Гипотеза происхождения языка С.Н. Булгакова

Введение

Известный с античных времен спор о природе слова (теории именования: фюзей и тезей) приобретает новое звучание в XX веке. Характерной чертой философов начала XX столетия является пристальное внимание к вопросам соотношения языка и мышления, определения истинной сущности языковых явлений и категорий, проблеме значения и смысла слова. В разной степени к этим вопросам обращались в своих работах такие зарубежные ученые как Мартин Хайдеггер, Карл Ясперс, Эдмунд Гуссерль, Ганс-Георг Гадамер и другие. Примечательно в связи с этим подробнее рассмотреть концепцию языка русского мыслителя, богослова Сергея Николаевича Булгакова (1871-1944 г.ж.), отраженную в книге «Философия имени» и оказавшую весомое влияние на развитие языкознания.
С.Н. Булгаков относится к слову как к экзистенциальному признаку человеческого существа - своеобразного микрокосмоса: “человеческое познание совершенствуется в слове, через слово, мысль не возможно отделить от слова” [3]. Автор “Философии” применяет средства феноменологии и лингвистики и, развивая идеи А.А Потебни и П. Флоренского, пытается дать полноценный ответ на вопрос: что именно делает слово словом, в чем его естество.
Тема софии, разработанная в трудах В.С.Соловьева, в философском наследии Сергея Николаевича становится основанием для формулирования проблемы смысла как слова и смысла как единства бытия. По Булгакову, решение этой проблемы заключается в онтологизации смысла, т.е. придании ему бытийного характера.

Слово как онтологический акт в концепции С.Н. Булгакова
Первая часть сборника «Философия имени» С.Н. Булгакова начинается с вопроса “Что такое слово?”. Многие идеи в книге раскрыты в виде антиномий, подчеркивающих двойственную природу слова и языка.
“Пришельца” одновременно из мира материального и мира идеального, недостаточно рассматривать лишь в рамках лингвистики. Вопрос о слове есть в большей степени философский и требует “узрения его в непосредственном бытии, в его идее”. Необходимо установить то, что «составяет его аксиому». По мнению русского философа С. Булгакова, такая аксиома заключается в том, что слово принадлежит сразу двум мирам – космосу и человеку. Раз слово космично в своем естестве, и звучит через особый микрокосм - человека, то оно антропокосмично. Следовательно, всякое слово помимо того, что выступает словом данного субъекта о чем-то, но и является словом самого чего-то. “Антропологическая природа слова делает его символом: язык есть явление социально-историческое и вместе с тем метаисторическое, поскольку метафизической основой объединенной речи является «внутренний» язык, не говоримый, но говорящий в нас”[3]. Слово вещественно, мир проговаривает себя в нем посредством человека. Слово реально, и эта реальность задана Логосом бытия. Слова - это “символы”, “монограммы” бытия. Человеку не в силах нарушить процесс антропоморфизации вселенной своей субъективностью. Однако, ему под силу исказить, индивидуализировать слово. С.Булгаков отмечает: “Пока слово имеет смысл, оно всё равно онтологично”. Имя во всей его конкретности есть живая энергия. Подобно человеку, выступающему как единство божественного и тварного начал, имя это неразделимое единство идеального и реального. Как идеальное имя принадлежит к области духа, идей, миру первообразов. Как реальное- выступает в познавательной деятельности человека

.
Настоящим смыслом слова выступает чистая качественность смысла слова- его идея , не терпящая «никакого вторичного определения, выражения через другое, из контекста”. Смысл слова изначален, он появляется в слове до самого слова.
По глубокому убеждению автора “Философии имени”, не люди соединяют себя словами, а язык выступает как объединяющий элемент, он не создается, а осуществляется в обществе. “...Слово может и не выйти наружу, не проявиться, но оно все-таки существует в своей плоти, его идеальный образ имеется в представлении субъекта…” [3].
Нет мысли, не имеющей выражения в слове, точно также, как нет слова без мысли. Слова выступают как плоть самой мысли, позволяющей дать жизнь идее. “Внутреннее слово, идея, смысл составляют настоящее ядро слова, которое содержится в его словесной оболочке” [3].
Как отмечают исследователи, в сочинении «Философия имени» содержится несколько определений слова, не связанных напрямую между собой. Это философская традиция: термины определяются целым текстом [1; 55].
Первые толкования слова, данные С.Булгаковым, относятся к формальной стороне, “телу слова”: “Слово есть соединение звуков голоса и шумов, извлекаемых нашими органами речи, причем оно может быть действительно произнесено или только обозначено через письмо или другим способом, например, жестом” [3].
Именование - форма рационального существования человека в мире в качестве субъекта. Это онтологический акт. С.Н.Булгаков настаивает, что мы “говорим слова, но слова, внутренно звуча в нас, сами себя говорят, и наш дух есть при этом аренда самоидеации вселенной”. Каждая вещь имеет свой внутренний логос - закон и форму существования, данные Творцом. Слово выступает откровением логоса вещи в человеческом сознании.
Человеку требуется вербализовать идеи вселенной. Через человеческое сознание воплощается мир: ”В словах содержится энергия мира, словотворчество - процесс субъективный, индивидуальный, психологический только по форме существования, по существу же он космичен”[3]. Булгаков так описывает этот процесс “...Бесконечное мысли выражено в конечном изваянии слова, космическое в частном, смысл соединен с тем, что не есть смысл, – с звуковой оболочкой; то, что вовсе не есть знак, а сама сущность, ее энергия, ее действие, нераздельно связано с тем, что есть лишь знак…”. Через человека конкретное открывает в себе Абсолютное, также как через человека Абсолютное конкретизируется. О связи имени и мира в размышлениях С.Булгакова встречаем следующее: “ Посредством Я мир свидетельствует о себе, что он есть. Я, оказывается онтологической рамкой, в которую может быть помещено все бытие, и даже бытие самого Я”.
Пытаясь понять тайну слова, тайну рождение звуковых символов смысла, Сергей Николаевич приходит к выводу, что слова рождают сами себя, идея сама сращивается со звуковым символом, и так смысл воплощается в звуки. Звуки же создают для себя органы в человеке, чтобы вписать в нем все мироздание, проявить себя.
Давая вещи имя, человек оформляет актуальный образ овладения вещью, по меткому выражению богослова “план захвата вещи”. Уже названное имя выступает как энергия. Человек не является творцом, он - “использователь” имени. Наименование обозначается как потенция, а нечто нареченное становится энергией.
В зависимости от характера сращения – тесное и постоянное или же временное и преходящее – мы различаем собственные и нарицательные имена