Особенности традиционной внешнеполитической доктрины Китая

Во внешней политике Китая еще с периода Шан-Инь (XVI-XI вв. до н.э.) начали оформляться две различных дипломатических традиции. Основная традиция – это принцип «мироустроительной» монархии, предполагавшей систему данничества, когда Китай считался априори высшей стороной в любых дипломатических переговорах. В этот период китайцы начали осмысливать себя, как некое Срединное царство, окруженное варварами, которые в принципе не могут достичь такого же уровня развития, как китайцы. Эта традиция во многом восходила к реальным социально-экономическим и военным преимуществам китайцев относительно соседей. При этом границы Срединного царства китайцами определялись по тем землям, где было возможно традиционное китайское земледелие, а значит и территориальная экспансия. Однако существовала и вторая «равноправная» договорная традиция, которая всегда начинала набирать силу в периоды раздробленности и слабости Китая. Окончательно обе традиции оформились в период Чжоу (XI-III вв. до н.э.). Доктрина «мироустроения» предполагала распространение благой силы (дэ) без ограничения в пространстве, все земли, не бывшие под его прямым контролем, должны были быть вассалами. Униженные посольства варваров одновременно должны были поднимать и внутренний авторитет императора. Доктрина же «равноправия» изначально использовалась в дипломатических отношениях между правителями уделов, подчиненными чжоусскому Сыну Неба. Большее развитие она получила уже в период Сражающихся царств (403-221 гг. до н.э.), когда семь осколков империи боролись за право объединить страну. То есть и традиция «равноправия» опиралась на мировоззрение китаецентризма, первоначально используясь тогда, когда договаривались китайцы с китайцами.
Позже в период Хань (206 до н.э. – 220 н.э.), когда китайцам пришлось иметь дело с сильными кочевыми племенами сюнну в рамках доктрины «мироустроения» выделилось два подхода. «Универсалистский», как и ранее, предполагал стремление приводить к покорности всех «варваров». Новый «изоляционистский» базировался на идее, что все земли за пределами Китая никчемны, а значит, за них не стоит воевать. Это позволяло оправдать невозможность военного подавления тех или иных сильных противников. Изоляционистский подход соответствовал принципу «держать в ослабленной узде не прерывая сношений» (цзими бу цзе). Но и в этом случае китайцы стремились придать фактически равноправным отношениям вид даннических с помощью сложного церемониала. В случае угрозы от действительно сильного противника также использовался принцип «с помощью варваров подавлять варваров» (и и чжи и). Когда приходилось вести переговоры с опасным соседом, китайцы не чурались и прямого обмана, например, выдавая в жены варварским правителям подложных принцесс, а не настоящих дочерей императора

. «Мир, основанный на родстве» был высшей ступенью отношений с варварами, но и он, даже в случае передачи настоящей принцессы, предполагал, что варварские правители являются лишь «младшими братьями» императора. Особые сложности китайской мировоззренческой концепции и дипломатии пришлось выдержать в период противостояния с более сильными северными соседями – киданями, тангутами и монголами. Эти соседи уже не стремились китаизироваться, а, напротив, хотели сохранить собственную самобытность. В этот период китайцам пришлось развивать концепцию равноправия, а порой и делать уступки соседям, вплоть до признания вассальной зависимости.
Наибольшего расцвета концепция китаецентризма достигла уже в эпоху последней императорской династии Цин, основанной маньчжурами. Это было связано как с укреплением положения Китая, так и с оторванностью маньчжуров от китайцев, власть над которыми приходилось поддерживать в том числе и путем максимально развитой и проработанной системы традиций и ритуалов.
Учение о Сыне Неба и его влияние на внешнеполитическую доктрину Китая
Учение о Сыне Неба тесно связано с понятием о Китае, как Срединной империи, центре мира. Уже с эпохи Чжоу, правитель рассматривался, как посредник между всемогущим Небом и миром людей. Император должен был наполнять мир благой силой дэ, полученной от Неба. Китайцы, чье существование определялось успехами земледелия, были очень зависимы от погоды. Поэтому всякий погожий и урожайный год связывался с дэ, полученной от правителя. И, напротив, любые негативные отклонения в климате воспринимались, как необходимость для императора принести больше жертв и молитв великому Небу, чтобы вернуть на землю порядок. Соответственно, претензии китайского императора на роль единственного посредника между единственным всемогущим божеством и людьми, автоматически ставили его выше любых других правителей, поддерживая идею китаецентризма. Именно поэтому китайцы так придерживались всех формальностей и церемониала, которые чаще были нужны даже не для организации дипломатии, а для поддержания авторитета правителя среди китайцев. Особенно это было актуально для маньчжурской династии, которая никогда не забывала о подозрительном к себе отношении со стороны основной массы населения, где маньчжуров вплоть до конца существования империи было меньшинство.
Дипломатический церемониал
Церемониал получил наибольшее развитие в эпоху Цин, при этом он базировался на более древних традициях и всячески подчеркивал высшее положение Китая. Так к месту приема послов вела «тропа дракона», предназначенная лишь для императора и обозначающая некую ось мира. Троны китайских вассалов всегда расставлялись по сторонам света, подчеркивая место Китая, как Срединной империи