Историческая ретроспектива развития латиноамериканского вектора внешней политики США

Латинскую Америку США считают зоной своего влияния с начала 19-го века, точнее говоря с момента принятия доктрины Монро (2 декабря 1823). Доктрину предложил действующий на тот момент президент США Джеймс Монро и можно сказать, что эта доктрина была ключевой для Штатов (и в чем-то все еще остается) на протяжении полутора столетий, хотя и проходила закономерные эволюционные модернизации, дополняясь различными «правками» (Олни, Рузвельт). Однозначно можно сказать что от того как развивается ситуация в Латинской Америке и странах Карибского бассейна (ЛКА), зависит внешняя безопасность США (и как следствие – внутренняя, например, в зависимости от эффективности контроля над наркотрафиком или нелегальной миграцией в страну).
Поэтому Латинская Америка (ЛА) – это одно из важнейших направлений внешней политики США. Очевидность заинтересованности Соединенных Штатов в данном регионе в течении двух веков предполагала отказ от постановки и решения такого рода задачи. Глобальный статус Штатов как мощнейшей страны в 20-м столетии еще сильнее закрепил такого рода уверенность. Другими словами, он давал уверенность Белому дому в том, что влияние их на весь регион ЛКА огромно и всеобъемлюще. Зачем вести какие-то сложные диалоги, ведь достаточно руководство той или иной латиноамериканской страны поставить перед фактом, что США – страна мирового масштаба, а ее интересы – значит интересы данной страны или ЛА в целом.
Конечно же, такой подход в общем характерен для империй и их современных форм – считать свою политику наиболее правильной и навязывать свою волю более слабым государствам. Тем более что у Штатов были исторические основания себя считать гегемоном мировой политики, экономики и военной мощи. И действительно, разница в силовых потенциалах Штатов и всего ЛКА просто огромна – США спокойно могут навязывать свою повестку дня латиноамериканским соседям, и тем приходится с ней соглашаться, стараясь лишь обеспечить себе чуть более удобные условия для выполнения этих самых задач. Другими словами Штаты как бы говорят странам ЛКА –«прыгать!», а те лишь могут спросить – «как высоко?».
В связи с этим можно привести тезис двух американских конструктивистов – Патрика Моргана и Дэвида Лейка, которые сказали следующее: «Силовая диспропорция между Соединенными Штатами и государствами Латинской Америки настолько огромна, что возможность разжигания конфликта между США и любой другой страной континента (имелось в виду – страны Южной Америки и Мексика, прим. автора) не зависит от факторов, подконтрольных странам ЛКА. Безопасность латиноамериканских держав сводится к их готовности на исполнение любой прихоти Штатов, а целесообразность применения силы Белым домом зависит только от объема издержек».
Впрочем, нас интересует в первую очередь историческая ретроспектива развития латиноамериканского вектора внешней политики США, а также роль событий прошлого в формировании и текущем состоянии современной внешней политики Штатов. В данном случае придется использовать инструментарий историко-социологического анализа и изучение эволюции внешнеполитических установок США. В связи с чем, следует отметить, что дискурсивно в различные периоды странам ЛКА было посвящено несколько различных внешнеполитических программ США (декретов, доктрин), но мы рассмотрим лишь ключевые.
Доктрина Монро
Одна из наиболее известных и освещенных в отечественной литературе внешнеполитических американских доктрин. Была разработана президентом США Джеймсом Монро (разумеется, это был не только его личный труд, а также коллегиальный). Доктрина Монро первая связала ситуацию в ЛА с вопросом нацбезопасности США (параграфы 7, 48, 49). В частности, данной доктрине, была посвящена монография академика Н.Н. Долохвитинова, а также еще множество как советских, так и российских исследований. Достаточно интересный взгляд в отношении доктрины Монро и ее развития на примере Кубы (правка Платта, в частности) был изложен в статье Е.Г. Тусинова.
Доктрина Монро – документ фундаментальный и требует отдельного рассмотрения, к тому же он достаточно хорошо представлен в отечественной литературе, поэтому подробно на нем останавливаться мы не будем.
Доктрина Олни
Ричард Олни – это автор первой правки основной доктрины, то есть доктрины Олни от 1895 года (фактически – дополнение к доктрине Монро), который на тот момент занимал пост государственного секретаря Соединенных Штатов. Доктрина Олни (1895) – это внешнеполитическая доктрина Соединенных Штатов, которая была изложена в ноте госсекретаря Р. Олни 20 июля 1895 года правительству Британской Империи в связи с венесуэльским кризисом 1895-1896 годов. Доктрина Олни фактически развивала основные положения доктрины Моно (1823) и обосновывала претензии Соединенных Штатов на ключевую роль в Западном полушарии. Центральное место в ней было отведено правам Штатов как самой мощной стране Американского континента по защите интересов и оказанию разного рода помощи странам ЛКА. Согласно положениям доктрины Олни, Великобритания (как мощнейшая морская держава и империя) в силу своего географического положения (удаленности от обеих Америк), а также существенных различий в политэкономическом строе, не могут контролировать американские территории. В свою очередь она как бы обрисовывала новую роль Штатов как сюзерена Латинской Америки, и соответственно – подчиненную роль латиноамериканских государств-доминионов. В связи с чем, эта доктрина была подвергнута серьезной критике на конференции стран ЛА в Мехико (1896).
Доктрина Рузвельта
Доктрина Теодора Рузвельта (не стоит путать с Франклином Делано Рузвельтом) – это фактически еще одна правка к доктрине Монро. Особенность данной доктрины состоит в том, что она фактически первой провозгласила претензии США на особую роль в мире и в частности в вопросах определения судьбы латиноамериканских государств, многие считают ее отправной точной (зарождением) неоколониализма США. Поэтому на ней стоит остановиться подробнее, кроме того ей не так много внимания уделяется в отечественной литературе (в отличие от той же доктрины Монро).
О доктрине Рузвельта сам президент рапортовал перед конгрессом в ежегодном послании 117 лет назад (1904), фактически он заявлял о расширении толкования доктрины Монро. Де-юре основной целью данной доктрины была забота о безопасности, экономической стабильности и благополучии стран ЛКА, но фактически она стала началом превращения США в «мирового полицейского» и началом эпохи неоколониализма. Т. Рузвельт заявлял, что США обладают особым правом вторгаться на территорию стран ЛА с целью «прекращения нарушений законности». Фактически же это означало, что Штаты могут вмешиваться в дела латиноамериканских государств тогда, когда это отвечает их геополитическим интересам. То есть США выступали в роли метрополии для своих латиноамериканских колоний и то, «что есть благо для метрополии – то есть благо и для колоний». В этом отношении Штаты мало чем отличались от аналогичного поведения Британии в отношении своих колоний в Азиатско-Тихоокеанском регионе или в Африке. Подобный новый внешнеполитический дискурс Штатов также принято называть «политикой большой дубинки». Согласно ей США могут на законных основаниях вмешиваться во внутренние дела стран ЛКА, если те не будут в состоянии самостоятельно решить собственные проблемы или же будут предпринимать действия, которые в итоге могут привести к вовлечению европейских держав (основных геополитических соперников США) в политические процессы в Латинской Америке. Под это определение можно уверенно подвести войну никарагуанских «контрас» против левого режима в Никарагуа в 80-х годах прошлого века. Во-первых, тогда США не устраивал ориентированный на социализм режим, а во-вторых – Никарагуа поддерживал СССР – крупнейшая евразийская держава и главный оппонент Штатов на геополитической арене.
Стоит отметить, что жесткая колониальная политика мировых метрополий и в частности Испании, привела к росту недовольства, национальным освободительным движениям и в итоге – к обретению независимости большинством колоний в ЛА в период между началом и серединой 19-го века. Доктрина Монро призвана была разделить геополитическое пространство на американскую и европейскую системы государственного устройства. То есть Штаты не вмешиваются в дела европейских держав, а те в свою очередь не вмешиваются в дела ЛА. Естественно, под личиной борьбы за автономию государств ЛКА крылся поиск собственной ренты Вашингтоном. А по мере накопления военно-экономической мощи, экспансионистские устремления Штатов росли, что особенно стало заметным в конце 19-го и начале 20-го века, хотя еще было далеко до роли мирового гегемона (чему поспособствуют две мировые войны, ослабившие ключевые европейские и азиатские державы).
В основе вмешательства США в дела ЛА лежал чисто экономический интерес. Дело в том, что частные и государственные корпорации США входили на рынок стран Латинской Америки и работали там с чрезвычайно высоким уровнем рентабельности. Чему способствовала низкая стоимость труда (дешевая рабочая сила), мягкое налогообложение (или его отсутствие), льготы и отсутствие квот, пошлин и прочих межгосударственных торговых барьеров. Которыми, кстати, так эффективно и часто оперировал Дональд Трамп, опять же в отношении стран ЛКА. Это приводило к тому, что государство-реципиент в котором разворачивало свое производство американская корпорация, мало что от этого получало. А с учетом уровня коррупции в ЛКА – народ в особенности, наживались только отдельные властьимущие и близкие во взаимоотношениях с руководством этих корпораций представители латиноамериканских государств. То есть, ситуация была крайне невыгодной для стран ЛКА и подобный «потребительский подход» США по отношению к ЛКА в будущем послужит росту социального недовольства в этих странах и в целом неприятию капитализма – как проявления империалистических стремлений «большого соседа» по отношению к своим менее развитым соседним латиноамериканским странам. Другими словами, левые режимы не на пустом месте возникали столь часто в ЛКА, но об этом позже.
В 1901 году к власти в США пришел сторонник «hard power» вице-президент Теодор Рузвельт, ввиду того что президента Уильяма Мак-Кинли застрелили в результате покушения. Это способствовало более быстрому превращению Штатов в новую мировую империалистическую державу, правда, тщательно прикрывавшуюся демократическими идеалами.
Как мы говорили ранее, в обращении Т. Рузвельта к конгрессу шла речь о том, что страны ЛКА могут пользоваться своей автономией, но только если они ей распоряжаются «правильно», то есть согласуют ее с позицией Вашингтона. Если же они ведут свою собственную политику, даже если она социально-ориентированная и полезная для данной страны, но идет вразрез с позицией Белого дома, то у США появляется повод для вмешательства в их внутренние дела. Проводим аналогии с аннексией Крыма – Украина, пусть и в результате государственного переворота, перешла на ориентированный на Евросоюз путь развития, отвернувшись от Москвы. В связи с чем, появился повод вмешаться в ее внутренние дела – «вернуть» Крым и способствовать разжиганию военного конфликта на территории Донбасса, что исключает возможность вступления страны в НАТО. Это говорит о том, что фундаментальные подходы доктрины Монро могут вполне успешно применять и другие мировые державы.
Если кратко охарактеризовать основной посыл доктрины Рузвельта, то она как бы декларировала, что США с целью защиты внутренних интересов, могут спокойно вторгаться на территории соседних латиноамериканских государств. Причем, особых отличий от доктринальных установок Монро не существовало в принципе, потому что это было типичное эволюционное развитие идей, изложенных в этом фундаментальном документе. Подтверждение тому – аннексия половины территории Мексики Штатами, тоже якобы ради сохранения жизни и безопасности в данных регионах «раздираемых войной». Позже американцы также аннексировали острова у восточного побережья США, а в 1902-1903 годах вмешались в дела Венесуэлы. Дело в том, что это государство брало принудительные кредиты у коммерсантов из Западной Европы, а это было прямым нарушением интересов Соединенных Штатов, так как если и могли страны ЛКА брать международные займы – то только у Вашингтона.
Конечно же, нельзя считать правку Рузвельта к доктрине Монро документом, который в раз превратил Штаты в мирового гегемона, но, тем не менее, это было сильным заявлением на претензии мирового лидера

. А также основой будущих империалистических устремлений США в Европе, а затем и в Азии (по мере того, как там слабели позиции Англии, Франции, Германии и России). Кстати, принято считать, что Теодор Рузвельт любил повторять старую африканскую пословицу – «говори мягко, но держи при этом в руках большую дубину и ты далеко пойдешь». Отсюда идет такая политика Рузвельта и дальнейшие ее проявления, что было принято называть «политикой большой дубинки».
В дальнейшем, инициатива Т. Рузвельта так и не была официально оформлена в соответствующий американский закон, но посыл американского президента власти США приняли на вооружение и активно использовали в решении ряда международных проблем. При этом армия и флот США стали классическим воплощением тезиса «война – есть продолжение политики». Собственно говоря, так обстоят дела и сейчас, но так как риски и издержки военного вмешательства (особенно с учетом распространения ОМУ и угрозы международного терроризма) существенно возросли, то приоритет был отдан другим способам воздействия. Например, экономическим санкция и прочим проявлениям воздействия «мягкой силы», типа различных элементов гибридной войны (например, информационная война).
В 1898 году США поддержали освободительную революцию на Кубе, против испанского владычества, якобы с целью обретения независимости этим островом, но фактически – чтобы он стал сферой влияния США, причем малой кровью, без прямого военного и как следствие - кровопролитного вмешательства. Например, в случае военного столкновения с силами Испании, причем в данном случае трудно было бы предсказать, на чью сторону в итоге станет население Кубы. А так, формально поддержали освободительное движение, и значит, стали восприниматься как друзья кубинского народа. Тем не менее, чтобы гарантировать отход Кубы от Испании под собственный контроль, США несколько раз вторгались на Остров Свободы, последующие 60 лет 20-го столетия Куба оставалась под контролем американцев, вплоть до прихода к власти Ф. Кастро.
В 1909 году американцы организуют государственный переворот в Никарагуа и приводят к власти либерального президента Хосе Селайю. Правда этот политический маневр не имел поддержки в народе и вскоре вызвал восстание, так что Штатам пришлось срочно вводить войска на территорию Никарагуа. В 1910-1919 годах вспыхнул пограничный конфликт между Мексикой и США, который привел к оккупации Веракруса, но кроме того, американские войска оккупировали Доминикану и Гаити. То есть, фактически, под прикрытием защиты прав и свобод населения латиноамериканских государств, Вашингтон продвигал в регионе свои экономические интересы, а для большей надежности еще и старался устанавливать подконтрольные ему режимы власти. В общем-то, так США действуют и сейчас, только более изящно, впрочем, как и некоторые другие страны, которые такие же подходы взяли себе на вооружение во внешней политике.
Политика «доброго соседа»
Политика «доброго соседа» (good neighbor politics) – проводилась в 30-х годах прошлого века. Развитие данной доктрины было связано с позицией Франклина Делано Рузвельта в отношении внешней политики США, в частности, она подразумевала смягчение риторики касательно исключительной роли Соединенных Штатов в делах Латинской Америки. Развитие данной доктрины можно было наблюдать и в послевоенные годы. Причем, что интересно, именно в этот период истории, США воспринимались большинством стран антигитлеровской коалиции положительно, не было и речи о сегодняшнем отношении к США как к стране, которая нагло и бесцеремонно вмешивается в дела различных государств по всему миру.
Можно сказать что доктрина «доброго соседа» была первой явной попыткой отказа от концепции «предопределенной судьбы» (The manifest destiny), которая сформировалась в 40-х годах 19-го века. Концепция «предопределенной судьбы» фактически поддерживала царящие в американском обществе мысли об исключительной роли США в делах двух Америк и, в особенности – в решении судьбоносных проблем латиноамериканских государств. Можно сказать, что для внешнеполитического курса США в регионе это был поворот от политики метрополии по отношению к своим колониям, к политике признания самостоятельной субъектности стран ЛКА.
Доктрина Дж. Кеннеди «Союз ради прогресса»
Доктрина Дж. Кеннеди «Союз ради прогресса» (The union for progress) была направлена на помощь странам ЛКА и была представлена совету ОАГ (Организация Американских Государств) в 1961 году. Согласно данной концепции Вашингтон намеревался на протяжении 10 лет (с 1961-го по 1971-й года) ежегодно выделять по 2 миллиарда USD. Из этой суммы 1,1 миллиарда выдавало правительство, а 0,9 миллиарда (другая часть суммы) набиралась за счет частных инвестиций, а это были как американские, так и европейские капиталовложения в развитие экономики ЛКА.
Такой резкий отход от политики «жесткой силы» в сторону более мягкого и действительно добрососедского подхода, можно расценивать как реакцию на кубинскую революцию, совершенную Фиделем Кастро и его единомышленниками в 1961 году (хотя еще было далеко до «Карибского кризиса», поставившего мир на грань ядерной войны). Тем не менее, отчетливая заинтересованность в мирном урегулировании региональных проблем в ЛКА, приоритет принципов «soft power» над «hard power» во внешней политике в регионе, была также обусловлена популяризацией идей социализма в регионе и приходе к власти в целом ряде стран Латинской Америке левых режимов.
Впрочем, концепцию «Union for progress» также можно рассматривать как рецепцию идеологии «добрососедства» и борьбы за экономические свободы Ф.Д. Рузвельта, после доктрины «избирательного вмешательства» Дуайта Эйзенхауэра. Этот концептуальный подход во внешней политике Франклин Делано отстаивал еще в годы Второй мировой войны. Впрочем, как и большую часть других внешнеполитических подходов этот также не удалось реализовать. Отчасти это было следствием того, что Джона Кеннеди застрелили при загадочных обстоятельствах (заказчики убийства так и не раскрыты до сих пор), отчасти же из-за коррумпированности латиноамериканских чиновников. Которые вместо того, чтобы пустить средства на развитие экономики своих стран, тратили их на личные нужды ( примерно схожая ситуация сложилась в Украине во взаимоотношениях с МВФ и прочими международными кредиторами). Так, вместо планового роста экономик ЛКА на 2,5% в год, максимальные темпы развития в указанные годы не были выше 1,7%. Впрочем, самое главное, что это привело к увеличению государственного долга государств, в которые инвестировали свои средства США и их партнеры (за 60-е годы 20-го века долг стран ЛКА вырос вдвое). В частности, Чили не была в состоянии рассчитаться с внешним долгом, это привело к приходу к власти Сальвадора Альенде – откровенно левого режима, который видел решение данных проблем задолженности только в национализации собственности иностранных компаний. Разумеется, такая инициатива, мягко говоря, не обрадовала ни западных инвесторов, ни руководство в Вашингтоне.
Инициатива для Америк
Инициатива для Америк – это доктрина Дж. Буша Старшего, которую он впервые высказал 27 июня 1990 года. Она предусматривала создание общего латиноамериканского вектора внешней политики США. А также создание единого экономического пространства «от Аляски до Огненной Земли». И стоит заметить, что подобные идеи лежали в основе деятельности в регионе администраций Билла Клинтона и Джорджа Буша Мл. до 2005 года, когда проект ФАТТ/АЛКА показал свою нежизнеспособность.
Стратегия национальной безопасности Б. Клинтона была дополнена характерной для США конца 80-х и 90-х годов прошлого века демократической прозой, а доктрина Дж. Буша Мл. (от 2002 года) более подробно рассматривала вопрос борьбы в угрозой международного терроризма, вплоть до вторжения на территорию государств-спонсоров терроризма. Что потом выразилось во вторжении в Афганистан в 2001 и в Ирак в 2003 году, продолжением этой же политики было предпринятое НАТО вмешательство в дела Ливии в 2011 году. Уклон доктрины Буша в агрессивную внешнеполитическую риторику был обусловлен терактами в Нью-Йорке в 2001-м году, которые существенно пошатнули уверенность американцев в своей неуязвимости и потребовали от руководства страны крайне решительных мер.
Впрочем, эти идеи не сильно способствовали решению проблем ЛКА, хотя и способствовали изменению вида сотрудничества с Латинской Америкой. Стратегической задачей во внешней политике США выступало создание американского центра силы на основании признания экономического лидерства Соединенных Штатов над странами ЛА. Взамен на это, Вашингтон на правах сюзерена менял направленность своей внешней политики в отношении стран Латинской Америки и Карибского бассейна с всесторонней конфронтации на экономическое и политическое сотрудничество. Что, собственно, произошло на рубеже 80-90-х годов прошлого века, и в основном было обусловлено внешнеполитическим и экономическим ослаблением позиций СССР, который уже не имел возможности подпитывать левые режимы в ЛА, например, в Никарагуа. Противостояние с повстанцами «контрас» как раз пошло на спад к концу 80-х годов, когда руководство Никарагуа осознало, что внешнеполитической советской опоры уже нет, и нужно искать пути примирения со Штатами. Кроме того, увеличивалась роль фактора внешнеэкономической интеграции, что тоже нельзя списывать со счетов.
Основной формой сотрудничества США и стран ЛКА был отход от схемы тарифного регулирования двусторонних торговых связей и инвестиции в проекты по модернизации различных секторов экономики латиноамериканских стран и инфраструктуры.
Ослабление позиций СССР (а потом и исчезновение огромного государства), с одной стороны означало, что у США больше нет необходимости тратить силы и средства на «холодную войну», а с другой стороны мир менялся ввиду глобализации экономики. Из-за этого Латинская Америка стала достаточно привлекательным регионом для капиталовложений со стороны стран Евросоюза, Китая и некоторых других стран АТР, и также непосредственная угроза американскому монопольному влиянию шла от МЕРКОСУР. Помимо этого, объем и сложность сформулированных задач, за столь короткий период не давала возможности создать даже общую зону торговли, не говоря уже о едином экономическом пространстве.
Вышеуказанные стратегические установки относятся только к числу специальных внешнеполитических региональных заявлений. Впрочем, именно региональная направленность такого дискурса не подвергается сомнению. Кроме указанных программ, имели место и иные внешнеполитические идеи, не обращенные непосредственно к Латинской Америке, но оказавшие воздействие на идейное наполнение латиноамериканского внешнеполитического дискурса. Здесь стоит согласиться с высказыванием бывшего генерального секретаря США Генри Киссинджера, который утверждал что со времен президента Вудро Вильсона и до времен правления Б. Обамы, американские президенты имели свойство смотреть на мировое сообщество с позиции универсальных ценностей Америки и ее доктрин . Интересно, что хотя Д. Трамп по факту и оказался самым миролюбивым президентом в истории США со времен Ф.Д. Рузвельта и не развязал ни одной войны в период своего правления. Но именно он построил свою программу на тезисах об исключительности США, ее передового статуса в мире как супердержавы, которая несет остальному миру свободу и демократические блага. Причем Трамп, скорее всего сам придерживался такой же точки зрения, и аналогичные высказывания не раз звучали в разного рода его выступлениях, а девиз «Сделаем Америку снова великой!» – запомнится надолго (Make America great again).
В целом же глобальное мышление и доктринальность не только сохранились до наших дней, что мы видели в риторике и, в особенности, в экономических действиях Трампа и сейчас она же наблюдается в риторике Дж. Байдена, 46-го президента Соединенных Штатов Америки. Вторая половина 20-го века характеризуется тем, что все американские президенты стремились после себя оставить определенную внешнеполитическую доктрину, даже несмотря на то, что его вклад во внешнюю политику США доставил стране больше проблем, нежели пользы. Как, например, Ричард Никсон, втянувший Штаты в затяжной военный конфликт во Вьетнаме с итоговым поражением и бесславным выводом войск. Но надо понимать, что такое стремление к упрощенному взгляду на внешнюю политику, убежденность в своей правоте и доктринальность были обусловлены особыми условиями «холодной войны»