Влияние внерегиональных акторов на динамику сирийско-израильских отношений

Учитывая тот факт, что Сирия находится в достаточно выгодном с геополитической и стратегической точки зрения месте, в данном случае вполне закономерно сходятся интересы различных акторов регионального и глобального масштаба, каждый из которых, по сути, ставит собой различные цели в отношении непосредственного места, роли Сирии в региональных отношениях, важности Сирии для протекающих на региональном и глобальном масштабе геоэкономических, геополитических процессов. Фактически, поддерживая с самого начала сирийского кризиса (в период «Арабской весны 2011 года) различные политические силы, региональные и глобальные акторы в разной степени способствовали дальнейшей эскалации конфликта и последовательной трансформации данного конфликта в крупномасштабную, затяжную гражданскую войну. В дальнейшем последующее вмешательство внешних акторов в данную войну, изначально скрытое, а по мере разгорания конфликта все более явно, привело лишь к дальнейшему усложнению и расширению границ сирийского кризиса, что позволило вывести данный конфликт на уровень полноценного и крупномасштабного военного, политического, экономического, социального противостояния, в котором замешано огромное количество противоборствующих сторон, каждая из которых преследует свои, конкретные локальные и глобальные цели как в краткосрочной, так и в среднесрочной, долгосрочной перспективе.
Исходя из этого, всестороннее изучение характерной роли и места внешнего фактора в процессе активного развития конфликта в Сирии является достаточно важной задачей, учитывая, что внешний фактор достаточно существенным образом повлиял на трансформацию протестов в Сирии в полноценное военное противостояние с некоторым вмешательством вооруженных сил других государств и формированием большого количества отдельных, менее крупных, по сравнению с ВС, вооруженных формирований, также преследующих свои цели. Во многом именно по данной причине понимание позиции отдельных государств, групп государств в расстановке политических сил в Сирии демонстрирует наличие достаточно сложной сети международных региональных отношений, детальный анализ которых может помочь последовательно выявить характерные причины вмешательства каждой отдельной страны в данный кризис.
Кроме этого важно отметить, что до событий «Арабской весны», Сирия проводила достаточно активную внешнюю политику в левантийской части Ближнего Востока, фактически стремившись к лидерству в регионе. В данном контексте позиции Сирии были несколько ослаблены после «Кедровой революции» (2005) в Ливане, однако стремление не только принимать активное участие, но и сохранять за собой роль лидера в региональных процессах у политического руководства Сирии сохранилось. Исходя из этого, вполне закономерным выглядит допущение, исходя из которого позиция Сирии, достаточно давно вовлеченной в характерные процессы ближневосточного конфликта в целом, натыкалась на противодействие со стороны Израиля, который в свою очередь воспринимал Сирию как одного из своих наиболее опасных стратегических оппонентов, соперничество с которым имело достаточно давние исторические корни. В данном контексте характерным является фактор недовольства израильским руководством сохранение ориентации на Сирию наиболее радикальных частей ливанских политических сил, главным образом – «Хезболлой».
Также, важный отпечаток на сирийско-израильские отношения были наложены тем фактом, что официальный Дамаск состоял и продолжает состоять в союзнических отношениях с Ираном, который оказывает на сегодняшний день весьма активную поддержку правительству и ВС Сирии, что существенным образом влияет как на региональную, так и на глобальную расстановку сил в отношении сирийского кризиса. В конечном итоге, Израиль, начиная с 2017 года, периодически наносит военные удары по позициям сирийской армии, мотивируя это ошибками либо наличием на данных территориях иранских вооруженных отрядов. Исходя из этого, в краткосрочной перспективе весьма важная роль для ситуации и расстановки сил на региональном уровне может быть связана с возможностью принятия израильской армией прямого участия в сирийском конфликте – в особенности, вероятность данного события в свое время была достаточно большой, учитывая военные операции США и союзников на территории Сирии

. И хотя на сегодняшний день вероятность данного сценария сравнительно низкая, по сравнению с событиями 2015-2017 гг., полностью исключать данный фактор в долгосрочной перспективе не представляется возможным.
В конечном итоге, не только у Израиля региональная политика Сирии долгое время вызывала недовольство – так, применимо к региональным акторам стоит отметить, что ключевые монархии Персидского залива, главным образом, Саудовская Аравия и Катар со времен правления Х. Асада находились в состоянии достаточно глубокого идеологического, идейного противостояния с политическим руководством Сирии. Данный фактор был вызван борьбой политического руководства Сирии с представителями религиозной оппозиции, которая идейно ориентировалась на Саудовскую Аравию либо Катар. В конечном итоге невозможно в рамках данной работы назвать стабильными и позитивными отношения между Сирией и Иорданией во многом по причине скрытого регионального соперничества, в том числе из-за различий в историческом пути Сирии и Иордании, начиная со второй половины XX ст., и поддержки Иорданией сирийский оппозиционных деятелей, финансирование их деятельности в Сирии. Исходя из этого, центры сирийской оппозиции накануне начала эскалации сирийского конфликта находились на территории соседних государств, главным образом, в Иордании и Ливане, однако важно сделать акцент на том, что исключительно финансирование религиозной и светской оппозиции не могло являться достаточным основанием для обеспечения крупномасштабного и долгосрочного конфликта на территории Сирии. Тем не менее, достаточно важную роль указанные монархии сыграли в дальнейшем в формировании и вооружении, переброске вооруженных формирований и добровольцев из арабских, иных стран на территорию Сирии – так, в апреле 2012 года между Саудовской Аравией и Катаром было заключено соглашение о «финансовых выплатах участникам боевых формирований Свободной сирийской армии».
Иными словами, данные страны как идейной, так и другой активной поддержкой отдельных политических и вооруженных сил, оказали достаточно важное воздействие на формирование и дальнейшую эскалацию конфликтной ситуации в Сирии, которая переросла в открытое военное противостояние между Б. Асадом и ВС Сирии с различными объединениями, террористическими организациями и войсками, которые относят себя к «умеренной сирийской оппозиции». Во многом именно поэтому интересы таких региональных акторов, как Саудовская Аравия и Катар, кроме очевидных причин, связанных с желанием устранить правительство Б. Асада и продолжить дальнейшую эскалацию конфликта в Сирии с целью ослабить данное государство, непосредственным образом влияют на сирийско-израильские отношения в контексте того, что продолжение эскалации конфликта в Сирии представляет угрозу для Израиля и приграничных израильских территорий, что не может быть расценено израильским правительством как допустимая мера для ослабления своего политического, экономического, военного оппонента. В конечном итоге, интересы Саудовской Аравии и Катара, не принимающих активных действий на территории Сирии, являются вполне очевидными и ставят задачу дестабилизации отношений в Сирии, влияя тем самым на формирование сирийско-израильских отношений и ставящих задачу ослабления Сирии в региональном и глобальном масштабе с учетом дальнейшего укрепления своих позиций, политического и идеологического присутствия в регионе. Также немаловажными являются и экономические приоритеты, которые касаются постоянных поставок нефти и газа из Саудовской Аравии и Катара в Европу через территорию Сирии.
С другой же стороны, Катарский кризис 2017 года достаточно явным образом продемонстрировал, что единого внешнеполитического фронта в Сирии по вопросу безопасности, равно как и по другим вопросам, пока нет – во многом, единая позиция Саудовской Аравии и Катара по вопросу Сирии воспринимается больше не как действия против Израиля, а как ситуативное совпадение геополитических целей конкурирующих монархий Персидского залива, направленных на уничтожение своего стратегического оппонента в лице Сирии