Внешняя политика Петра I

Введение

Внешняя политика занимает огромное место в деятельности Петра I. Первым из русских царей он стал лично подписывать международные договоры. И этот факт, как бы символизирует то, что Петр создал новую русскую дипломатию, подобно тому, как он создал регулярную армию, флот и другие государственные институты Российской империи.
Быстрый подъем России поразил воображение современников и потомков. Особенно наглядно обнаружились результаты его титанической работы по укреплению могущества России.
Успешное преодоление решительного сопротивления всей Европы возвышению России, разрушение всех попыток образования антирусской коалиции - величайшее достижение петровской дипломатии. В ней были, как и на войне, тяжелые поражения неудачи и ошибки, имевшие роковые последствия.
Сам Петр великолепно понимал значение внешнеполитической деятельности. Поэтому его ликование по поводу заключения Ништадтского мирного договора далеко превзошло все столь пышно и громко отмечаемые им военные триумфы.
Петр искренне считал высшей целью своей внешней политики интересы отечества, обеспечение государственных интересов, но объективно она служила поднимающемуся дворянскому классу и начинавшей зарождаться буржуазии.
Внешняя политика, дипломатия Петра соответствовала социальной сущности господствовавшего в то время типа международных отношений, находившихся в переходном состоянии между феодальным и буржуазным обществом.


Внешняя политика России первой половины 1690-х гг.
«Материалы для биографии» М.М. Богословского являются одним из важнейших исследований, посвященных дипломатии молодого Петра I. Несмотря на то, что историк эту сторону деятельности царя не подвергал специальному анализу, довольствуясь лишь заключениями, логически вытекающими из документальной картины событий, он все же использовал много источников, противоречащих распространенным в 1920-х гг. взглядам на внешнюю политику Петра в конце XVII в. Наверное, стоит согласиться с мнением, что активная дипломатическая деятельность Петра стала разворачиваться в период Азовских походов (1695–1696 гг.), но остаются не совсем ясными задачи России в Северном Причерноморье. Причиной ее интеграции в европейский мир представляется рост значения «Московии» для западноевропейских стран, где в связи с развитием промышленности нужда в сырье ощущалась все больше и больше. Эти страны, особенно колониальные державы – Голландия и Англия, были заинтересованы в росте внешнеторговой активности России, а также в присоединении ее к антитурецкому союзу – Священной лиге, включающей монархию Габсбургов, Речь Посполитую и Венецию. Роль русских в военных замыслах союзников была существенной, что, несомненно, понимало правительство Софьи при заключении Вечного мира, иначе трудно объяснить долгое несогласие Москвы на выгодные ей предложения союзников. Явно возросшее политическое значение России доказывает уступка ей польским правительством Киева с округом и отказ Речи Посполитой от претензий на Смоленск. На протяжении всего XVII в. западноевропейские державы стремились проникнуть в Россию и через ее
территорию, по короткому и безопасному пути, наладить стабильные контакты со странами Востока, что отмечалось многими видными историками. Для осуществления таких замыслов можно было подчинить страну экономически или грубой силой. На второй вариант, ввиду специфики международных отношений, морские державы едва ли рассчитывали. Наличие опасного врага в лице Франции, экспансия шведов в Прибалтике и нежелание Стокгольма допускать морские державы в Прибалтийский регион, османская угроза, постоянная борьба морских держав между собой за обладание колониями, политические связи русских также создавали для этих держав непреодолимые препятствия для завоевания Московского государства, и дипломатией морских государств был выбран вариант экономического подчинения России. Историки в подтверждение этого вывода ссылаются на примеры активности западноевропейских предпринимателей в России в царствование Алексея Михайловича, что вызвало ответную реакцию русского правительства: оно закрыло англичанам доступ на внутренний рынок страны, ограничив деловые отношения с ними только Архангельским портом. Российское государство, противодействуя западноевропейским предпринимателям и добиваясь прибыли, ввело монополию на самые важные для иностранцев виды сырья, не допускало западноевропейцев на торговые пути Каспийского моря, по которым в Москву шел ценнейший товар – шелк-сырец [4, с. 8-9, 11; 5, с. 8, 50–51, 53–54; 6, с. 57; 7, с. 507; 8, с. 73, 75–77, 78–83].
Для увеличения торговых оборотов с Западной Европой Россия нуждалась в свободном соприкосновении и со своими партнерами, поэтому русские на протяжении XVII в., встречая противодействие со стороны Швеции, не раз старались пробиться к водам Балтийского моря. Западноевропейским предпринимательским кругам была выгодна соответствующая внешнеполитическая ориентация Москвы, более того, тайная дипломатия морских стран могла подталкивать русское правительство на такие шаги, стараясь оттеснить непослушных шведов от Балтийского моря чужими руками. Таким образом, обоюдное стремление России и западноевропейских держав к более тесным отношениям должно было породить замыслы нарушить гегемонию Швеции в Прибалтике. Англия и Голландия стремились вывести Россию на берега Балтийского моря, но в зависимом от себя положении, и лишить Швецию посредничества в торговых операциях в Прибалтике, устранив главное препятствие своей торговой политике в данном регионе. В таком случае колониальные державы получали возможность более эффективно проникать на рынки России, осуществляя колониальную политику в Южной Прибалтике по проверенным «схемам». Враждебность к Швеции государств Прибалтийского региона (России, Польши, Пруссии, Курляндского герцогства, Дании) создавала благоприятные условия для изгнания оттуда шведов. Необходимо было лишь найти страну, способную стать ядром военного антишведского союза в Прибалтике, – страну, достаточно сильную для победы над Швецией, но не настолько, чтобы иметь возможность противостоять морским державам. Планы создания Северного союза, стало быть, исходили из исторически сложившихся враждебных отношений Швеции с соседними странами. Ключевыми государствами этого союза вполне могли выступить Польша, Дания и Россия.
Их военный потенциал невысоко оценивался морскими державами. Удобством для них являлось и то, что Речь Посполитая, Дания и Россия не имели прочных связей на международной арене, а это позволяло легко манипулировать их внешней политикой. Благоприятные условия для реализации планов морских держав в России сложились в конце XVII в., в период регентства Софьи и правления ее братьев Петра и Ивана. Тайная дипломатия западноевропейских держав могла действовать в России через приближенных государя и самого царя, ведь там власть самодержца доходила до полного своеволия. Для иностранной дипломатии главной целью служил царь, и, казалось, это было достаточно для колонизации России. Ключевую роль в событиях 1689 г. и в становлении новой России, ее внешней и внутренней политики сыграла Немецкая слобода в Москве, которая к началу правления Петра I имела торговое и дипломатическое назначение; одним из самых многочисленных разрядов населения слободы было купечество. М.М. Богословский отмечал близкие отношения с обитателями Немецкой слободы князя Б.А. Голицына, отличавшегося авантюрным характером. При выгодном внутриполитическом «климате» в России морским державам нельзя было не использовать таких людей. Как думалось историку, Борис Алексеевич сыграл решающую роль в победе Петра I над Софьей (сам царь являлся лишь символом этого противостояния) и его знакомстве с Немецкой слободой (П. Гордоном и Ф. Лефортом) [9, с. 93–94.]. Чем руководствовался Б.А. Голицын, выступая против правительства царевны Софьи, одной из главных политических фигур которого выступал его родственник В.В. Голицын? Ведь Борис Алексеевич легко мог сделать карьеру, присоединившись к Софье. Причины активной поддержки Б.А. Голицыным «партии» Нарышкиных М.М. Богословским не рассматриваются. Вполне вероятно, что Б.А. Голицын, как и дядя Петра Л.К. Нарышкин, действовали в интересах западноевропейской политики. За денежные вознаграждения или под влиянием обещанных выгод от присутствия на территории России иностранных предпринимателей Б.А. Голицын и Л.К. Нарышкин стремились возвести на престол молодого Петра в качестве номинальной фигуры, под прикрытием которой планировалось осуществлять задуманное. После падения Софьи опекунство над царями перешло к матери Петра I Наталье Кирилловне, вокруг которой и сформировалось новое правительство, состоящее полностью из сподвижников и родственников Петра [9, с. 69, 88–93.]. Ключевые посты, как писал М.М. Богословский, занимали как раз ориентированные на Запад Б.А. Голицын и Л.К. Нарышкин [9, с. 139–140 ]. Их задачей было проводить политику в русле торговых интересов западноевропейских стран. В работе М.М. Богословского центральное место в формировании политических целей Петра отведено Немецкой слободе. Как находил историк, Петра в иностранное общество ввел Б.А. Голицын. Так молодой царь обзавелся многочисленными друзьями, среди которых были П. Гордон, оказавший большое влияние на молодого Петра [10, с. 33], и Ф. Лефорт. Ученый отмечал быстрое сближение русского царя с иностранцами [9, с. 102, 113]. М.М. Богословский утверждал, что Немецкая слобода стала для Петра первой политической школой и заложила те внешнеполитические ориентиры, которые определили его деятельность до конца жизни

. Петр с интересом слушал споры иностранцев на темы, касающиеся событий, происходивших тогда в Западной Европе, в частности о противостоянии Англо-Голландского союза с Францией. Пестрое население Немецкой слободы придавало этим спорам разностороннюю окраску, что давало молодому и впечатлительному государю хорошие уроки, – считал М.М. Богословский [9, с. 116–117, 135; 10, с. 33]. Обсуждения в слободе политических тем могли, в частности, преследовать цель заложить в Петре преклонение перед Западной Европой, но в такой своеобразной дипломатической школе были и свои плюсы. У иностранцев Петр учился дипломатической гибкости, разнообразным методам решения поставленных внешнеполитических задач. Немецкая слобода стала прекрасной средой для прозападной «обработки» Петра тайной дипломатией передовых европейских держав. Указывая на это, М.М. Богословский отмечал глубокое восхищение царя английским королем и штатгальтером Голландским Вильгельмом III Оранским [9, с. 145].
В работе «Петр I: опыт характеристики» М.М. Богословский писал: «Познакомившись с ведущими иностранцами, Петр понял свою отсталость» [11, с. 24]. Царь в Немецкой слободе подвергался разностороннему влиянию. Судя по работам М.М. Богословского, Петр был постоянным гостем на всех празднествах в Немецкой слободе, слушал рассказы о прекрасной жизни в Западной Европе, вступил в интимные отношения с местными женщинами (особенно царь сблизился с дочерью торговца Анной Монс, являвшейся любовницей Ф. Лефорта). Как подчеркивает М.М. Богословский, царь чаще всего общался в Немецкой слободе с мастерами и торговцами [11, с. 24, 30; 10, с. 33; 9, с. 116–117].
Легкость достижения своих планов для западноевропейцев заключалась еще и в том, что Петр с раннего детства был предоставлен сам себе. Мать не позаботилась об образовании Петра, она никому не доверяла сына, опасаясь каких-либо козней со стороны Софьи [9, с. 62–63]. Поэтому Петр оставался малообразованным, и такой недостаток остался с ним на всю жизнь. Способность же иностранцев предоставить любознательному царю интересующие его знания сама собой толкала Петра в общество Немецкой слободы, что, естественно, должно было использоваться западноевропейской дипломатией. Обучая русского царя, иностранцы получили прекрасную возможность внушить ему свои идеалы. Это облегчалось во многом духом эпохи, где эталоном человека считался предприимчивый делец. Самым ярым противником сближения царя с иностранцами был патриарх Иоаким, который видел в дружбе Петра с иностранцами опасность для России. Иоаким резко выступал против иностранцев. М.М. Богословский писал, что, когда Петр пригласил П. Гордона на обед во дворец, патриарх не допустил этого, и царю пришлось уступить. Патриарх просил в своем завещании не позволять проникать в Россию иностранцам, не доверять им командование русскими войсками, так как никто другой, кроме русского человека, за Россию сражаться не будет [9, с. 100–101]. Основательность этого взгляда отчасти подтвердилось позже, в период Северной войны. Патриарх Иоаким ясно видел негативные стороны засилья иностранцев в России. В оценке М.М. Богословского, после смерти Иоакима и Натальи Кирилловны никто не мог больше сдерживать сближение царя с Немецкой слободой [9, с. 102, 104]. По материалам М.М. Богословского, П. Гордон и Ф. Лефорт вместе с Б.А. Голицыным и Л.К. Нарышкиным составили ближайшее окружение царя. При нем П. Гордон занимал одно из главнейших мест, так как имел серьезную военную подготовку и был учителем Петра, тяготевшего ко всему западному. Историк считал, что П. Гордон сыграл главную роль и в разработке, и в осуществлении планов Азовских походов [9, с. 104, 114, 122, 169]. Вообще, Б.А. Голицын, Л.К. Нарышкин, П. Гордон и Ф. Лефорт, по-видимому, являлись фигурами, направлявшими раннюю внешнеполитическую деятельность царя. Именно они ввели Петра в общество Немецкой слободы, – писал М.М. Богословский, – будучи сами туда давно вхожи [9, с. 116–117]. Таким образом, Петр I был с юности полностью окружен иностранцами Немецкой слободы. Посредством их западноевропейская дипломатия внушала ему необходимость для России овладения удобными морскими портами и наращивания ее торговых связей с богатой Западной Европой, тогда как для последней богатой была именно Россия. Под влиянием иностранной дипломатии Петр – царь сухопутного государства с традиционной внешней политикой, направленной на борьбу с Польшей и набегами крымских татар, – забредил морем. Вдохновляясь примерами Голландии и Англии, Петр направляет свою политику на превращение России в морскую и торговую державу. Недаром молодой царь активно интересовался морскими и военными делами, часто говорил о таких делах с иностранными послами при дворе, дважды совершал поездку в Архангельск (об этом подробно писал М.М. Богословский) [9, с. 122]. Ученый замечал, что внимание Петра привлекали новости из Западной Европы, особенно о действиях флотов Франции против Англо-Голландского союза, а это еще больше разжигало в нем страсть к морю [9, с. 135]. М.М. Богословский приводит сведения о важности для России торговых отношений с Персией (Ираном). Торговые пути с этой страной Московское государство держало под неусыпным контролем и не допускало туда западноевропейских предпринимателей. О важности для России поддержания дружественных отношений с Персией свидетельствует такой факт: когда в феврале 1692 г. в Москву прибыл персидский посол, а Петр находился в Переяславле, Б.А. Голицыну с Л.К. Нарышкиным пришлось отправиться самим к царю, чтобы уговорить его встретить посла как подобает. По документам, имевшимся у М.М. Богословского, видна заинтересованность главных лиц государства в укреплении русско-персидских отношений [9, с. 139–140], что также было необходимо западноевропейским державам для проникновения на Восток. В оценке ученого поездки Петра в Архангельск носили ознакомительный характер. Там царь воочию увидел настоящее море и участвовал в сопровождении нагруженных товарами иностранных кораблей [9, с. 159–160, 161].
Архангельск был единственным морским портом Московского государства в XVII в. Алексей Михайлович разрешил лишь здесь иностранцам торговать с Россией. По выражению Н.Г. Устрялова, на которого ссылался М.М. Богословский, только этот порт был доступен для западноевропейцев, искавших сокровищ в богатой «Московии» [9, с. 162]. Организация путешествий в Архангельск проходила под руководством П. Гордона и Ф. Лефорта [9, с. 173]. В Архангельске Петр окончательно решил выйти на берега более благоприятного для торговли моря и обзавестись своим флотом [9, с. 185]. За этот период М.М. Богословский отмечал переписку царя с амстердамским бургомистром Н. Витзеном [9, С. 184], который, по-видимому, также сыграл в планах морских держав значительную роль, ведь он являлся не только знатоком Восточной Европы и Азии, но и одним из главных лиц торговой голландской компании ОстИндии, и поэтому был явно заинтересован в проникновении голландского купечества в Россию. М.М. Богословский приводил письмо Петру Н. Витзена, который, поддерживая морские начинания Петра I, писал, «что уже теперь видно, как развевается флаг его царского величества перед этим городом (Амстердамом)» [9, с. 186]. Относительно периода путешествий царя в Архангельск М.М. Богословский указывал и на общение Петра с англичанами [9, с. 188–190]. Очевидно, давно начавшееся противостояние голландцев и англичан в России продолжалось. М.М. Богословский не придавал поездкам Петра в Архангельск государственной важности. В глазах историка это всего лишь очередные потехи царя, связанные с его особой любовью к морю и желанием по нему поплавать. Но все же ученый допускает, что путешествия в Архангельск являлись прообразом политических замыслов Петра на Балтике [9, с. 192–193]. Возросший интерес к России в Западной Европе в связи с ее природными богатствами позволил Московскому государству поднять свое значение на международной арене. Этот явствует уже из того, что в правление Софьи был, наконец, заключен антитурецкий военный союз и Россия присоединилась к Австрии, Речи Посполитой и Венеции. Серьезное отношение западноевропейских государств к России видно уже из того, что польскому королю Яну III Собескому пришлось ради привлечения Москвы к войне с Османской империей пойти на беспрецедентные уступки, передав России, повторим, Киев с округом и отказавшись от традиционных претензий на Смоленск. Конечно, стоит подозревать, что за такой сговорчивостью польского короля стояла австрийская дипломатия, для которой было важно заручиться военной помощью Москвы. Подписав в 1686 г. выгодное соглашение, московское правительство не торопилось начинать активные военные действия, но постоянные требования этого со стороны союзников вынудили Софью предпринять два Крымских похода под командованием князя В.В. Голицына, оказавшихся неудачными. Эти походы нужны были царевне не столько ради выполнения союзнического долга, сколько для того, чтобы, как ей думалось, с помощью победоносной войны укрепить свою власть, начавшую ослабевать по мере взросления Петра. Касаясь дипломатических отношений Москвы с Турцией, М.М. Богословский указывал на завышенные требования со стороны России: уступка Крыма и двух ключевых крепостей, запирающих выходы в Черное море с востока (Азов) и запада (Очаков); выселение всех крымских татар в Анатолию; освобождение татарами без выкупа всех русских пленных и уплата контрибуции в два миллиона червонных