Профессиональная деформация личности юриста: понятие, сущность, пути ее профилактики

Введение

Профессиональная деформация возникает во многих профессиях. Знать о профессиональной деформации необходимо для недопущения возникновения данного явления в профессиональной деятельности специалиста и для преодоления уже наступивших последствий, так как профессиональная деформация является нежелательным качеством, снижающим уровень профессиональной пригодности специалиста и эффективности выполняемой деятельности.
Целью работы является рассмотрение сущности профессиональной деформации, причин возникновения, специфики проявлений, приёмов профилактики и преодоления.
Предмет исследования. Юридическая деятельность
Объектом исследования являются общественные отношения, возникающие и развивающиеся на фоне проявлений профессиональной деформации специалистов юридических профессий.
Задачи исследования
Рассмотреть сущность профессиональной деформации юристов
- проанализировать причины профессиональной деформации юристов;
- рассмотреть пути профилактики профессиональной деформации юристов.


1. Понятие профессиональной деформации юристов
Вопросы профессиональной деформации правосознания, ее истоки, причины и последствия давно находятся в сфере наших научных интересов. Возможно это связано с тем, что в практической правоохранительной деятельности нам приходилось неприятно сталкиваться с людьми, имеющими на профессиональной почве деформированное сознание и лично испытать, насколько это опасно. Возможно в интересе к такой теме лежит любовь к психологии, сознанию и правосознанию, чему способствовало личное знакомство с известными психологами. Не исключено, что существуют и какие-то другие, пока совсем не ведомые нам причины. Но, так или иначе, мы достаточно подробно изучали вопросы профессиональной деформации работников оперативных подразделений органов правопорядка. Результаты этих исследований отражены в монографии Затем взяли более широкую тему и изучили вопросы профессиональной деформации сознания практикующих юристов: следователей, прокуроров, судей, оперативных работников. Это позволило нам выделить новые для науки типы профессиональной деформации правосознания. Результаты наших исследований вызвали интерес у ученых и практиков в России и за рубежом, внедрены в учебный процесс.
Однако изучать и писать о профессиональной деформации правосознания ученых-юристов, признаемся, не хотелось до следующего неприятного момента. Зайдя на кафедру, мы невольно стали свидетелем возмущенного монолога одного известного ученого. Он, костеря чью-то научную статью, возмущался, что в ней нет ссылок на его работы. «Какая же наука может быть в этой писульке, - так он назвал статью, - если в ней обо мне даже не упоминают!». Прочитав статью и вспомнив работы собеседника, мы корректно, как, по крайней мере, нам показалось, заметили, что по заявленной в статье теме он никогда не писал. Присутствовавшие в тот момент на кафедре специалисты услышали буквально такой ответ: «Неважно. Я же светило, главный авторитет в этой дисциплине. Ссылки на меня должны быть везде». Статью этот ученый, конечно, не пропустил, а мы в его лице нажили настоящего врага. Для читателей статьи сразу оговариваемся, что здесь и далее мы по этическим соображениям умышленно не называем фамилии ученых, подверженных профессиональной деформации правосознания.
Вначале исследования мы подчеркиваем, что научно-педагогическая среда, искренне любимая нами, в основном состоит из достойных и порядочных людей. Однако указанные примеры, к сожалению, в ней тоже не единичны. Это означает и где-то обязывает внимательнее посмотреть на поднятую проблему.
По ходу исследования мы установили, что типы профессиональной деформации широко известных ученых-педагогов и малоизвестных специалистов различны. Поэтому первоначально мы условно разделили преподавателей на две большие группы:
известных ученых-педагогов;
не состоявшихся и не ставших известными ученых-педагогов.
Проведенные исследования помогли выявить несколько характерных типов профессиональной деформации известных ученых-юристов. По мнению опрошенных, наиболее часто встречается деформация:
Болезненное самолюбие, самолюбование.
Для таких ученых характерна искренняя вера в то, что они являются самыми талантливыми в юриспруденции, причастны ко всем открытиям в науке. Они требуют того, чтобы их фамилия всегда упоминалась во всех работах, так или иначе затрагивающих сферу их интересов. Неоднократно приходилось видеть, что если такой ученый не видел своей фамилии в автореферате диссертации, то он стремился «завалить» соискателя, препятствовать его защите. Диссертационные советы, как известно, нередко создаются по нескольким специальностям. Так даже в том случае, когда и тема исследования, и специальность, с работами ученого не связана, все равно требовалось указания его фамилии в автореферате.
Специалисты, подверженные такой деформации, в отношении своих работ не стесняются без самоиронии упоминать такие слова как «мои
фундаментальные исследования», «выдающиеся достижения» и т.п.
Перед описанием другой деформации требуется сказать несколько слов. Плодотворный век ученых, когда пишутся наиболее ценные труды, на самом деле не так долог. Проведенные нами исследования позволяют утверждать, что его активная фаза, как правило, длится не более десяти-пятнадцати лет. Далее специалист, даже сотворивший выдающиеся результаты, в основном уже дорабатывает или доразрабатывает свои открытия. Случаи того, что великие ученые и в сильно преклонном возрасте не теряют остроту ума, продолжают творить, конечно, имеют место. Но это скорее исключения из правил. Нам посчастливилось быть знакомыми с некоторыми из таких выдающихся российских ученых, не потерявших свежесть идей и мыслей. Однако по их откровенному признанию, к старости они все равно объективно потеряли часть трудоспособности, творческого запала, быстроты и оригинальности мышления.
А большинство, как отмечалось, нередко трудятся над доформулированием и развитием своих ранее сформированных идей. Такой труд нередко успешен, но иногда в ходе него появляется профессиональная деформация правосознания. Она условно названа нами крайний субъективизм. У людей, подверженных названной деформации, он проявляется, в вере в непогрешимость собственных идей, их абсолютной истинности навсегда. В результате понятия и выводы, сформулированные такими учеными двадцать, тридцать и более лет назад они по-прежнему считают верными. Причем, единственно верными. И «закрывают глаза» на то, что за последнее двадцатилетие сильно изменилось законодательство, развились подходы к праву, произошли, наконец, глобальные социально-экономические преобразования в стране, да и в мире.
Ученые с описываемой деформации такого откровенно не замечают. А если не заметить перемены невозможно, то специалисты отнюдь не меняют и не уточняют свою позицию, а с упорством пытаются доказать свою правоту, основанную на своих прошлых работах.
Примеров такой деформации, к сожалению, можно привести немало из разных отраслей права. Не так нам попалась на глаза работа одного известного процессуалиста, который доказывал, что результаты оперативно-розыскной деятельности не могут применяться в доказывании по уголовным делам. Такая позиция действительно была в советско-российском уголовном процессе в 1980-х годах и ранее. Затем были приняты Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности», разрешающий использование названных результатов в доказывании, принят УПК РФ, также установивший возможность их использования, полностью изменилась судебная практика. Указанный выше процессуалист указывает эти нормативно-правовые акты, однако далее, не смущаясь, пишет, что все равно использование результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании не просто не неправильно, но и ... незаконно.
В гуманитарных науках, в том числе юриспруденции, у известных ученых встречается такая деформация, как недоверие к молодости, молодым ученым. Такая деформация, как правило, выливается в искусственном «торможении» молодого ученого с защитой кандидатской и докторской диссертаций, получением ученых званий, изданием книг, привлечением в авторские коллективы для написания учебной литературы.
Неоднократно приходилось слышать даже такое, что защищать диссертацию по юридическим наукам раньше сорока лет неприлично! Некоторые искренне утверждают о целесообразности введения возрастного ценза, определяющего с какого возраста можно защищать докторскую диссертацию по праву. И ладно если бы подобные высказывания исходили не от ученых. Отнюдь, они периодически исходят именно от ученых, причем объективно внесших заметный вклад в юриспруденцию.

При этом очевидно, что подобные измышления идут полностью вразрез с наукой, принципами и целями научного познания. Науке все равно, во сколько лет специалист проведет исследования, совершит открытия или даже подготовит фундамент для будущих достижений, напишет полезную и содержательную монографию.
Медицине, физике и ряду других наук такая деформация сознания ученых в целом не свойственна

. Она, наверное, тоже присутствует, но в гораздо меньшем размере. И защиты докторских диссертаций в возрасте около тридцати лет там не редкость.
Специалисты гуманитарных наук ей подвержены достаточно масштабно. По нашим наблюдениям, среди авторитетных ученых-правоведов людей, готовых во всем поддержать молодых ученых, примерно равно количеству тех, кто, напротив, готов «притормозить» их карьерный рост в науке.
К сожалению, среди профессиональных деформаций встречается неэтичность поведения
по отношению к коллегам и младшим коллегам. И в основном она встречается именно у людей, зарекомендовавших себя в науке. Речь здесь идет не только и не столько о том, что один ученый с явным превосходством общается с другим коллегой. Это, конечно, тоже плохо, но может быть результатом обычного невежества. Речь идет о сведении счетов одного ученого с другим, создании препятствий ученикам своих «неприятелей», пасквильных письмах в диссертационные советы, ВАК и т.д.
Ярким примером является случай, когда конфликт двух авторитетных профессоров практически полностью парализовал работу диссертационного совета одного из очень престижных учебных заведений. Профессора «принципиально» заваливали учеников друг друга. Более того, если один из них был благосклонен к диссертанту (даже не ученику), другой принципиально не давал ему защититься. Члены диссертационного совета разделились примерно на две равные части: одна часть поддерживала одного профессора, другая - другого.
И происходило это не где-нибудь, а на юридическом факультете одного из престижнейших вузов страны, с хорошими научными традициями.
Факты неэтичного поведения можно встретить во всех науках. Буквально недавно мы прочитали интересную весьма книгу под названием «Проблемы и дискуссии в философии России второй половины ХХ в.: современный взгляд». И вот какой пример приводит там академик РАН А.А. Гусейнов: «Известный наш социолог и философ И.С. Кон в книге воспоминаний пишет: “Я попал на банкет по случаю защиты докторской диссертации Э.В. Ильенкова (это было в конце 1968 г.) и встретил там и в последующие несколько дней буквально всех представителей философской элиты, личного общения с которыми мне недоставало. Все это были достойные и уважаемые люди, на которых я смотрел снизу вверх. И ни один из них не сказал доброго слова ни о ком другом, только плохое!” Кону можно верить»
Однако не только именитые специалисты подвержены профессиональной деформации. Ей могут быть подвержены и не ставшие широко известными преподаватели-юристы. Здесь резонно задать вопрос, кого к данной категории относить? Конечно, деление на известных и неизвестных достаточно условно. Вместе с тем, следует признать, что в России в последние два десятилетия значительно прибавилось докторов и кандидатов юридических наук, чьи работы и изыскания оказались маловостребованными. К данной категории, мы в первую очередь относим этих людей. Они преподают юридические дисциплины, иногда пишут статьи и книги, но авторитетными специалистами для научной общественности они никогда не были.


Одна из распространенных профессиональных деформаций правосознания у данной категории ученых - боязнь собственного мнения. Нам встречалось немало работ, когда такие авторы очень аккуратно подходят к высказыванию собственного мнения. Также осторожно выступают на конференциях, защитах. Приходилось слышать самому, когда такой ученый говорил, что если согласен с мнением другого ученого -то хвалит его не менее двух раз. Но если не согласен - все равно хвалит (только один раз)! Научные работы таких специалистов в основном носят описательный характер. Из них достаточно трудно четко выкристаллизовать позицию авторов по тем или иным вопросам.
Другим типом является конъюнктура. Известные ученые конъюнктуре тоже подвержены, но, думается, значительно меньше. Они своим мнением, пусть даже спорным, как правило, дорожат. В среде менее известных специалистов конъюнктуру можно встретить достаточно часто. Думается, что каждый ученый встречался с таким типом профессиональной деформации правосознания, когда педагоги-юристы в течение научно-педагогической карьеры неоднократно меняли свою точку зрения на один и тот же вопрос. Причем меняли не потому, что действительно стали думать иначе, а потому, что так выгодно с точки зрения современной политики государства, мнения руководства или более авторитетного специалиста. Конъюнктура заставляет ряд специалистов не писать то, что им известно, а подчиниться мнению более авторитетного юриста-педагога.
Плагиат тоже должен рассматриваться не только в контексте этических проблем юридической науки. Плагиат - есть несомненное отклонение от нормального правосознания, повлекшее нарушение авторских прав. Тем более дико, когда ее допускают юристы-преподаватели. В данном случае речь должна идти именно о нарушениях нормального сознания и, соответственно, правосознания ученого.

В ходе исследования мы выделили профессиональные деформации сознания, характерные как для известных ученых-педагогов, так и не состоявшихся и не ставших известными ученых-педагогов.
Особо выделим три из них.
Первый: «желание оставить след в юридической науке любым способом». Для этого обосновываются нелепые, а иногда и не вполне нормальные пути решения проблем в праве и законодательстве. Не состоявшиеся ученые - «изобретатели» подобных идей - в них начинают верить и за счет них стремятся стать знаменитыми. Возьмем для примера другую крайность из уже упоминавшихся наук уголовного процесса и ОРД. Отдельные ученые пытаются научно обосновать точку зрения, что даже незаконно полученные результаты оперативно-розыскных мероприятий можно использовать в доказывании по уголовным делам. Такая точка зрения отражена даже в учебнике.
Для неспециалистов поясним, что к оперативно-розыскным мероприятиям относятся, например, опрос, тайное прослушивание телефонных переговоров, тайное проникновение и обследование жилища. Незаконное проведение этих мероприятий, судя по всему, это: опрос под пытками, прослушивание телефонных переговоров без разрешения суда, подкидывание во время обследования тайного квартиры патронов и наркотиков. Попытки аргументировать возможность использования результатов таких действий в доказывании не выдерживает никакой критики.
Второй тип - совершение преступлений. Писать о таком типе профессиональной деформации правосознания, как о совершении юри-стами-педагогами преступных действий, не хочется. Однако всем известно, что такие факты есть и они свойственны как известным, так и не известным юристам. В первую очередь, имеется в виду коррупция, связанная с поступлением в вуз, сдачей зачетов и экзаменов. Оговоримся, что эмпирических фактов, то есть случаев, где взяточник был пойман с поличным и в отношении него вынесен обвинительный приговор, немного. Несомненно, что их гораздо меньше, чем случаев совершения этих латентных преступлений.
По нашим наблюдениям, борьба с коррупцией в юридических вузах ведется не так эффективно, как должна бы вестись. Создается впечатление, что в борьбе с такими проявлениями коррупции не заинтересованы ни ректорат вузов, ни студенты. Ректорату, видимо, важно сохранить имидж и престиж вуза, а многие студенты, в свою очередь, рады тому, что могут без усилий (за плату) сдать зачет и экзамен. Активной борьбы со стороны профессорско-преподавательского состава с коррупционными проявлениями их коллег тоже не особенно видно. Мы так уверенно пишем об этой проблеме потому, что неоднократно при приеме на работу молодых юристов, приходилось честно слышать их ответы о том, кто из юристов-педагогов сколько берет денег. Огорчает также и то, что проблеме борьбы с коррупцией в юридических вузах и факультетах в науке уделяется явно недостаточно внимания. О подобных явлениях специалисты стараются избегать писать.
В последнее двадцатилетие появилось еще одна профессиональная деформация, которой «заражены» как известные, так и малоизвестные юристы-педагоги. Она связана с преобразованиями, произошедшими в России с 1991 года. Ранее юристы в основном подготавливались для работы в органах правопорядка, других органах государственной власти и государственных организациях. С 1990-х годов студенты юридических вузов нередко готовятся трудоустроиться на работу в частные компании, адвокатуру. И, как мы уже писали, со студенческой скамьи интересуются не столько нормами права, а тем, как избежать ответственности при их несоблюдении. И находятся преподаватели, подробно объясняющие и фактически обучающие тому, как избежать ответственности при несоблюдении закона, какие пробелы имеются в правовом регулировании конкретных отраслей права и как ими можно воспользоваться.

С такой деформацией нам приходилось встречаться неоднократно. В 2000-х годах в Санкт-Петербургском университете МВД России не допустили защиту по криминалистике кандидатской диссертации, посвященной тактике адвоката по противодействию расследования уголовных дел. Процессуалисты и криминалисты объединились во мнении, что задача криминалистики состоит в оказании помощи работникам следствия по объективному расследованию преступлений, правильному применению норм уголовно-процессуального права.
Однако примерно в то же время нам встретился преподаватель, подробно объясняющий студентам, что нужно сделать, чтобы «развалить» уголовное дело по взятке, какую позицию в каких случаях надо занимать на следствии и суде, при каких обстоятельствах взятка не доказывается, в том числе подсказывал рекомендуемые места передачи взятки