Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин»: особенности его изучения а Китае.

Введение

Прошло более 130-лет, когда впервые произведения А.С. Пушкина были переведены на китайский язык и с тех пор произведения великого русского писателя вызывают неисчерпаемый интерес и приобретают все больше и больше известность и любовь среди китайского народа. В разных исторических условиях имидж А.С. Пушкина и его творчества представлялся китайской аудитории по-разному. Среди всех работ Пушкина особенно следует выделить роман в стихах «Евгений Онегин», который в силу своей жанровой особенности, характеристик персонажей и духовной ценности не раз привлекал к себе внимание читателей, переводчиков и исследователей в первую очередь. Актуальным будет изучение истории перевода и развития изучения данного произведения в научных кругах.

КАК ПЕРЕВОДИЛИ РОМАН А.С. ПУШКИНА НА КИТАЙСКИЙ ЯЗЫК
Первые упоминания в Китае о появлении романа Александра Сергеевича Пушкина «Евгений Онегин» зафиксированы в 1897 году в официальном журнале «Щио Пао», что в переводе на русский язык обозначает «Дух времени». Там цитировались явно отрицательные заметки японца о Евгении Онегине: «Высокомерен и склонен к значительным теориям, слаб в действиях».
До 1908 года в статье «Мо Луо Щи Ли Щуо» («О западной романтике поэзии») Лу Синь под псевдонимом «Линь Фэй» впервые назвал Онегина героем и рассмотрел его как байронского нравственного борца за свободу. Позже отношение китайской интеллигенции к Онегиным опять изменилось, приняв понятие «лишний человек» с русской истории литературы. В «Истории русской литературы» (Цюй Цюбай, 1921-1922), разделяясь с понятием «лишний человек», автор наметил в Онегине больше негативного значения чем положительное. Он видит в нём кавалера и эгоиста. Такое убеждение долго существовало в Китае и оказало значительное влияние на последующее поколение.
Более широкое знакомство с Пушкиным и «Евгением Онегиным» в Китае происходит в 30-е годы, когда пробуждается левое литературное движение. Примером литературных кругов служила русская литература и А.С. Пушкин как основоположник русской литературы, разумеется, находился в центре внимания. За 20 лет, А.С. Пушкину были посвящены три торжественных мероприятия - 100-летие со дня смерти поэта, 110-летие со дня смерти поэта и 150-летие со дня рождения поэта. Под таким пафосом начали появляться китайские переводы произведений великого поэта, и «Евгения Онегина» в том числе.
Первая попытка целиком перевести этот роман на китайский язык была сделана Су Фу в 1942 году. Судя по комментариям, перевод делался с некрасовского текста на эсперанто, вышедшего в Москве в 1931 году. В переводе также видно обращение переводчика к японскому переводу. Об этом свидетельствуют ошибки, существующие и в одном японском переводе и совпадающие названия некоторых глав с этим переводом. На самом деле, до Су Фу роман уже был частично переведён разными людьми и стал известен в китайской аудитории. Однако по сравнению с Пушкинскими другими произведениями как «К Чадаеву», «Во глубине сибирских руд...» и «Вольность», где политические намёки ясны и определенны, «Евгений Онегин» не совсем удовлетворял требование общественной жизни и оказался немного чужд духу времени.
По неофициальным данным, до образование КНР насчитывается более 100 статей по изучению А.С. Пушкина, а среди них редко встречается тема по «Евгению Онегину». Это во многом объясняется пессимистичностью и беззаботностью героя. Онегина в то время воспринимали как «избалованного дворянского молодого человека, не имеющего смелости критиковать самого себя», как «поклонника западной цивилизации», описывали как «пародийную личность и комический портрет западной цивилизации, лишившись трагедийности». Мотивом его равнодушного поведения считали желание следовать за новым веянием светского общества.
В 1944 году вышел в свет первый китайский перевод «Евгения Онегина», осуществленный Люй Инем с русского оригинала. В этом переводе Люй Инь обратился к «Полному собранию сочинений А.С. Пушкина» (А.С. Суворина, 1887г.) и «Полному собранию сочинений А.С. Пушкина» (Академия наук СССР, 1937г.), добавил «Отрывки из путешествия» и десятую главу, тогда как перевод Су Фу кончается на восьмой главе. В приложение перевода включены две части: «Заметки Пушкина о «Евгений Онегине»» и «история создания «Евгения Онегина»». Более того, в данном переводе намечается немало примечаний переводчика. Всё это обеспечивает читателей более качественным переводом и более глубоким познанием великого романа.
В 1954 году в КНР появился в печати новый перевод, выполненный Чжа Лянчжэном. По воспоминаниям переводчика, роман перевёл с русского оригинала. Для улучшения перевода Чжа сверял свой перевод с английским переводом Бабетта Дойча и немецким переводом Theodor Commichau. К добавлению он перевёл знаменитую статью А. Слонимского «Евгений Онегин». Перевод Чжа был точным и поэтичным, что сразу завоевал массу любителей работы. Данную версию перевода много одобряли специалисты по русскому языку. К примеру, Чжоу Йюлян говорит, что «речь перевода была такая искренняя и складная, что при чтении даже не чувствуется, что это перевод». Дянь Пинь считает, что перевод Чжа полон поэтической страсти и больше всех предшественников приблизился к русскоязычному оригиналу. Чжа не соблюдал рифму оригинала, а творил своеобразную рифму в соответствии с китайским языковым принципом. В послесловии Чжа пишет, что в ходе перевода им овладело и переживание за правдивость текста и творческая радость. Версия Чжа отличается авторской личностью и художественностью, поэтому по сей день является одной из наиболее распространенных среди китайско язычной аудитории.
С конца 50-х годов наступила «Большая чистка», что на самом деле нанесла уничтожение культуре. Многие переводчики-интеллигенты подвергались политическим преследованием. В 1955 году Люй Инь был изолирован и назван «контрреволюционером», а Чжа заставили пройти «идеологическое и трудовое перевоспитание». Одно из возведенных на него обвинение было именно «перевести «Евгений Онегин»». Несмотря на трудные условия, Чжа продолжал работать над своим переводом, переделав текст с сохранением знаменитой «Онегинской строфы». Однако переводческая работа прекратилась на четвёртой главе из-за инфаркта миокарда. Пострадали и другие переводчики, которые любили А.С. Пушкина и пытался его перевести. Вслед за «Большой очисткой» пришла «Культурная революция». В течение десяти лет «смуты» все произведения иностранной литературы считались «запрещенными книгами», а «Евгений Онегин» продолжал оставаться у читателей в глубине души и служил для них моральной поддержкой. По словам современников, в те мрачные дни «Онегин» открыл им чистый художественный мир и утешал страдающие души. Для читателей того поколения, образ А.С. Пушкина оставался не только как незаурядный мастер литературного слова, но и как духовная опора и знаковая фигура, с которой ассоциируют историческую память тех времён.
В 1978 году после длительного перерыва в Китае начали вести «политику открытости мира», благодаря чему возобновилась и деятельность по переводу и изучению зарубежных классик. «Евгений Онегин», в свою очередь, стал набирать больше «поклонников» чем раньше. На протяжении 30 с лишним лет над «Онегиным» трудились более 10 переводчиков. Каждый новый перевод стремился превзойти предыдущие. Передать на китайском языке мелодику, ритмику и рифму – это была общая трудность перед переводчиками.
Первым появился перевод Ван Шисе. Автор стремился к максимальному подобию оригинала

. Текст был оформлен по 14 строкам с определённым ритмом и чередованием рифм. Ван специально подобрал простые и торжественные слова, чтоб воспроизводить языковую прелесть Пушкина.
Более всех удается Чжиляну, одному из лучших китайских переводчиков и специалистов по Пушкиноведению. Чжилян занимался Онегинским переводом ещё с 50-х годов, а публиковать свою работу ему удалось лишь в 1982 году. Чтобы подражать четырехстопному ямбу Онегинской строфы, Чжилян создал четыре пауза семантических групп в каждой строке, а отдельное китайское словосочетание в замену слога. Таким образом, он уместно сохранил структуру онегинской строфы, не убивая дух поэмы.
Стоит и отметить версию Диань Пини, в которой представляется современный разговорный перевод.
На сегодняшний день в Китае большим тиражом изданы пять переводов романа в стихах «Евгений Онегин». Первый перевод выполнил Люй в тяжелых военных условиях. Его первое издание вышло в свет в 1944 г., второе — после образования КНР, в переработанном виде, в 1954 г. В том же году появился в печати другой перевод романа, предпринятый поэтом Ча Лячжен. Лишь в 1981 г. после длительного перерыва в истории переводов русской литературы в Китае был опубликован новый перевод «Евгения Онегина», предпринятый автором этих строк. Спустя год в Шанхае напечатан перевод романа, выполненный Фун Чунь. И наконец, в 1985 г. был издан в Пекине пятый перевод, выполненный Ван Чжилян.
«Существовала ли какая-нибудь хронологическая преемственность между ‹...› переводами, — размышлял М. П. Алексеев, — помимо того естественного ритма, который сообщали их появлению пушкинские юбилейные даты? Чем объяснить, что в одних странах на каком-либо языке эти переводы появлялись чаще, чем на другом?» И еще: «Возможно ли воссоздание в переводе „Онегинской строфы“, мелодики пушкинской речи, игры слов, всей суммы его стилистических приемов без ощутительных потерь?». Понятно, что неудобно судить о достоинствах и недочетах нашей работы, но вопросы, заданные выдающимся советским пушкинистом, требуют ответа. Ниже попытаюсь как можно объективнее изложить свои мысли по этим вопросам.
Когда Пушкин в 1828 г. рвался в Китай, о нем вряд ли знал кто-нибудь из моих соотечественников. Тогдашние правители Китая проводили по отношению к соседним странам политику шовинизма и замкнутости, которая кончилась только под пушками английских кораблей в 1840 г. Имя великого русского поэта стало известно у нас только в самом начале нынешнего века, и с тех пор оно всегда связывалось и связывается с демократией. Пушкина высоко ценили великие китайские писатели, которые стояли во главе борьбы за свободу и независимость нашей страны: Лу Синь, Го Можо, Мао Дунь, Цой Июбай.
Первым произведением Пушкина, с которым смог познакомиться китайский читатель, стала «Капитанская дочка». В 1903 г. Ди Чхуй перевел повесть с японского языка и издал под названием «Русский роман, история мисс Марии». Книга вышла в серии «Новые романы», основанной буржуазными демократами во главе с Лян Чицао, руководителем реформистского движения за новую литературу.
Должную оценку великому русскому поэту дал Лу Синь, который в своей первой статье об иностранной поэзии назвал имя Пушкина в ряду революционных романтиков. Лу Синь был зорче всех писателей того времени, зорче правителей обеих империй. Он ясно видел сходство между старым Китаем и Россией и, — видимо, именно с такой мыслью взялся за перевод поэмы Гоголя «Мертвые души». Он даже предвидел дальнейшее развитие обеих стран и в 30-х годах неустанно пропагандировал советскую литературу и поощрял переводы советских произведений. Лу Синь сам перевел роман Фадеева «Разгром», а также поддержал издание «Железного потока» Серафимовича, переведенного Цзао Динхуа. В 1937 г. в Шанхае сразу было издано четыре номера журналов, посвященных 100-летию со дня гибели А. С. Пушкина и, хотя к тому времени Лу Синя уже не было в живых, все воспринимали эти издания как продолжение его дела. Первый перевод нескольких строф из «Евгения Онегина» был помещен в одном из юбилейных выпусков. Вскоре после этого появился полный перевод романа в стихах, выполненный Люй Ином, который жил в одной из глухих провинций Китая; не имея достаточных пособий, он, конечно, не мог достичь высокого качества перевода.
Значительно удачнее был Ча Лячжэн. Как поэт он хорошо владел искусством слова, и язык его перевода был изящен. Но зная английский язык лучше, чем русский (он учился в Америке), Ча Лячжен, по-видимому, переводил роман Пушкина, ориентируясь на английский перевод, о чем свидетельствуют некоторых характерные ошибки, искажающие смысл пушкинского текста. Вот почему перед китайскими русистами встала задача нового перевода «Евгения Онегина» — непосредственно с русского оригинала.
Таким образом, появление переводов всегда связано с общественно-политической обстановкой в стране, с духовными потребностями, предъявленными культурой. Понятно, что больше переводов из русской культуры появляется там и тогда, где усиленно осваивают русский язык. Первые два переводчика были из старшего поколения, а мы с Фун Чунем и Ван Чжиляном из первого поколения русистов, которых подготовили сразу после образования КНР.
Если военных переводчиков можно подготовить за год, технических и торговых — за три года, то переводчик художественной литературы «зреет» не меньше десяти лет. Сужу по себе: с 1950 г. я стал изучать русский язык, а первый мой перевод — «Звездный билет» В. Аксенова — вышел в свет отдельной книжкой в 1963 г. «Евгений Онегин» же потребовал 18 лет работы и трех вариантов; его выход в свет, конечно же, задержал некороткий период «Культурной революции», а потому вышел он только в 1981 г. Так и любой перевод — не только плод долголетней работы переводчика, но и результат общественного развития. Без благоприятных условий никакой, даже самый талантливый, переводчик не добился бы успешного результата.
Теперь перейдем к вопросу об «Онегинской» строфе. Прежде всего надо выяснить, что мы подразумеваем под этой строфой? Если только четырнадцать строк стихов, то можно сказать, что в Китае все переводчики переводили «Евгения Онегина» строфами. Если речь идет о ритме и рифме, то получается иная картина. В переводе Ча (втором по порядку) чувствовался ритм несколько более медлительный, чем у Пушкина, хотя и очень плавный. И рифмовка у него была свободная; в каждой строфе только четыре или пять рифмованных строк. А в переводах Фун Чуня и Ван Чжиляна не очень ясен ритм. Язык первого из этих переводов, как мне кажется, многословен и поэтому более близок к прозе, а язык перевода Ван Чжиляна кажется мне несколько тяжеловесным. Что касается рифмы, то у Фун она более свободная, как и у Ча, а Ван Чжилян в своем переводе следовал рисунку рифм «Онегинской» строфы. Может быть, это и сделало ему честь. Ведь есть переводчики или теоретики перевода, которые агитируют за прямой перевод и предложили лозунг: «Переведите так, как пишут авторы». Но, как я знаю, сам по себе такой метод перевода еще не предвещает успеха у читателя.
Мелодика китайского стиха качественно отлична от русского, так что в китайской поэзии, в частности, не может быть аналога чередования мужских и женских рифм. Далее, китайская поэзия традиционно привержена к перекрестной рифме с одним гласным. Например, в стихотворении Ли Бо «Тоска по Родине» из четырех строк рифмуются только три (гуан, суан, сян), которые и создают благозвучие. Поэтому я и решил подражать классической китайской поэзии, т. е. перевести «Евгения Онегина» только перекрестными рифмами с одним гласным в семи строках