Образ Люси (по повести Астафьева «Пастушка и пастух»)

Повесть Виктора Астафьева «Пастушка и пастух» - особое произведение о войне. Сам автор говорил, что в этой повести он «преодолел сам себя». По его словам, он «возвращался к каким-то очень дорогим традициям отечественной литературы, в частности, к толстовской традиции».
В прологе мы знакомимся с пока ещё безвестной героиней, которая «брела … по дикому полю, непаханому, нехоженому, косы не знавшему. В сандалии ее сыпались семена трав…». Читатель ещё ничего не знает о ней, но проникается сочувствием, когда читает строки: «Она опустилась на колени перед могилой.
- Как долго я искала тебя!»
Автор не называет имя героини ни в прологе, ни в эпилоге, но читатель понимает, что эта безвестная женщина, появившаяся в начале повести, - та самая Люся, фронтовая любовь главного героя Бориса Костяева.
Примечательно, что с Люсей читатель знакомится после эпизода гибели двух стареньких супругов, пастушки и пастуха. Только что вышедшие из боя солдаты увидели, как «они лежали, прикрывая друг друга». Автор, описывая убитых стариков, ничего не говорит о любви этих несчастных, «обнявшихся преданно в смертный час», но по деталям, на которые обращает наше внимание писатель, мы чувствуем его благоговение перед людьми, сумевшими через годы и испытания пронести своё чувство. Они и в смерти пытались защитить друг друга, и солдаты, понимая это, «попробовали разнять руки пастуха и пастушки, да не могли и решили - так тому и быть».
Эта вовсе не пасторальная сцена настраивает читателя на минорный лад, заставляет задуматься о величии Любви.
Люся – хозяйка дома, где остановился взвод Бориса Костяева, - производит двойственное впечатление. Портрет Люси даётся глазами главного героя. Он отмечает, что «было и ее маленьком лице что-то как будто недорисованное, было оно подкопчено лампадкой или лучиной, проступали отдельные лишь черты лика». Некоторый детали: «оно подкопчено лампадкой или лучиной», «отдельные лишь черты лика» - содержат какой-то полунамёк на иконные лики, но автор тут же добавляет, что «нос ее …припачкан сажей. Овсяные, как определяют в народе, глаза, вызревшие в форме овсяного зерна, прикрыты кукольно загнутыми ресницами». Так возникает образ вполне земной женщины. А «из загадочных, как бы перенесенных с другого, более крупного лица, глаз этих не исчезало выражение покорности и устоявшейся печали». Вот это выражение «покорности и устоявшейся печали» может многое рассказать внимательному читателю: горька судьба этой русской женщины, оказавшейся в фашистской оккупации, но не только война оставила след в душе этой героини

. Писателю важно изобразить не конкретные черты лица, не четкий облик героини, а ее таинственную сущность, ее способность любить. Вся она загадка: «произношение не украинское, и ничего в ней не напоминало украинку, разве что платок, глухо завязанный, да передник, расшитый тесьмою», «не ко времени и не к месту она тут», «она стеснялась себя», называет себя «безродной», но при этом признаётся, что любит книги, училась музыке.
Подчёркивая глубину её души, автор вновь обращается к портрету Люси: «убегающий взгляд ласковых, дальним скользящим светом осиянных глаз. Будто со старой иконы или потертого экрана появились, ожили глаза и, то темнело, то прояснялось лицо женщины». И снова сравнение с иконописными ликами. Следует обратить внимание, что только Борис Костяев способен уловить этот свет «осиянных глаз». Наверное, отчасти потому, что он из категории «книжных мальчиков», черпавших свои представления из литературы, проникнутой героическим и романтическим пафосом. По-другому отнёсся к Люсе старшина Мохнаков, увидев в ней просто женщину, уже запачканную грязью оккупации, легкодоступную, не достойную святого, коленопреклоненного отношения. Борис, сумевший увидеть в девушке свет души, спасает её от грязных посягательств старшины, и «не было ни злобы, ни грозы, какая-то душу стискивающая тоска, что ли, сквозила издалека» у юного лейтенанта. Люся из благодарности приглашает своего спасителя в отдельную комнату, где он мог бы выспаться по-человечески, потому что «кожей своей ощутила женщина, как саднит шея, как все устало в человеке от пота, грязи, пропитанной сыростью и запахом гари военной одежды».
Автор подчёркивает в героине, внешне вполне жизнерадостной девушке, некую «недвижную печаль», «даже когда смеялась», её « глаза … так отдельно и жили на ее лице своей строго сосредоточенной и всепонимающей жизнью».
Поэтому в эпизоде, когда Люся приходит к Борису и дарит ему свою любовь, нет ни грамма пошлости. Сам герой наслаждается минутами плотской любви, благодарно думая: «Женщина! Так вот что такое женщина!...Есть только она, женщина, которой ом принадлежит весь до последней кровинки, до остатнего вздоха, и ничего уж с этим поделать никто не сможет! Это всего сильнее на свете!»