Протестантизм и его трактовка первозданной библейской райской благодати

Раскол христианской Церкви в XI веке обозначил тенденции разрыва с первоначальным учением, заповеданным и засвидетельствованным Господом нашим Иисусом Христом. Смещение акцента вероучения в сторону примата папы Римского неизбежно повлекло за собой изменение догматики, а значит и всей религиозно-обрядовой жизни Церкви. Вполне естественно, что сложившаяся в католицизме картина не могла отвечать духовным запросам всех верующих, в особенности тех, для кого богословие стало смыслом жизни.
Как следствие, уже к XIV веку появляются отдельные высказывания критического характера в адрес системы католического вероисповедания. Историки Церкви называют имена Яна Гуса и англичанина Джона Уиклифа, когда рассматривают предпосылки реформаторского движения, а также имя Мартина Лютера, называемого «отцом Европейской Реформации». В контексте настоящего исследования достаточно проанализировать богословие Лютера, чтобы составить целостную картину эволюции искомого понятия. На настоящем этапе отметим, что вся Реформация (как религиозно-политическое движение) сводится к тезису о том, что «человек в состоянии сам общаться с Богом без посредничества Церкви и входящих в неё духовенства и святых или без определяющего влияния такого посредничества».
Ранее мы указали на некое чувственное направление католической богословской мысли, которое нашло отражение в искусстве Средневековья (позже получила развитие в эпоху Возрождения). Это выражено в иконографии и христианском живописном искусстве. Логично было бы высказать предположение, что продвигаемые Мартином Лютером идеи о возвращении жизни Церкви в русло апостольского христианства, должны были вернуть акцент духовной жизни на раннехристианский уровень, а значит, вновь обратить внимание верующих на духовной стороне христианского пути и отвергнуть чувственное восприятие религиозного мистицизма.
Однако, реформатор слишком резок в своих суждениях: его концепция о необходимости и отсутствии человеческой свободы привело к совершенно чуждому христианству мнению о том, что всем «в мире движет необходимость и что у человека нет никакой свободы… сам Бог Сам творит в нас и добро и зло, а потому, творя добро, как бы Сам награждает Себя за это добро, а творя зло, потом наказывает людей за то зло, которое Он в них совершил». Эта сторона его богословия так или иначе отразилась на понимании Ветхого Завета, соответственно, Книги Бытия, в которой излагается описание Эдема

.
В своих лекциях на первую книгу Пятикнижия Моисея богослов сразу отвергает католическое толкование рая как «сада наслаждения», говоря, что «предшествующий предлог убедительно показывает, что здесь Едем следует понимать как собственное наименование места, на то же указывает указание границ этого места, то есть что оно было расположено на востоке… Это обстоятельство места, и оно описывает не время, а расположение рая». Этим тезисом автор не только указывает на неправильность латинского перевода Священного Писания (Вульгаты, которая переводилась и использовалась католической Церковью, а мы помним, что Лютер выступал целенаправленно против католического института Церкви), но и упрекает католицизм в гедонизме.
Более того, рассуждая о местоположении первозданного рая на земле, Лютер настаивает на том, что «бесполезно спрашивать о том, чего больше не существует»: Всемирный потоп радикально изменил географическую картину мира и «этот знаменитый сад был также уничтожен и утрачен». Богослов знал, что в латинской схоластике, наряду с изучением сугубо богословских вопросов, ведётся множество споров о географических координатах предполагаемого местонахождения первозданного рая и считал эти споры отвлекающими от самой сути богословских изысканий. Акцент на существовании Эдема в конкретный исторический момент (в конкретной географической точке) и его дальнейшее исчезновение (сокрытие) снимало множество вопросов, переводя существование рая в область метафизическую, духовную (впрочем, богослов перестраховывается и говорит об амбивалентности суждений, делая допущение о возможности любого исхода в вопросах о рае).
Кроме того, духовные реалии, через призму которых рассматривают феномен рая последователи Лютера, позволили установить дополнительную связь между Шестодневом, изложенным в Ветхом Завете, и Новым Заветом, запечатлевшим земное служение Иисуса Христа. В частности, это касается эпизода распятия, когда Господь восклицает: «Ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23 :43). Лютер настаивает, что рай, упомянутый Христом – это не тот же духовный рай, который человек утратил после грехопадения (или точнее, Всемирного потопа, согласно суждениям богослова), но рай ставший доступным только через веру в Сына Божьего и в обетование грядущего Царства Небесного