Меры ограничения прав и свобод человека

Иерархический уровень, допустимый для ограничения прав и свобод юридической формы, связывается с «федеральным законом». Прежде всего следует определиться с правильностью понимания и обоснованностью установления юридической формы ограничения прав и свобод человека и гражданина. Термин «федеральный закон» в Российской Федерации имеет однозначное понимание, следовательно, в данном случае можно говорить исключительно об обоснованности его использования в Основном законе государства. Иное дело – международные документы. В них использован термин «закон» и, соответственно, главный вопрос здесь заключается в том, что понимать в данном случае под законом, каков объем его понятия. В юридической литературе этот термин понимается как в узком, специально-юридическом, так и в широком смысле. В первом значении данное понятие определяется как нормативный правовой акт, обладающий высшей юридической силой, принятый высшим представительным (законодательным) органом государственной власти в особом процедурном порядке или референдумом и регулирующий наиболее важные общественные отношения. В широком смысле понятие «закон» своим объемом охватывает все источники действующего права. Большинство ученых исходят из того, что в анализируемых документах термин «закон» употреблен в узком, специально-юридическом, смысле слова. Более того, профессор М.В.Баглай полагает, что уровень федерального закона, установленный Конституцией Российской Федерации, является недостаточным. Он задает вопрос: «Почему в столь важном деле, как ограничение конституционных прав и свобод, законодатель не прибегнул к авторитету федерального конституционного закона, который, казалось бы, является более уместным для данного случая?». Показательной в рассматриваемом аспекте является и позиция судьи Конституционного Суда Российской Федерации А. Л. Кононова, который в своем особом мнении по делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ по жалобе И. Г. Черновой, интерпретируя норму Конституции Российской Федерации о юридической форме ограничения прав и свобод, отметил, что «нормативные акты иного уровня, включая ведомственные, а тем более не опубликованные или носящие закрытый характер, не только не могут устанавливать каких-либо ограничений прав и свобод, но и регулировать порядок и основания их применения, условия, пределы, сроки и другие существенные признаки этих ограничений». На наш взгляд, в данном случае имеет место типичная идеализация прав и свобод человека, в основе которой лежит недопонимание как природы прав и свобод человека, так и природы правового регулирования общественных отношений

. В процессе правовой регламентации законодатель использует прежде всего три способа правового регулирования: дозволения, позитивные обязывания и запреты. Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что основными маркерами правового ограничения являются активные юридические обязанности (позитивные обязывания) и пассивные юридические обязанности (запреты). Еще более сложно представить тип правового регулирования, при котором на законодательном уровне используется весь арсенал способов правового регулирования (дозволения, позитивные обязывания и запреты), а на подзаконном уровне – только дозволения, коль скоро ограничивающие элементы (позитивные обязывания и запреты) могут содержаться только в законах. Совершенно очевидно, что на всех уровнях вертикальной структуры законодательства имеют место как права и свободы, так и их то или иное ограничение. Иначе просто не может быть. При этом нужно принять во внимание, кроме прочего, и следующий аргумент. Одним из существенных признаков норм права является их представительно-обязывающий характер. Суть этого признака в том, что одной стороне правоотношения предоставляются субъективные права, а на другую возлагаются юридические обязанности. С этой точки зрения оправданным видится следующее утверждение: право является мерой свободы для одних субъектов права в том объеме, в каком оно является мерой несвободы для других. Приведенная аргументация позволяет высказать две рекомендации, имеющие ярко выраженную практическую направленность. Первая состоит в том, что понятие «закон», используемое в международных документах применительно к ограничению прав и свобод человека, должно толковаться расширительно. Вторая касается необходимости внесения изменений в ч. 3 ст. 55 Конституции Российской Федерации в части отказа от использования термина «федеральный закон». Однако вполне очевидно, что реализация указанных рекомендаций, равно как и предлагаемая к изменению норма Конституции Российской Федерации, не решают и не могут решить истинную проблему, существующую в плоскости ограничения прав и свобод человека. Подлинная суть проблемы заключается в обоснованности или необоснованности ограничения прав и свобод человека. И именно последнее в цивилизованном государстве должно быть недопустимым и порицаемым. Повышение иерархического уровня источника права, посредством которого предлагают допускать ограничение прав и свобод человека, как было показано, не может сколько-нибудь эффективно решить проблему обоснованности