Принципы устройства антиутопической модели мира в романе В. Набокова «Приглашение на казнь»

Рассмотрим спектр мотивов, который широко представлен в исследуемом произведении и оказывает непосредственное влияние на формирование модели мировосприятия. Прежде всего, важно выделить мотив рукописи, связанный с раздвоением Цинцинната на героя и автора, который пронизывает весь роман: «Цинциннат встал, разбежался и – головой об стену, но настоящий Цинциннат сидел в халате за столом и глядел на стену, грызя карандаш». Не менее примечателен мотив сна, присутствующий в исследуемом тексте: «а ведь с раннего детства мне снились сны… в снах моих мир был облагорожен, одухотворен… в моих снах мир живал…», «но как я боюсь проснуться», «он есть, мой сонный мир, его не может не быть, ибо должен же существовать образец, если существует корявая копия…сонный, выпуклый, синий, он медленно обращается ко мне» [30]. Главный герой воспринимает сон как полудействительность, а действительность, напротив, как сон.
В целом, художественная действительность, представленная в произведении «Приглашение на казнь», обладает повышенной условностью. Мир, окружающий Цинцинната, характеризуется двойственностью: абсурдное, театрализованное настоящее, от которого герой отрекается, и желаемое прошлое, вспоминая которое он приходит к спокойствию. Кроме того, сам Цинциннат отличается двойственностью, что было отмечено выше. Таким образом, рассмотренные мотивы воплощают собой раскол как внешнего, так и внутреннего мира героя. В романе «Цинциннат ощущает себя не объединяющим два противоположных мира в некую целостность, а живущим на грани миров, которую он и переходит в финале. Духовный мир героя стремится к автономному существованию, к отделению от внешней оболочки, принадлежащей окружающей среде».
Чрезвычайно важно отметить связь исследуемого романа с философскими исканиями конца XIX – начала XX в. В скрытом диалоге между Цинциннатом, автором «гностической исповеди» просматривается развитие темы познания истинного «я»

. В этой связи необходимо говорить об онтологическом базисе поэтики Набокова и дают возможность выявить ее глубинную связь с русской символистской культурой начала столетия. Помимо этого, просматривается влияние Н. Бердяева и других философов, которое «сформировало особый тип поэтики, связанный с идеями края, предела, преодоления. Смысл данной поэтики состоит в «оксюморонном соединении», сопряжении, казалось бы, взаимоисключающих начал – условной и подлинной реальности, ирреального и реального, мнимого и подлинного, сферы автора и героя, субъективного и объективного» [17, с. 24]. Герой обладает двойственным мировосприятием. Цинциннат является «экзистенциальным героем, который пребывает в пограничной ситуации между жизнью и смертью, в состоянии страха, приводящем к «экзистенциальному пробуждению» и переосмыслению своей бытийности» [6, с. 120]. В художественном мире произведения в полной мере реализуются абсурд и гротеск. Эти приемы необходимы для характеристики огромной пропасти между думающим человеком и обществом.
Рассматривая внешнюю форму, в которой получает реализацию жанровое содержание антиутопия, необходимо отметить, что в романе воплощается специфический вид поэтики. Его можно назвать «психологический экзистенциализм». Ключевое место в произведении занимает события, а внутреннее состояние главного героя, и «мир, творимый сознанием героя, оказывается не менее «правдоподобным», нежели «правдивый», объективный мир реальности» [30].
В романе «Приглашение на казнь» отсутствует определение времени действия, не указываются точные даты, однако близкая смерть главного героя ориентирует его в прошлое: «то был далекий мир… то были годы всеобщей плавности… все было глянцевито, переливчато, все страстно тяготело к некоему совершенству… и никому не было жаль прошлого, да и само понятие «прошлого» сделалось другим» [30].
Категория времени в космо-психо-логосе писателя представлена достаточно широко и играет одну из главных ролей в его моделировании и регулировании