Существуют ли врожденные идеи?

Ни для кого не секрет, что уже с самого рождения человек входит в многоуровневую систему взаимодействия между живым и неживым, материальным и идеальным, добрым и злым. В данном случае неоднородность окружающей действительности заставляет нас раз за разом искать универсальные способы и средства познания предметно-вещного мира, где совокупность событий и явлений формирует довольно сложное для понимания бытие, т.е. в центре внимания и отдельно взятой личности, и коллектива в целом находится проблема достижения истинного знания с целью поддержания основ своей жизнедеятельности. При этом основная дилемма состоит в наличии огромного количества источников и подходов к воссозданию объективной картины реальности, но несмотря на это теоретико-практические изыскания человечества заставляют задуматься над возможностью изначального обладания знаниями по причине существования так называемых врожденных идей.
Итак, возникает резонный вопрос: можно ли говорить в рамках XXI в. о присутствии в нашей жизни категории врожденных идей? Нужно понимать, что философия выводит на поверхность понятие «врожденные идеи» как установку на соотнесение двух крайностей и не более. На одной чаше весов находятся мыслительные процессы людей, направленные прежде всего на поэтапное получение знаний извне, а уже на другой чаше весов пребывает человек в статусе носителя знаний, залаженных в нем с рождения и открывающихся вплоть до самой его смерти. Как бы то ни было, но именно обладание некоторым массивом знаний сводится в плоскость врожденных идей, обозначающих не столько действия по получению той или иной информации за счет активного познания реалий обыденной повседневности, а сколько «обращение» к собственному разуму, который несет в себе же информацию, не зависящую от чувственного восприятия и ставшую подлинным символом «вечных» знаний вселенского масштаба.
Факт остается фактом: философская категория врожденных идей заставляет не раз и не два задуматься над путями постижения прошлого, настоящего и будущего

. Очерченный круг качественных показателей, описывающих способность человека обладать некоторым набором врожденных идей, был предложен еще древнегреческим мыслителем Платоном, который попытался перенести внешний материальный мир в сферу идей, созданную за счет силы и воли созидателя мировой души в лице Бога. В платоновском мифе о пещере диалог между Сократом и Главконом превращает пещеру в образ чувственного мира с живущими в нем людьми, которые, опираясь на свои чувства, стремятся к достижению истины через неприглядную темноту [3]. Такой способ познания Платон соотносит с иллюзией, тогда как истинное знание переходит в разряд людских теней, отражающихся на стенах пещеры. Все эти составляющие мифа о пещере смещают акценты в сторону познания мира идей, за счет чего припоминание обретает свойства самодостаточного «инструмента» познавательности деятельности человека. С точки зрения самого Платона, душа до рождения физического тела находилась в мире идей, где и созерцала вещи [3]. С обретением телесной оболочки у души (человека) появляется потребность припоминания ранее созерцаемых вещей, поэтому припоминание способствует вторичному открытию ранее познанной реальности. По моему мнению, процесс и действие припоминания должны сопоставляться с внезапным озарением и эффектом дежавю, которые помогают находить и осознавать знание не как нечто новое, а как давным-давно известное и достоверное.
Абсолютизация платоновского припоминания приводит к тому, что душа человека, помещенная в физическое тело, может с течением времени раскрыть перед разумом когда-то созерцаемые идеи. В свою очередь, за этими доводами и выводами подготавливается благодатная почва к снятию ограничений касательно расширения масштабов познания всех составных частей мироздания, и вместе с тем на первом месте оказывается разум, ставший носителем знаний о всех и обо всем