Россия за последние пять лет: в политике, экономике, культуре.

Введение

Конец ХХ века сказался многими положительными политико-правовыми и культурно-эволюционными процессами, которые происходили в мире спорадически. Главным выводом только для юристов, но и для всего прогрессивного человечества становилось понимание, что прогресс современной глобализированной и многовекторной цивилизации, наконец, окончательно направлен на утверждение права, оправдание извечного стремления справедливости, свободы, равенства и чести. Однако уже начало нового тысячелетия стало переломом международной системы сдерживания и противовесов реальных источников военно-политических угроз, с одной стороны, и мира и стабильного развития общества, - с другой, то есть вскрытия мирового правопорядка.
Закрепляя за собой постоянство мерила равенства и справедливости людей в обществе и наций в мире, право, в том числе международное, почувствовало неизвестное до сих пор по своей дерзости и вместе с тем изящно агрессивное сопротивление антигуманистических сил. В частности, на уровне весомого, влиятельного члена международного сообщества – государства, которое позиционирует себя как проводник демократии и лидер мирового прогресса.
На фоне усиления взаимодействия и взаимной зависимости стран мира формируются новые «центры силы», конкуренция между которыми за влияние и ресурсы постоянно растет. Увеличивается уровень открытости международной системы, открываются новые беспрецедентные возможности и одновременно формируются новые угрозы и вызовы безопасности на глобальном, региональном и национальном уровнях. Насущной необходимостью становится создание более гибких систем безопасности взаимодействия, способных быстро и эффективно реагировать на новые вызовы.

Политические взгляды

Новое размещения и соотношение политических сил нарушает баланс сил и интересов в мире, изменяет характер, масштабы и содержание бывших вызовов, угроз и рисков. Региональные и локальные вызовы безопасности все больше приобретают комплексный характер.
Процессы глобализации превратились в важнейший фактор влияния на политику безопасности и оборонную политику ведущих стран мира на ближайшую, среднесрочную и долгосрочную перспективу. Они ставят перед нашим государством неотложную задачу – определить и оценить характер и значимость современных вызовов и угроз для ее национальной безопасности, составляющей частью которой являются основополагающие права и свободы человека.
В обществе негативные последствия глобализации значительно больше поражают государства, что оказались вне пространства развитых стран мира.
Современный технологическое, экономическое, информационное развитие привело к появлению широкого спектра угроз нового типа и усилило действие уже известных угроз, таких как терроризм, распространение оружия массового поражения, кибертерроризм. Это усиливает неопределенность международного пространства безопасности, а в некоторых случаях провоцирует отдельных международных субъектов на опережающее применение силовой политики. Нынешние угрозы безопасности имеют тенденцию превращаться в трансграничные и транснациональные, а угрозы экономического и экологического характера являются глобальными по своей природе.
В общем, угрозы безопасности предполагают классификацию по различным основаниям:
по масштабам распространения (глобальные, региональные, локальные),
по соотношению субъектов, является источником угрозы и ее целью (симметричные – источником и целью которых являются государства, и асимметричные – создаваемые внегосударственными объектами и направлены на государства),
по исторической укорененности (традиционные и нетрадиционные),
по относительному времени появления (традиционные и новые) и др.
Иногда в фокусе внимания оказывается сразу несколько признаков, например, масштаб и содержание конфликта, вызванного действием угрозы, вместе с характером участников (угрозы геополитические, межцивилизационные, межнациональные, межэтнические и т. п.). Понятно, что такой подход предполагает отнесение одной и той же угрозы для разных типов. Например, терроризм выступает одновременно как угроза асимметричная, нетрадиционная и новая. При этом каждая из оснований классификации угроз имеет относительный характер.
В период существования биполярного мира главной угрозой международной безопасности считалось ядерное противостояние между «западным» и «восточным» блоками. Это не исключало существования таких угроз, как терроризм, организованная преступность, нелегальная миграция, экономическая нестабильность, угрозы окружающей среде и т. д., но проблемы военного противостояния оказывали им второстепенный статус. И только по окончании «холодной войны» все эти угрозы были осознаны как главный источник рисков для глобальной безопасности1. Эти угрозы обозначают также как новые, или нетрадиционные, которые, вместе с традиционными военными угрозами, определяют характер современной среды.
Вследствие стремительных изменений, происходящих в структуре современной международной безопасности среды, существует потребность дальнейшего концептуального уточнения типов новейших угроз. Соответственно, кроме деления на «традиционные» и «нетрадиционные», современные угрозы безопасности еще характеризуют как «жесткие» (hard security threats) и «мягкие» (soft security threats). Собственно, «мягкие» и «жесткие» угрозы коррелируют с разрешением двух типов безопасности – соответственно «жесткой» (hard security) и «мягкой» (soft security).
«Жесткая» безопасность включает военные и оборонные аспекты национальной безопасности государства, а «мягкая» безопасность сосредотачивается на потенциальных политических, социальных и экономических вызовах национальной безопасности2.
Иными словами, «мягкая» безопасность включает в себя практически все, кроме сугубо оборонительных вопросов. В то же время эти виды угроз суммарно влияют на основополагающие права и свободы человека и требуют превентивного реагирования с целью их минимизации и локализации.
Фактически речь идет об определении угроз по степени и масштабу их последствий, а также по средствам, которые при этом используются, и факторами, которые в них задействованы3. Так, война, терроризм и распространение оружия массового поражения попадают в категорию «жестких», а изменения климата, упадок окружающей среды, проблемы бедности, распространение инфекционных заболеваний считают «мягкими». Этот перечень не является исчерпывающим, к «мягким» угрозам относят и нелегальную миграцию, торговлю людьми, межэтнические конфликты, а также кибертерроризм, который способен причинить огромный вред экономической и социальной структуре стран, против которых он направлен.
Система международных отношений переживает переходный период, связанный с объективным процессом формирования нового полицентричного мироустройства. На наших глазах возникает принципиально иная картина мира. Усиливается конкуренция во всех сферах, включая модели социально-экономического развития и ценностные ориентиры.
Очевидно, что Россия располагает всеми возможностями для консолидации своих позиций в качестве одного из центров новой многополярной системы, для активного воздействия на международную обстановку в интересах ее оздоровления, укрепления безопасности и стабильности, создания благоприятных внешних условий для внутреннего развития страны, обеспечения устойчивого экономического роста и тем самым – повышения качества жизни российских граждан

. Проводимая в соответствии с современными тенденциями и многовековыми традициями самостоятельная внешняя политика России сегодня становится все более востребованной в мире, привлекает широкий круг партнеров в Азии, Африке, Латинской Америке и Европе.
Россия последовательно выступает за интеграционную, позитивную повестку дня, направленную не на разъединение, а на развитие связей между государствами. Открыты к объединению усилий со всеми, кто проявляет встречную готовность сотрудничать на принципах равноправия, взаимного уважения и выгоды с опорой на принципы международного права и центральную роль ООН в мировых делах. Деятельность Совета Безопасности ООН, «Группы двадцати», БРИКС, ШОС, ОДКБ наглядно подтверждает эффективность солидарных усилий. 
Реальной альтернативы взаимовыгодному равноправному сотрудничеству между Россией и ЕС не существует – слишком многое связывает наши страны в географическом, экономическом, историческом и человеческом планах. Готовы сближать позиции, искать компромиссы исключительно на основе равноправия и реального учета интересов друг друга, отказа от попыток шантажа и диктата.
Конкретный вклад в развитие широкого сотрудничества в регионе вносит формирование Евразийского экономического союза. Убеждены, что стратегическим ориентиром в усилиях по созданию новой архитектуры на европейском континенте должно быть поэтапное продвижение к формированию единого экономического и гуманитарного пространства от Лиссабона до Владивостока, опирающегося на принципы равной и неделимой безопасности. Особое значение в этой связи приобретает налаживание прямого диалога между Европейским союзом и Евразийским экономическим союзом, включая их наднациональные исполнительные органы, с целью поиска оптимальных моделей взаимовыгодного и равноправного сопряжения процессов европейской и евразийской интеграции.


Экономика сегодня

Сейчас страна имеет смешанный тип экономики. В государственной собственности, после глобальной приватизации 90-х остались только стратегические отрасли – энергетика и ВПК. Финансовый сектор, тяжелая и легкая промышленность, горнодобывающий сектор перешел в руки частного капитала.
Состояние и динамика социально-экономической целостности зависит не столько от потенциала как такового, сколько от меры его использования и воспроизводства. Постглобальные динамики переустройства внутренней и международной жизни ойкумены в числе прочих уровней взаимодействия затрагивают и отношения между культурно-цивилизационными мирами. Взаимная заинтересованность регионов (в частности, культурно-цивилизационных миров) зиждется на их различии. Заведомая ресурсно-методологическая плюральность и рефлексивность постсовременности (от постмодерной культуры до постиндустриальных отношений и постфордизма в их организации) предполагает преодоление обязательности канонов и штампов, появление и реализацию подлинной свободы выбора для каждого. Так, содержательность взаимодействия (не сугубо формальная; по классическому примеру, не как картофелины в мешке) предполагает замещение внешними контактами / ресурсами отсутствия / недостатка внутренних при относительной эффективности получения благ из международной сферы. Полиструктура порой слабоорганизованной, но действенной сети мирохозяйственных связей, основанная на выработанных и взаимоприемлемых нормативах отношений, а вовсе не блок из идентичных атомов-элементов, определяет вид постглобальной действительности. При этом ни одна система ценностей и интересов во время нарастания черт постглобализма уже не может рассматриваться как единственно возможный стандарт для человечества. Высокая технологичность и специализированность общественного воспроизводственного цикла исподволь формируют новый уровень требований к социокультурной ткани общества. Вырабатывание отношений взаимного доверия как условие эффективного хозяйствования 12 неотъемлемо от постоянных поддержания и обновления базирующихся на ценностно-смысловых комплексах своего культурно-цивилизационного мира традиций (в частности, хозяйствования) и, соответственно, ресурсно- методологических баз своего развития. Вместе с тем, возможности постмодерна отнюдь не исчерпываются угрозами контрмодерна, хоть и могут сорваться в него, в частности – из-за корыстности и ошибочности сочетания стратегии, тактики и оперативного искусства осуществления трансформаций. Кроме того, значительный прирост возможностей происходит, прежде всего, при упорядочении хаоса в зонах активной культурной диффузии, что повышает требования к организационно-управленческим отношениям именно там. При том из каждого класса моделей (традиционных, модерных, постмодерных) жизнеустройства и развития конкретный культурно-цивилизационный мир может получить свою конкретику соответственно как своим ценностно-смысловых комплексам, так и динамике трансформации. Между тем, углубление и расширение масштабов разнообразных аспектов всеобщего кризиса: социального, финансового, производственного и проч. – становится важнейшим условием не только попыток доминирования, но и просто продления жизнедеятельности западно-христианской цивилизации в её постсовременной общественно-исторической форме. Соответственно, цена сохранения этой модели – распространение глобального кризиса [1-5]. В это время необходимость кардинальной демократизации системообразующих отношений труда, собственности и управления, активно диффузирующих и в прочие области общественной и индивидуальной жизни, повышает размытость как субъектности трасформаций, так и уязвимости систем. Нарастание значения знания, а также своевременности его получения и точности концентрации для успешных жизнедеятельности и развития общества поднимает роль и масштабы результатов точно организованных информационных воздействий как орудия конкурентной борьбы между культурно-цивилизационными мирами. В совокупности то и другое увеличивает мощь социального уровня психологического влияния. Смысл соборности в организации стратегического управления процессами гуманизации общественных отношений – консолидация социума, позволяющая реализацию различных ресурсно-методологических баз, достижение разных социальных интересов без их антагонизма и подавления.
В этом контексте даже и понятие «развития», «прогресса», «социогенеза» нуждается в обновлении: помимо стабильного и сбалансированного экономического роста, оно должно открывать простор таким этическим ценностям, как справедливость, свобода выбора, взаимоуважение, терпимость. Постсовременное взаимопересечение признаков постиндустриальности и постглобализма и восстанавливает уже во всемирном масштабе эффект агоры, и усиливает искус задействования манипуляций для получения результата и обеспечения трансформаций, расцениваемых как выгодные. Накопление человечеством предпосылок и потребности в комплексной гуманизации общественной жизни делают расширение социальной базы управления такой же неотъемлемой частью роста творческой активности, как и участие в созидательной деятельности. Важнейший для хода и результатов исторических трансформаций вопрос, требующий научного обеспечения, – активизация собственного ресурсно-методологического потенциала, прежде всего – человеческого (личного, субъективного) фактора жизнедеятельности общества в целом и обеспечение вектора разумной инициативы