Проблемы и перспективы принципа «Одна страна, две системы»

С экономической точки зрения, на протяжении долгого времени Гонконг и Макао являлись как важнейшими точками выхода КНР на мировой рынок, так и значимыми торговыми партнёрами Пекина. Кроме того, Гонконг – одна из важнейших оффшорных зон в Азии, а Макао – игорная столица региона. Несмотря на то, что Китай с 80-х гг. создаёт специальные экономические зоны (цзинцзи тэцю) для привлечения иностранных инвестиций и обеспечения экономического роста, результаты их развития гораздо более скромные, чем прибыль от специальных административных районов. С.А. Иванов отмечает, что весьма спорен вопрос о том, «являются ли СЭЗ эффективным инструментом экономической политики в рамках всего национального пространства, т е способны ли они ускоренно расти не только за счёт перераспределения в свою пользу капитала внутри государства, но и за счёт быстрого накопления нового богатства». Тем не менее, в Китае возникли такие гигантские финансово-экономические центры, как Шанхай и Шэньчжэнь, которые уже перегоняют Гонконг по уровню экономического развития. Это, конечно, не означает, что Гонконг можно будет списать со счетов: во-первых, в нём функционирует высокоразвитая экономическая инфраструктура, которую было бы крайне нерационально не использовать в дальнейшем; во-вторых, Китай уже потратил слишком много ресурсов для возвращения Гонконга в свои владения, чтобы отказываться от любых связанных с ним экономических выгод. В этом аспекте дальнейшее китайское взаимодействие со специальными административными регионами едва ли существенно изменится после завершения действия их широкой автономии, хотя вполне вероятно, что Гонконг и Макао вместе с Шэньчжэнем образуют гигантский экономический конгломерат.
С политической точки зрения, Гонконг и Макао – братья-близнецы, воплощающие собой принцип «Одна страна, две системы». При этом роль «злого близнеца» отводится Гонконгу, часто выражающему недовольство попытками Пекина подорвать его автономию, в то время как Макао является своеобразным примером для подражания

. Возможно, эти различия можно объяснить тем, что захват Великобританией Гонконга был воспринят Китаем гораздо более болезненно, чем превращение длительное время находившегося в аренде Макао в колонию. С другой стороны, западные идеалы англосаксонской либеральной демократии было гораздо легче привить в британской колонии, чем в португальской.
Граждане Гонконга регулярно протестуют против тех или иных форм вмешательства Пекина в их жизнь. Один из наиболее известных и массовых протестов – революция зонтиков 2014 г., в рамках которой гонконгские жители выступили против гонконгской электоральной реформы, которая, по их мнению, привела бы к назначению на руководящие должности лишь одобренных компартией кандидатов. Несмотря на то, что в итоге реформа не была внедрена, некоторые гонконгские активисты получили тюремные сроки. Как отмечает О.С. Кочеров, причины протестов гонконгцев против Пекина разнообразны: попытка ввести в школах курс нравственно-патриотического воспитания, стремление уменьшить влияние кантонского и распространить путунхуа, жестокость действий полиции при подавлении протестов.
Весьма характерными являются текущие протесты гонконгцев против закона об экстрадиции. По мнению протестующих, этот закон является очередной попыткой материкового Китая повлиять на социально-политическую жизнь Гонконга, а готовность главы администрации Гонконга Кэрри Лам реализовать этот законопроект воспринимается как знак её связи с китайским руководством. В то же время отмена закона об экстрадиции приводит к тому, что причина, по которой было решено принять этот закон – убийство гонконгским гражданином своей партнёрши в Тайване – фактически остаётся уголовно ненаказуемой. Очевидно, что такое положение дел едва ли позитивно скажется на криминальной обстановке в Гонконге.
Попытки Китая установить максимально дозволенную степень контроля над Гонконгом сталкиваются прежде всего с сопротивлением молодёжи, значительная часть которой, как отмечает П.В