Фактор Ирана в арабо-израильском урегулировании

Как упоминалось выше, геополитические амбиции Ирана приняли исламский характер с 1979 г. В результате шиизм стал использоваться как инструмент для расширения влияния Ирана в регионе Ближнего Востока и Северной Африки и за его пределами. По мнению революционных лидеров, создание «исламской политической системы» в Иране является важной предпосылкой для его превосходства на Ближнем Востоке. Более того, Иран принял стратегию, известную как «шиитский полумесяц», поскольку он стремился к союзничеству с шиитской фракцией по всему региону. Так обстояло дело с «Хезболлой» в Ливане, правящей элитой алавитов в Сирии, шиитскими группировками в Ираке и хуситами в Йемене. Иран даже пытался использовать шиитские группировки в других странах Персидского залива, таких как Бахрейн и Саудовская Аравия, в своих интересах. Задача стала проще после 2003 г., а потом и после «Арабской весны», которая была описана как часть «исламского пробуждения» на Ближнем Востоке.
На самом деле шиизм это демонстрация иранского могущества, и его использование имеет в первую очередь политический характер. Ближневосточный конфликт никогда не был исключительно религиозной проблемой, и Иран не против был вступить в союз с любой фракцией, которая могла защитить его геополитические интересы в регионе, даже если это была суннитская фракция. Это объясняет, почему Иран вступил в союз с палестинским движением ХАМАС, а также с режимом суданского Башира.
Возвращаясь к особенностям влияния Ирана на арабо-израильское урегулирование, отметим, что хотя революционные лидеры унаследовали геополитические устремления шаха, их восприятие друзей и врагов было совершенно другим, чем у шаха. Бывшие союзники США и Израиль стали «великим сатаной» и «меньшим сатаной», Саудовская Аравия чувствовала угрозу и считала Иран своим главным противником. Более того, в результате расширения роли Ирана в регионе после войны с Ираком, соперничество между Ираном и Израилем за гегемонию на Ближнем Востоке усилилось. После расширения своего регионального влияния с 2011 г. ОАЭ в конечном итоге стали еще одним геополитическим противником Ирана. Что касается Турции, то хотя они с Ираном не враги, однако их интересы иногда совпадают, а иногда расходятся.
В иерархии угроз, которые порождает ИРИ, важнейшей для Израиля является именно ядерная угроза, а все остальные рассматриваются сквозь ее призму. Второй весомой угрозой, которую создает ИРИ, является поддержка и финансирование террористических организаций, таких как ХАМАС в секторе Газа и на Западном берегу реки Иордан и Хизбалла в Ливане. Хизбалла не только вредила интересам Израиля в Ливане в 2000-х гг. и во время войны в этой стране в 2006 г., но агрессивно действовала против интересов США и Израиля за рубежом.
По мнению Израиля, главная проблема заключается в том, что Иран, если получит «ядерный зонтик», сможет безнаказанно дестабилизировать регион. Также ИРИ сможет предоставить защиту террористам или фактически передать им ядерное оружие и заряды. В Иерусалиме считают, что это поставит всех оппонентов Тегерана перед сложной дилеммой: либо позволить ИРИ безнаказанно действовать, или получить ядерный или радиационный удар.
Поэтому неуклонно возрастающая мощь Ирана в регионе заставила страны Персидского залива пересмотреть свои дипломатические отношения и соответственно пересмотреть свою политику. Чувство угрозы, которую эти государства (в частности, Бахрейн, Саудовская Аравия и ОАЭ) разделяют с Израилем, было наиболее важным фактором в их сближении. Но не менее важным было влияние «Арабской весны» 2011 г. и осознание молодыми людьми, живущими в Персидском заливе, того, что их непосредственное окружение более важно, чем вековой конфликт, который не затрагивает их напрямую

. Работа, жилье, экономические трудности, ситуация с пандемией имеют большую важность для повседневной жизни людей, чем старые стереотипы панарабизма и панисламизма, которые просто не находят такого отклика у молодого поколения, как это было в прошлые годы.
Эти стратегические и эмоциональные сдвиги как среди руководства стран Персидского залива, так и, что более важно, среди многих (хотя, конечно, не всех) их жителей означают, что политическая обстановка и обстановка в плане безопасности гораздо более благоприятны для заключения мирных соглашений с Израилем, чем когда-либо с тех пор, как было основано еврейское государство.
На описанном выше фоне арабо-израильская нормализация стала реальностью. Однако смена администрации США и приход Дж.Байдена снова позволяет Ирану усилить свое влияние на региональном уровне. Поэтому, оценивая влияние Ирана на арабо-израильское урегулирование, можно предположить следующие возможные варианты развития событий.
В краткосрочной перспективе президентство Дж.Байдена может привести к прерыванию процесса нормализации. Кроме того, возможное геополитическое восстановление исторических «революционных» сил Ближнего Востока может ограничить монархические структуры с точки зрения их свободы разрабатывать политику и трансформировать внешнюю политику арабских государств в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Таким образом, можно утверждать, что арабо-израильская нормализация, которая не может продолжаться долгое время, уязвима на различных уровнях.
Теперь будет уместно оценить региональное положение Ирана в ближайшем будущем. Уже ясно, что региональным приоритетом администрации Дж.Байдена в ее внешнеполитической повесткой дня является ядерная деятельность Ирана. Считается, что подписанный в 2015 г. Совместный всеобъемлющий план действий, известный как Ядерная сделка с Ираном, будет восстановлен при администрации Дж.Байдена. Можно предположить, что Иран восстановит свой международный престиж и региональную способность узаконивать свои действия, которые он приобрел при администрации Б.Обамы. Несмотря на продолжающиеся попытки контролировать ядерную деятельность Ирана на международной арене, иранская дипломатия будет пытаться усилить свое региональное влияние, продвигая соглашение, основанное на нарративе, что это интегрирует Иран в международную систему.
Эта точка соприкосновения, которая может сблизить Иран и администрацию Дж.Байдена, будет вызывать особую озабоченность у монархий Персидского залива и Израиля. В этом отношении снятие блокады с Катара в январе 2021 г., действовавшей с лета 2017 г., похоже, было направлено на обеспечение регионального единства против Ирана. Блокада Катара не дала желаемого результата; напротив, это привело к усилению иранского влияния в Персидском заливе и, таким образом, ослабило стратегическое положение стран Персидского залива.
Вероятное примирение США и Ирана может серьезно подорвать арабо-израильское урегулирование. Хотя заинтересованные небольшие государства Персидского залива вовлечены в процесс, нерешительный подход Саудовской Аравии к процессу приобретет реальное значение с фактическим усилением иранского влияния в ближайшие месяцы и годы.
Продолжая оценивать дальнейшую перспективу влияния иранского фактора, стоит отметить, что в среднесрочной и дальнесрочной перспективе процесс реорганизации американской внутренней политики, необходимость, которая сейчас стала слишком очевидной, потребует много времени и энергии