Доминирование и «экстраординарное»

Если читать вместе, то методологические труды Вебера и его описание структуры протестантской этики оказываются фундаментально связанными с отношением между личностью и ценностью—и, самое главное, с тем, чтобы поставить перед читателем бремя формирования личности без метафизической определенности. В то время как предыдущие комментаторы обращали внимание как на политический подтекст методологических работ Вебера, так и на важность для них веберовской концепции личности мое чтение, сосредоточившись на роли, которую играют высшие ценности в формировании личности, раскрывает тесную связь между веберовским пониманием личности и его взглядом на господство.
Центральное место в этой связи занимает его различие между материальными/обычными потребностями и идеальными/экстраординарными потребностями. Для Вебера люди, как культурные существа, имеют идеальную потребность в содержательном объяснении своей деятельности, и эти потребности часто находятся в противоречии с нашей обычной потребностью в обеспечении материального существования.
В конечном счете, Вебер считает, что у нас есть идеальная потребность в системах смысла, которые могут объяснить существование страдания в мире и предоставить людям путь к преодолению их экзистенциальной вины. Хотя он считает, что такая потребность универсальна, по мнению Вебера, большинство людей склонны неосознанно принимать унаследованные значения своего общества.
Для Вебера, однако, эти унаследованные значимые системы происходят из движений, которые совершают необычайные разрывы с повседневной деятельностью. Таким образом, идеальная потребность в смысле является экстраординарной потребностью, поскольку усилия по ее полному удовлетворению отвергают наше погружение в повседневность в пользу исключительного сосредоточения на спасении

. Точно так же Вебер истолковывает личность как возникающую через стремление к призванию как самоцель, не ища гарантии смысла в структуре мира. И это приводит его, в его драматизации бремени формирования личности, к построению оппозиции между нашими инструментальными и поддающимися расчету повседневными стремлениями внутри структур господства и конечными ценностями, которые обеспечивают их смыслом—ценностями, которые возникают и сохраняют связь с чрезвычайными разрывами с установленными формами господства.
Я рассматривал эти работы Вебера не только для того, чтобы выявить лежащий в их основе нормативный импульс. Веберовская концепция отношений между ценностью и личностью также критически освещает его учение о доминировании, помогая выявить систематическую согласованность его взглядов. Действительно, центральное различие, лежащее в основе веберовского взгляда на личность—между гетерономным принятием повседневного и достижением личности путем признания ценностей как самоцели и действия на этой основе,—вновь появляется как структурирующая мысль веберовского взгляда на господство. Даже если это может быть достигнуто в повседневной жизни, веберовское понятие личности предполагает, что наши повседневные действия и рутины являются характерно исчисляемыми и инструментальными, так что мы можем противостоять им должным образом только тогда, когда мы признаем конечные ценности, которые структурируют и придают смысл их инструментальным рутинам. Точно так же взгляд Вебера на господство основан на противопоставлении повседневных потребностей и экстраординарных потребностей, которые находят удовлетворение через разрыв с существующими порядками господства[4].
Таким образом, представление Вебера о личности и его взгляд на господство взаимно усиливают друг друга: его изображение повседневных институтов как внутренне структурированных посредством инструментальности и господства еще больше подчеркивает бремя формирования личности и достижения необходимой дистанции от повседневности