Задержание лица в качестве подозреваемого-необходимая мера принуждения в расследовании уголовного дела

Отличительной чертой уголовно-процессуального права является предоставленная законом возможность применять к отдельным лицам – участникам уголовного судопроизводства, меры государственного принуждения. Традиционно, в науке уголовного процесса, такие меры принято называть мерами уголовно-процессуального принуждения.
Наиболее серьезными мерами уголовного-процессуально принуждения принято по праву считать те из них, которые, так или иначе, связанны с ограничением свободы и неприкосновенности личности. К одной из таких мер относится задержание по подозрению в совершении преступления, являющееся наиболее дискуссионным и противоречивым институтом уголовно-процессуального права.
В первую очередь, наиболее остро стоит вопрос определения правовой природы задержания. Согласно законодательной трактовке, задержание есть мера процессуального принуждения, применяемая органом дознания, дознавателем, следователем на срок не более 48 часов с момента фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления. Таким образом, казалось бы, не остается сомнений относительно того, что задержание – это мера процессуального принуждения. Кроме того, сама глава 12 «Задержание подозреваемого» структурно включена в раздел 4 «Меры процессуального принуждения». Однако ряд авторов считает иначе.
Так, например, С. А. Шейфер полагает, что задержание относится к разновидности неотложных следственных действий, приводя в качестве аргументации п. 19 ст. 5 УПК РФ, и прослеживая взаимосвязь между законодательными дефинициями этих понятий. Некоторые научные труды более современных исследователей также предлагают обратиться к опыту действия прошлого УПК РСФСР, который относил задержание подозреваемого к следственным действиям. В частности, О. А. Луценко выделяет следующие схожие между задержанием и иными следственными действиями, черты: в качестве основного властного субъекта принятия процессуальных решений и там и там выступает следователь (дознаватель); даже если личного участия они не принимают, процессуальное действие осуществляется по их поручению; не смотря на то, что сам факт задержания не направлен на непосредственное собирание и исследование доказательств, сопутствующие ему действия, такие как обыск, осмотр, допрос – признаются весомыми источниками доказательств.
Другие авторы, напротив, придерживаются иной точки зрения, согласно которой задержание подозреваемого представляет собой исключительно меру процессуального принуждения, и мы полностью ее разделяем. Помимо того факта, что закон прямо указывает на правовую природу задержания как меры процессуального принуждения, весомым видится еще один аргумент, исходя из которого, цели задержания не сопоставимы с целями проведения следственных действий. Так, основными целями задержания являются, по справедливому мнению М. М. Шамсутдинова, проверка причастности подозреваемого лица к преступлению, а также обеспечение присутствия обвиняемого или подозреваемого при решении судом вопроса о применении к нему заключения под стражу в качестве меры пресечения путем принудительного доставления в судебное заседание, то есть обеспечение нормального порядка и дальнейшего хода уголовно-процессуального разбирательства. В свою очередь, для следственных действий основной задачей будет обнаружение и закрепление доказательств по уголовному делу, то есть формирование доказательственной базы, чего не происходит при задержании подозреваемого.
Также, на наш взгляд, можно выделить еще одну существенную отличительную черту: сама суть задержания состоит в ограничении свободы и права на продвижение задержанного, то есть происходит, своего рода, ограничение физической активности субъекта, в то время как суть следствиях действий раскрывается через их поисковые, удостоверительные, и не всегда ограничительные, действия по обнаружению и фиксации сведений, имеющих значение для уголовного дела.
Еще одним краеугольным камнем задержания является момент начала исчисления его сроков (48 часов). Поскольку закон, наряду с понятием «задержание» использует также формулировку «фактическое задержание», это порождает в практической деятельности правоохранительных органов немало споров относительно их соотношения, равно как и в кругу теоретиков права можно встретить разночтения по данному вопросу.
Понятие задержание, как уже было отмечено ранее, раскрывается в п. 11 ст. 5 УПК РФ. При этом, в п. 15 указной статьи законодатель определяет также «момент фактического задержания» как момент производимого в порядке, установленном настоящим Кодексом, фактического лишения свободы передвижения лица, подозреваемого в совершении преступления

. И поскольку, согласно п. 11 ст. 5 УПК РФ, 48 часов начинают течь именно момента фактического задержания, особое процессуальное значение приобретает четкое определение рамок фактического задержания.
Научные мнения разделились, как и по предыдущему вопросу, на две полярных точки зрения. Как подметил в своей работе А. Баранов, участники со стороны защиты склоны считать, что фактическое задержание происходит в тот момент, когда лицо лишается свободы передвижения независимо от причин, по которым это произошло. В свою очередь, участники со стороны обвинения утверждают, что фактическое задержание состоится лишь в момент доставления лица в орган, осуществляющий производство по уголовному делу. Некоторые даже утверждают, что момент фактического задержания подозреваемого совпадает с моментом составления протокола о задержании.
Однако в указных выше случаях, на наш взгляд, происходит смещение границ фактического и процессуального задержания. Процессуальное задержание представляет собой подследственный порядок действий по фактическому захвату, ограничению свободы задержанного, доставлению его в правоохранительные органы, составлению протокола задержания, допросу подозреваемого и, при необходимости, проведению личного обыска, то есть весь спектр разрешенных законом процессуальных действий, осуществляемых в период 48 часов является содержанием процессуального задержания как длящейся меры процессуального принуждения.
Фактическое же задержание представляет собой лишь действия по захвату и доставлению задержанного, которые, как упоминают в своих работах М. Е. Токарева и С. В. Шелевева, не всегда являются составной частью уголовного-процессуального задержания, поскольку могут осуществляться не только уполномоченными на то правоохранительными органами, но и потерпевшими, очевидцами и иными гражданами. Именно в этом и состоит принципиальное отличие задержания как меры процессуального принуждения в целом от фактического задержания как его составной части.
Таким образом, согласно сложившейся в настоящее время уголовно-процессуальной практике, довольно часто не представляется возможным зафиксировать срок момента фактическое ограничения свободы задержанного лица. Ведь, по сути, согласно законодательному требованию, задерживающее лицо, в момент самого задержания должно не только не забыть посмотреть на часы, если они имеются в наличии, но и запомнить время фактического захвата. Однако если речь идет о фактическом захвате в ходе оперативной деятельности, то вопрос о проблемной фиксации времени начала захвата, конечно же, не стоит.
О спорности данной уголовно-процессуальной нормы, в частности, говорит и существующая судебная практика. Как следует из Определения Конституционного Суда РФ № 1902-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Алексеевой Гелены Вячеславовны на нарушение ее конституционных прав пунктами 11 и 15 статьи 5, статьями 91 и 92 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», Г. В. Алексеева подавала жалобу на тот факт, что в ходе задержания были нарушены ее права, а именно: включение времени доставления задержанного подозреваемого к следователю в общее время задержания не производилось, что воспрепятствовало осуществлению ее права воспользоваться услугами адвоката. Однако суд правомерно указал, что нормы ст. 92 УПК РФ прямо обязывают указывать в протоколе время задержания, а это исключает бесконтрольное, вне установленных сроков, содержание задержанного правоприменительным органом и не лишает задержанное лицо права на обращение к адвокату (защитнику) за юридической помощью, уже с момента фактического задержания или иного реального ограничения его прав.
Также, достаточно дискуссионным и проблематичным остается такой аспект задержания как «основания задержания». Р. М. Исаева, в своей научной статье от 2013 года, приводила данные по числу жалоб, поданных в Европейский Суд по правам человека, в содержании которых указывалось либо на неправомерность оснований для задержания либо на отсутствие их документирования в общем. Количество таких жалоб в 2013 году составило 250 000, и, проанализировав современные данные за 2019 год, можно с уверенностью утверждать, что данная цифра нисколько не уменьшается.
При этом жалобы подаются и в национальные суды также, однако, редко удовлетворяются. Так, Определением Ленинградского областного суда от №22-1460/2015 было отказано в жалобе гражданке В., которая указывала на тот факт, что в протоколе не было указано на основания производимого задержания вообще