Судьба России как объект философских споров между славянофилами и западниками

Введение

Философский спор славянофилов и западников – одно из заметных явлений истории русской философии. Дискуссия между славянофилами и западниками, начавшаяся в 30-е годы XIX века, продолжается по сей день. И по сей день она актуальна. В современной России вопросы национального пути и национальной самоидентичности занимают умы многих мыслителей и политических деятелей. Вместе с тем есть сторонники безоглядного следования рецептам западных стран в политике, экономике, обществе. И эти две группы мнений обоснованно можно считать продолжением спора, возникшего в первой половине XIX века.
В 30 - 50-х гг. XIX века - так называемый период классического славянофильства и западничества. Этот этап развития отечественной философской мысли был предметом изучения многих исследователей и философов, как живших в XIX веке, так и наших современников. Вот лишь некоторые из них: Н. Бердяев, В. Зеньковский, М. Гершензон, Вл. Соловьев, Н. Лосский, М. Громов, А. Сухов, В. Щукин, З. Каменский, О. Козлова и др.
Следует отметить, что философские взгляды славянофилов и западников не составляют четкой философской системы. Основные философские положения были ими сформулированы в области философии истории. Философские взгляды славянофилов и западников рассматриваются с точки зрения гносеологии, антропологии, социальной философии и философии истории.
Ни для кого не секрет, что философия России всегда делилась на два противоборствующих лагеря. Одни выступали за то, чтобы Россия придерживалась европейских тенденций. Другие были за то, чтобы оставить некую черту, свойственную только России. Это были западники и славянофилы, которые боролись на протяжении почти 1.5 веков русской истории (с1841 до нашего времени). Но, так или иначе, их борьба привела к тому, что все знают Россию как могучую державу со своей уникальной культурой.
Целью данной работы является: изучение судьбы России как объекта философских споров между славянофилами и западниками.
Задачами данной работы являются:
- изучить основы мировоззренческих концепций славянофилов и западников;
- рассмотреть Россию как объект философских споров славянофилов и западников.


1. Основы мировоззренческих концепций славянофилов и западников

Две мировоззренческие концепции российского образованного общества XIX столетия – славянофильство и западничество – зародились и развивались как дискуссия о судьбе Российской империи и ее признания в мире. Оба направления в своей исторической форме устарели и могут считаться преодоленными, но проблематика, затронутая ими, остается актуальной, так как важнейшая задача практической философии – судьба родины, а потому в новых формах проблемы их спора вызывали страсти как в XX веке, так вызывают и сейчас – в начале XXI [10].
Философское мышление славянофилов и западников стало результатом обобщения опыта двух, противостоявших друг другу, стилей российской жизни. Славянофилы воспевают «народность», патриархальность как возможность сохранить вековой уклад. Эти представления были отражены в славянофильской концепции Дома. Дом для славянофилов был не физическим и даже не культурным, а этическим пространством, очень родным, уютным, приятным. Это не просто семейный очаг, жилище, а место, где возможна истинная любовь.
Идеал такого славянского Дома наиболее полно разработан у А.С. Хомякова: в статье «О сельских условиях», в предисловии к русским песням из собрания П.В. Кириевского и в ряде других работ.
Западнический стиль жизни замечательно описан в произведениях И.С. Тургенева. Жилище западника – это дом, где царят общечеловеческие, цивилизованные нормы мышления и поведения: комфорт и размеренная, активная, организованная жизнь. Наконец, два противоположных уклада русской жизни спорят, но дружат в книгах И.А. Гончарова: в «Обломове» это Грачи или Обломовка, с одной стороны, и дома Адуева и Штольца, – с другой.
Абсолютно различными оказались и мировоззренческие представления славянофилов и западников о бытии. Славянофильская концепция теоцентрична, а западническая – антропоцентрична. Славянофилы были чрезвычайно религиозны: в центр мироздания они непременно помещали Бога как творца и господина, как главное формообразующее начало [9].
Творческая оригинальность религиозно-философской мысли славянофилов была проявлена в социокультурной модели мира, где реализовывалась попытка обосновать миссию России, как отличную от миссии народов Запада. Они пытались осмыслить своеобразие восточного православного типа христианства, легшего в основу русской истории.
Славянофилы имели и свою социологическую утопию, основанную на трех принципах: идеальное православие, идеальное самодержавие, идеальная народность. У них было органическое понимание народной жизни, то есть все должно быть основано не на договоре, а на доверии, любви и свободе. Славянофилы, в этом отношении типичные романтики, они утверждают жизнь на началах, стоящих выше правовых.
Но как замечал по этому поводу, Н.А. Бердяев: отрицание правовых начал «опускает жизнь ниже правовых начал»

. Западники противопоставляли славянофилам веру во всесилие человеческого разума. Они были убеждены в неизбежности прогресса и пропагандировали динамическую модель мира, основанную на торжестве просвещенной, цивилизованной деятельности гуманной личности. Однако и у «решительного» западника Чаадаева в «Апологии сумасшедшего» высказываются характерные для славянофильской ментальности мысли о русском мессианстве.
Разное осмысление личностного и общественного, в контексте обозначенной полемики, иллюстрирует общечеловеческое по своему значению творчество таких писателей как Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский [12].
Художественные взгляды каждого из них также олицетворяют либо славянофильские, либо западнические идеи. Так Л. Толстой в образе мужика Платона Каратаева («Война и мир») раскрывает потребность русского человека быть частью целого, частью общей судьбы. Толстой называет это желание «роевым началом». Это потребность прильнуть к таким же, как ты, подобно пчеле, прилипающей к рою.
Дворянин П.Я. Чаадаев, бросивший вызов русской истории, четче других сформулировал это кредо: нами владеет прежде всего ощущение связи с отечеством, семьей, идейной средой; человек не имеет другого предначертания, как эта работа на благо социального бытия.
Отсюда самозабвение в общих начинаниях. В данном случае: воинская доблесть в первую очередь. Но «роевое начало» не только залог успехов, но и возможной беды, которую почувствовал Достоевский. Его «Легенда о Великом инквизиторе» предупреждает, что готовность и даже потребность отказаться от личной свободы и ответственности, переложить их на кого-нибудь другого, верить и повиноваться ему, и быть «непременно всем вместе» – приведет к унижению личности, к потере ею свободы. В этом смысле славянофил Достоевский – антипод западнику Толстому, который видел в «роевом начале» только благо. Можно ли совместить личностное и «роевое начало»? [4].
В практической жизни бросаться из крайности в крайность – типично славянская черта. От покорности к бунту, от пассивности к героизму, от созидания к разрушению, от расчетливости к расточительству и наоборот. Столь своеобразная ментальность, по мнению Бердяева, это «устремленность» духа к «крайнему и предельному». У славянофилов органическое единство общего и единичного, индивидуального и социального нашло выражение в понятии соборности, которое было предложено и разработано А.С. Хомяковым [3].
Далее эта идея разрабатывается И.В. Кириевским и К.С. Аксаковым. У последнего видно некоторую «социологизацию» понятия соборности: он фактически отождествляет соборность и общину, в которой «личность свободна как в хоре». Исторические судьбы проблемы соборности противоречивы: позднее понимание соборности все более и более политизировалось, эволюционируя в сторону панславизма и национализма.
Сравнивая славянофильскую и западническую социокультурные модели, нельзя не затронуть еще одну важную для славянского духа проблему – проблему толерантности. В данном случае, речь идет о понимании соотношения своего и чужого.
Фактически, начиная с XV века, в истории русской культуры большую роль играла оппозиция «мы и они», «наше и не наше». Постепенно большая часть русского, российского, а затем советского общества привыкла воспринимать мир, разделенным на две полярные половины – родную и враждебную [2].
Так, европейски образованные славянофилы в личной жизни были вполне терпимыми людьми, принимавшими существование «многих правд». Но их социологическая консервативная утопия базировалась на беспощадной критике Запада и утверждении, что пропасть между Россией и Европой изначальна и непреодолима.
Западники решительно противостояли этой позиции и фактически заменили традиционный биполярный принцип славянофилов на более толерантный вариант: «свое и иное». Такая «много понимающая» модель культуры была главной заслугой западников. Спор славянофилов и западников – постсовременная проблема, отражающая попрежнему актуальные вопросы. Оба эти течения представляли собой единство российской культуры, у них была, со слов Герцена, «одна любовь, но не одинаковая», поэтому исповедуя разные идеалы, но отражая единую ментальность, они желали одного – процветания Отечества.


2. Россия как объект философских споров славянофилов и западников

Борьба этих двух направлений философии была направлена не на разрушение русской культуры, а на возвышение России в целом, несмотря на то, что, по сути, онп была непримиримыми соперниками. Славянофилы (А.С. Хомяков, И.С. Аксаков, Ю.Ф. Самарин и др.) отстаивали историческую самобытность России и выделяли ее в отдельный мир, противостоящий Западу в силу особенностей русской истории, религиозности, русского стереотипа поведения.
Величайшей ценностью считали славянофилы православную религию, противостоящую рационалистическому католицизму. Славянофилы утверждали, что у русских особое отношение к властям. Славянофилов часто относят к политической реакции в силу того, что их учение содержит три принципа «официальной народности»: православие, самодержавие, народность