностью абсурда. Эта сущность - противостояние и непрерывную борьбу.
Борьба предполагает полное отсутствие надежды (что не имеет ничего общего с отчаянием), неизменный отказ (его не нужно путать с отречением) и осознанную неудовлетворенность (которую не стоит уподоблять юношескому беспокойству). Все, что уничтожает, скрывает эти требования или идет вразрез с ними (прежде всего это уничтожающее раскол согласие),, разрушает абсурд и обесценивает предлагаемую установку сознания.
NB: Абсурд имеет смысл, когда с ним не соглашаются.
Комментарий к философии Льва Шестова: «“Единственный выход там, где для человеческого ума нет выхода. Иначе к чему нам Бог? К Богу обращаются за невозможным. Для возможного и людей достаточно”. Камю: «вся логика Шестова направлена на то, чтобы выявить абсурд, освободить дорогу безмерной надежде, которая из него следует.».
замечание Кьеркегора, что отчаяние не факт, а состояние: пусть даже состояние греха, ибо грех есть то, что удаляет от Бога. Абсурд, будучи метафизическим состоянием сознательного человека, не ведет к Богу
NB: В этом состоянии абсурда нужно жить.
экзистенциальный подход философским самоубийством. Это не окончательный приговор, а просто удобный способ для обозначения того движения мысли, которым она отрицает самое себя и стремится преодолеть себя с помощью того, что ее отрицает. Отрицание и есть Бог экзистенциалиста. Точнее, единственной опорой этого Бога является отрицание человеческого разума
Нетрудно объяснять мир, если заранее известно, что он объясним. Эта установка сама по себе законна, но не представляет интереса для нашего рассуждения. Мы рассматриваем логику сознания, исходящего из философии, полагающей мир бессмысленным, но в конце концов обнаруживающего в мире и смысл, и основание.
Мыслить – значит научиться заново смотреть, направлять свое сознание, не упуская из виду самоценности каждого образа.
Иррациональное, в представлении экзистенциалистов, есть разум в раздоре с самим собой. Он освобождается от раздора, сам себя отрицая. Абсурд -–это ясный разум, осознающий свои пределы.
Необходимо знать, можно ли жить абсурдом или эта логика требует смерти.
АБСУРДНАЯ СВОБОДА
В мире, который окружает, задевает, подталкивает меня, я могу отрицать все, кроме этого хаоса, этого царственного случая, этого божественного равновесия, рождающегося из анархии. Не знаю, есть ли у этого мира превосходящий его смысл. Знаю только, что он мне неизвестен, что в данный момент он для меня непостижим.
Будь я деревом или животным, жизнь обрела бы для меня смысл. Вернее, проблема смысла исчезла бы вовсе, так как я сделался бы частью этого мира. Я был бы этим миром, которому ныне противостою всем моим сознанием, моим требованием вольности. Ничтожный разум противопоставил меня всему сотворенному, и я не могу отвергнуть его росчерком пера.
От абсурдного человека требуют совершить нечто совсем иное – скачок. В ответ он может только сказать, что не слишком хорошо понимает требование, что оно неочевидно. Он желает делать лишь то, что хорошо понимает. Его уверяют, что это грех гордыни, а ему неясно само понятие “грех”; быть может, в конце концов его ждет ад, но ему недостанет воображения, чтобы представить себе столь странное будущее. Пусть он потеряет бессмертную жизнь, невелика потеря. Его заставляют признать свою виновность, но он чувствует себя невиновным