Творческий путь художника в русском искусстве XIX–XX вв

Представители философской герменевтики XIX в. зачастую использовали тезис о том, что понимание жизни любого человека напрямую связано с историческим контекстом, в пределах которого реализуется его деятельностный потенциал. Точно так же, творчество любого автора становится более прозрачным, если мы апеллируем к его биографии и тем событиям, которые оказали на его мировоззрение существенное влияние. Затрагивая этапы творческого пути В. И. Сурикова (1848–1916), мы должны учитывать существенные изменения не только в эстетической парадигме, но и в социально-историческом дискурсе, породившем множество разногласий между художественными школами и направлениями. На общемировом уровне можно представить данный процесс как диалектику сущего и должного, русского и западноевропейского искусства, разрешать которую мастера принялись с помощью различных экспериментов над пластическим языком.
Большинство зарубежных художников преследовали цель отойти от привычной эстетической формы и продемонстрировать первичность содержания по отношению к ней при помощи простейших формальных конструкций. Соответственно, на первый план вышел не гармоничный целостный образ, а его фрагментарное символическое воспроизведение, продиктованное личностными переживаниями. В отличие от зарубежной, русская культура была ориентирована на манифестацию нерасчлененности художника и окружающей его реальности. Одной из ведущих тем в их изобразительной матрице была природа: с одной стороны, сохранялась убежденность в повсеместном божественном присутствии, с другой — поддерживалась мифологизированная натуралистическая концепция, согласно которой сама природа является сверхъестественной сущностью, недоступной для всецелого постижения человеческим сознанием. Именно по этой причине мы наблюдаем такое обилие пейзажной тематики, конкурировать с которой могла разве что историческая, к которой тяготел и рассматриваемый нами В. И. Суриков.
Родился художник зимой 1848 года в Красноярске, что в первую очередь объясняет его любовь к сибирскому культурно-историческому топосу. С самого детства он имел возможность созерцать красоту природы в непосредственной близости от родного дома, окруженного густыми лесными просторами, скалистыми горными массивами, болотами и речными долинами Енисея. Между тем, ему доводилось неоднократно бывать с отцом на охоте, наблюдать ночные разбои и грабежи, устраиваемые неизвестными группами — одним словом, учиться выживанию, обусловленному сложным географическим и экономическим положением. Ко всему прочему, сильное впечатление на юного В. И. Сурикова оказывали каторжане, отбывающие на сибирских рудниках свои сроки: прежде всего, художник обращал внимание на их измученные тяжелой работой, угрюмые посеревшие лица, ставшие прототипами многих его исторических полотен, «со всей резкостью и определенностью действительности» запечатлевших трагическую судьбу простого русского народа. Наряду с ними живописца увлекали образы хранившихся дома икон, в особенности — расположение черт лица, которое станет впоследствии одним из маркеров узнавания его творчества: сурово сдвинутые брови казаков, смиренные и печальные глаза молодых женщин, кротко сжатые губы старух в узорчатых платках будут для него едва ли не излюбленным мотивом.
Любовь к искусству В

. И. Суриков унаследовал от матери, которая занималась вышиванием травами и цветами, владела уникальными навыками сочетания тонов, а также орнаментальными практиками, заимствованными из растительных элементов. Восхищение природой сопровождало его и во время обучения у преподавателя Н. В. Гребнева, с которым он выбирался на пленэр, чтобы создавать акварельные зарисовки, и в период пребывания в Петербурге, где художник получал уроки учителей популярной в то время Академии художеств. Следует отметить, что В. И. Суриков не с первого раза попал туда в качестве студента, а лишь после недолгой подготовки в Рисовальной школе при Обществе поощрения художеств, о чем сообщает нам письмо, адресованное им своему дяде: «В отношении художественном поступающий должен рисовать настолько, чтобы иметь возможность приступить к рисованию с гипсовых голов». Именно этот факт стал причиной повторной сдачи экзаменов осенью. К тому моменту особый интерес у него вызвала античная мифологизированная культура — образец благородного величия, в который постепенно вплеталась христианская тематика, более развернуто представленная после переезда художника в Москву для выполнения крупного заказа по росписи храма Христа Спасителя сценами Вселенских соборов.
Однако, первостепенную роль в оформлении творчества В. И. Сурикова сыграло его происхождение от старинного казачьего рода, на что указывает русско-украинский критик и искусствовед Г. С. Островский (1929–2007): «Далекий предок художника в XVI шел от Дона в дружине Ермака, перевалил через Урал, воевал на Иртыше с татарским ханом …Со товарищами строили Суриковы Красноярск, пахали землю, ловили рыбу, били зверя в тайге, бунтовали против царских воевод, берегли русские границы». Иными словами, центральной категорией для создания уникальных художественных образов и концепций В. И. Суриков избрал русский дух, в котором сошлись любовь к родному краю, жертвенность во имя его процветания, целеустремленность и необъятная сила воли. Так, наряду с хвалебными одами мужественности и бесстрашию русского народа мы встречаем бердяевскую концепцию противоречивости его национального духа, склонного к постоянным метаниям и терзаниям на пути к «саморазрушению и самосожиганию», выходу за пределы своей самости.
Основу казачьих группировок составляли преимущественно беглецы, а также представители этноконфессионального меньшинства и земледельцы бывшего Хазарского каганата, занимавшие территории Северного Причерноморья, степного Предкавказья, Приазовья и южнорусские лесостепи. Интеграция их в автономный культурный сегмент способствовала, прежде всего, утверждению военно-демократического самоуправления и промыслово-разбойничьего быта, благодаря которому казачество обрело негативную коннотацию. В дальнейшем это послужит отправной точкой теории Гумилёва Л. Н. (1912–1992), согласно которой казаки не являются носителями исконно русской культуры, а позиционируют себя лишь ее преемниками. Противоположной стала концепция Костомарова Н. И. (1817–1885), в рамках которой казачество формировалось из тех слоев населения, которые не адаптировались к изменяющейся русской действительности или же были изгнаны своими хозяевами, поскольку те не могли их прокормить.
Исходя из подобных тезисов, перед В