Иноземцев В. Л. "Несовременная страна. Россия в мире XXI века"

Задача, которую ставит перед собой автор книги «Несовременная страна. Россия в мире XXI века», звучит предельно конкретно и обозначена в исследовании как процесс смещения акцента с оценок «ненормальности» страны, присутствующих сегодня во многих, особенно выходящих за рубежом работах, на постижение комплекса причин её «несовременности». Владислав Иноземцев сразу оговаривается, что он хочет выяснить причины, по которым Россия в принципе существует, несмотря на то, что, по его мнению, принципы, положенные в основание российской социальной системы, должны противоречить ее выживанию. Он понимает, насколько сложна такая задача. Поэтому автор надеется, что книга хотя бы сможет помочь читателям «более четко сформулировать свое отношение к происходящему в стране» и сместится, таким образом, в пространство публицистики.
Начинается книги в идее о том, что Россия – это «вечный ученик», который раз за разом умудряется все, что от учителей перенял, использовать ради консервации собственного отставания. Отставание создает угрозы, но технологии, в том числе и технологии управления, заимствуются не для того, чтобы от отставания избавиться, а для того, чтобы защитить свое святое право отставать от прочих.
Сама книга достаточно «многоголосна» в том смысле, что в ней умело переплетаются история, политическая агитация и экономические выкладки. Именно последнее хорошо удается В.Иноземцеву, поскольку в цифрах и экономических теориях доктор экономических наук ориентируется на уровень выше своих читателей. Поэтому в данный момент предлагаю отбросить «исторический» и «агитационный» контекст книги, и сосредоточится на аргументах, которые наиболее близки специализации автора.
Повсеместно в становлении общества знаний ныне всё глубже проявляется интеграция усилий вокруг проблемы эффективности. Условием эффективности выступает технологичность: именно с развитием технологий связывают надежды на прогресс в получении нового знания как движущей силы развития современного социума. Такая технологичность объективно подразумевает стремление к минимуму ресурсов, как людских, так и сырьевых, а также финансовых. Что же, – по мнению Иноземцева противостоящее этим подходам, – происходит в России? В нашем национальном «сознании исполнение того или иного проекта самоценно; затраты в данном случае вторичны. Как известно, основой рыночного механизма конкуренции является ограничение издержек. Но при отечественном подходе технологические инновации бессмысленны, а невосприимчивость страны к инновациям вполне объяснима». В полном соответствии с уже упомянутой традицией рассмотрения современности не только с экономических, но и с социокультурных позиций автору книги приходится констатировать, что «трата средств стала своего рода навязчивой национальной идеей: предполагается, что в ней отражается растущая мощь и возможности государства». Действительно, показная национальная практика забвения эффективности сегодня абсолютно не согласуется с общемировыми трендами. В социокультурном измерении в массовом сознании россиян по-прежнему существует и ощущение величия от размеров территории, при этом они продолжают эксплуатироваться экстенсивно. Очевидно, что в эпоху постиндустриального развития подобные территориальные тренды, а также акценты национального развития невозможно считать современными. Здесь трудно не согласиться с профессором Иноземцевым, который замечает, что в современном мире «территория скорее «обязательство», чем актив, т.к. требует развития, а оно – денег». Следуя логике автора книги, практика забвения эффективности проявляет себя как в архаичных технологических стилях обращения с ресурсами, так и в нерациональном отношении не только к территориям, но и к человеческому капиталу и интеллекту, которыми в обозначенной парадигме можно не дорожить, памятуя об их мнимой неисчерпаемости.
Теоретические постулаты постиндустриализма/информационного общества неотделимы от концепта модернити. Исходя их этого, В.Л. Иноземцев предлагает в книге собственное определение модернизации. Оно, безусловно, не является идеальным с точки зрения логических правил построения дефиниций, зато является достаточно простым и наглядным. Автор считает, что «настоящая модернизация – это процесс, лишающий общество потребности в каких бы то ни было последующих модернизациях». В социокультурном контексте исследователь формулирует специфику российских модернизаций как хаотичное стремление к «величию» любой ценой, но не нацеленное на движение к «современности». Так весьма специфическим образом в национальных условиях происходит взаимодействие эффективности с модернизацией. Очень важной, с нашей точки зрения, является представленное в анализируемой книге такое видение модернизации, которое фактически для любого социума ассоциирует её с преодолением. И здесь Россия в эпоху всех своих модернизаций не стала исключением

. Однако, как показывает автор, этого недостаточно для результативности последних. Преодоление трудностей в модернизационный период, по мысли В.Л. Иноземцева, всегда должно быть длительным, занимать десятилетия, в течение которых население привыкает именно к такому порядку вещей. Вероятно, истоки национального «нетерпения» и более кратких, чем требуется нашей стране, а значит и незавершённых периодов перемен, было бы любопытно исследовать, но в данной книге читатель не находит подобных размышлений. Что касается современной России, то для характеристики происходящих в ней процессов, способствующих/или скорее тормозящих прогрессивные изменения, приводятся следующие аргументы: – сегодня наша страна не имеет устойчиво-неизменных торговых и инвестиционных связей с государством/государствами заметно более высокого уровня экономического развития, – в стране почти не строится новых промышленных предприятий. «Стоит отметить, – замечает автор «Несовременной страны», – глобальная конъюнктура всегда была крайне благоприятна для России, которая реагировала на любые изменения потребностей развитых стран и поставляла (в основном в Европу) всё новые и новые товары — вместо пушнины лес, затем металлы, потом нефть и газ, и всякий раз ресурсная специализация воспроизводилась на более высоком уровне, сопровождаясь при этом последовательным снижением степени обработки экспортируемых товаров». Естественно снижение глубины переработки прямым путем ведёт к архаике, а не к современности, – в противовес трендам глобальной экономики с её горизонтальными связями и сетевой организацией в России происходит насаждение опоры на собственные возможности и ориентация на установление тотального контроля центральной власти над основными отраслями и крупнейшими корпорациями. Этот контроль в инновационном плане являет себя весьма специфически, поскольку ожидает коммерчески успешных новинок в слишком крупных, по мнению автора книги, отраслях, (например, в ядерной энергетике). Мировая же практика говорит о том, что в отраслях-гигантах инновационные процессы возникают реже и происходят медленнее, – наконец, только страны, целостно усвоившие прежний (в случае России индустриальный) уклад, могут успешно развивать следующий.
Очевидно, что эффективность в любой культуре не является вещью в себе, а коренится, в том числе, и в ментальных предпосылках. Многочисленные параметры последних автор озвучивает на протяжении всего изложения. Мы отметим здесь лишь два из них, взаимодействие которых оказывается противоречивым. Первый касается процесса некоего, так сказать, перманентного реванша, характеризуемого тем, что «Россия практически постоянно стремится не столько перенять нечто у соседей, сколько «обогнать» их». Казалось бы, в этом нет ничего плохого, но автор замечает непоследовательность и пугающую незавершённость таких «обгонов», когда уже даже в современной истории страны таких стратегий можно было насчитать не менее пяти. Здесь и цель удвоения ВВП в начале 2000-х, «национальные проекты», программы модернизации в 2008–2011 гг. и позиционирование себя в качестве энергетической сверхдержавы. Второй параметр связан с тем, что при этом фоном для отмеченной фрагментарности, безусловно, выступает и такой архетип коллективного национального бессознательного как отношение к предпринимательству. Последнее предстаёт не как условие социального прогресса, а как самодовлеющее средство наживы. И коль скоро это в первую очередь так, то ожидать от страны несовременности и неэффективности приходится скорее, нежели реализации правильных деклараций о постиндустриальных перспективах.
Отдельно хотелось бы остановиться на одной из частей книги, которая показалась мне наиболее близкой и понятной, возможно, потому что касается моей основной на данной момент сферы деятельности – образования. Очень эмоционально, с нескрываемой болью написан параграф «Отупление нации» (гл. 5). Обозначая как аксиому: «нация в последние годы откровенно — и целенаправленно — дебилизируется», В.Инозецев пытается обозначить причины такого подхода к собственному народу.
Первый ряд причин можно условно назвать естественно-историческими: потеря морально-нравственных ориентиров после разрушения Советского Союза, падение качества образования вследствие экономического коллапса 90-х в результате массовой эмиграции интеллектуальной элиты страны, сократившей число профессоров в ряде вузов на 25-40%. При этом резко выросла популярность таких специальностей как юрист, экономист, менеджер. «к началу 2000-х Россия стала страной фактически всеобщего высшего образования, хотя никаких экономических оснований для этого не имелось (доля лиц с высшим образованием в рабочей силе достигла в России 54% против 35,7% в США, 28,1% в Германии и всего 17,2% в находящейся с нами на одном уровне по подушевому ВВП Бразилии); параллельно было фактически уничтожено среднее профессиональное образование, на которое делают сейчас акцент в развивающихся странах