Особенности становления концепции любви у Платона - предпосылки диалога «Пир»

Введение
Актуальность темы обусловлена внутренними потребностями развития философии. Проблема любви является одной из самых древних философских проблем. В истории философии прослеживается постоянное и непрерывное усиление интереса к ней.
Ни одна сфера человеческой жизни вообще не может обойтись без соприкосновения с проблемой любви. Несмотря на это, несмотря на многообразие подходов к изучению феномена любви остается нерешенной проблема, которая присутствует уже в творчестве Платона. Особый интерес в данном контексте представляет собой историко-философское исследование развития идей, связанных с проблемой любви в философии Платона.
Обозначенные проблемы любви находятся в поле исследовательских интересов многих философов. В этом исследовании выделим, прежде всего, труды таких исследователей В. Асмуса, А. Лосева, А. Гусейнова. Объектом данного исследования является философское наследие Платона, в частности диалог «Пир». Предметом исследования - философско-этические аспекты понимания Платоном проблематики философии в образе любви (любви к мудрости) в диалоге «Пир». Целью этой работы является выявить и проанализировать проблему любви как образа философии в диалоге Платона «Пир» для лучшего понимания развития этих понятий в истории западноевропейской философии.
1. Особенности становления концепции любви у Платона, предпосылки диалога «Пир»
Одной из самых ключевых фигур в исторических исследованиях по философии любви является Платон. Его учение, фактически задал «матрицу осмысления» любви, благодаря которой для человека христианской цивилизации стало привычно формулировать свое благочестие в «безальтернативных максимах», сравнивая временное и вечное, телесное и духовное.
Обнаружим основные этапы становления платоновской концепции любви в социально-этическом аспекте и проанализируем их характерные особенности. Если не считать того лирического отношения к любви, которые отразились в одной из 25 эпиграмм к сократовского периода в творчестве Платона, то в становлении социально-этической концепции любви древнегреческого философа, выделим пять основных этапов.
Первый сократический этап становления социально-этической концепции любви Платона приходится на эпоху, когда в аристократических кругах афинского общества, вызывая бурные дискуссии, продолжал расширяться гомосексуализм. Античное общество того периода волновали следующие социально-этические вопросы: должен юноша уступать эротико-сексуальным домогательствам своего более старшего сторонника? Является ли обмен своей мудрости на наслаждение телесной красотой чем осуждающим, и в каком случае он допустим? Отметим, что данная тематика проходит осью практически через все творчество Платона. В ранних диалогах она наиболее четко отражается в «Лисиди». В ходе диалога Сократ приводит аргументы для объяснения «нормальности» правящих в афинском обществе взглядов на любовь. Во-первых, как подчеркивает мыслитель, жажда являются не сами по себе зло. Их можно чувствовать «с пользой для себя, иногда - с вредом, а иногда не первое и не второе». Жажда, «когда ни хорошие и ни дураки, останутся и тогда, когда погибнет зло». Во-вторых, желание есть и причина и основа дружбы. В-третьих, человек жаждет к мужскому и эротично любит его по своей родной природе. «Мы, - говорит Сократ, - конечно, должны любить родной нам по своей природе». Таким образом, на первом этапе становления концепции любви Платон пытается философски объяснить и нравственно оправдать гомосексуальные тенденции отношение к любви в античном обществе.
На втором орфико-пифагорейском или спиритуалистическом этапе, под влиянием смерти Сократа и с усилением пифагорейского влияния Платон приходит к отрицанию чувственного эроса. Наиболее яркий полюс этой этико-аскетической позиции сосредоточен в «Федоне». Платон указывает, что философу не свойственна страсть к питью и еды и еще меньше в любовных наслаждений. Душа философа решительно призирая тело и бежит от него на протяжении всей жизни. Тело - враг человека, оно наполняет нас Эрос, желаниями, страхами, призраками. В данном случае Платон не случайно употребляет слово эрос во множественном числе, показывая неразумную множественность плотской страсти. Во втором месте Платон указывает, что Эроса рядом с безрассудством и страхами составляют сферу человеческого зла. Поэтому задача философа как можно больше ограничить свою связь с телом, чтобы не быть зараженным его природой. Главной же целью философской жизни становится умирания и смерти. И если философ останется верным своим идеалам, то его душа «идет в место, божественное, бессмертное, разумное, и, достигнув его, приобретает блаженство». Заметим, что исследователь, акцентируя внимание на отраженном в «Федоне» бегства от мира, который имеет антиэротичный характер, в то же время опускают спиритуалистическое значение эроса. По мнению Эрна, эрос, будучи главой всякого связывания души с телом, становится «антагонистом Платона», то есть не просто врагом, а врагом первым и самым ненавистным. В результате исследователь делает вывод об эпохе аскетической борьбы с Эросом. Соглашаясь с данными выводами, обратим внимание на то, что на данном этапе, Платон не отказывается в полной мере от эроса. Альтернативой в «Федоне» становится восточный эрос. В данном аспекте Платон говорит о страстной, пылкой любви, но не в качестве телесной жажды, а в смысле желания постижения полноты ума, которое возможно только после смерти.
Таким образом, на втором этапе становления концепции любви рядом с этико-аскетической составляющей появляется сотериологическая составляющая. Она выражена смежно с тематикой пота странного спасения души в контексте идей орфических религиозных мистерий. В результате, эрос приобретает восточный, спиритуаличний характер, связанный с проповедью телесного умирания. Эрос означает стремление к познанию, а ради него - к смерти. На третьем, дионисическом этапе происходит реабилитация чувственного эроса, которая наиболее ярко отразилась в дионисизм «Федра». В начале диалога Платон делает вывод о своем аскетический период в первой речи Сократа. Эрос предстает здесь в негативном смысле, как опасный вариант необузданности, возникающий от поглощения разумного начала врожденным влечением к удовольствию и прекрасного телесной красотой, что мешает внутренний совершенства, отталкивая человека от божественной философии. Но неожиданно, с этой вершины аскетизма Платон делает резкий спуск в неистовство эротической мании. Он предлагает максимально использовать чувственность, от которой обычно отказываются все аскетические учения, проповедуют спасение души.
По мнению Платона, десять тысяч лет вынуждена душа блуждать вдали от своей небесной родине, за исключением души человека, «искренне полюбила мудрость или соединила любовь к ней с влюбленностью у юношей: эти души получают крылья за три тысячелетних коловорота». В этом синтезе Платон по-новому объясняет основания аскезы Сократа. Прослеживается «предельная конденсация» половой энергии: «Не будет внизу вулкана натурально пола, его огненной энергии, не будет ничего и вверху, красоты разумного, духовного космоса». То есть, Платон как бы предлагает довести до максимума врожденную эротическую жажду за счет телесной красоты, а потом за счет ума обуздать и перенаправить эту мощную энергию для службы правильным целям.
Но древнегреческий мыслитель не останавливается на этом этапе

. Аксиологический статус любви сносится на небывалую высоту. Так, если бы орфические таинства доминировали своей значимости в «Федоне», то в «Федре» таинствам отводится вообще незначительная роль, которая занимает шестое из девяти возможных мест в участии души после перевоплощения. На первом месте стоит душа, «попадает в плод будущего поклонника мудрости и красоты или человека преданного Музам и любви» . И даже если влюбленные, которые стали на путь небесного философского странствования, все же поддались напору просьбой и отдались страсти телесных удовольствий, то и для них любовь является спасительной «им суждено светлую жизнь и дано быть счастливыми вместе путешествовать и благодаря любви стать одинаково окрыленными, когда придет время».Таким образом, на третьем, дионисическом этапе (представленном в «Федре») Платон приходит к сотериологических объяснению этической тематике «Лисида». В результате даже чувственный эрос служит делу спасения души.
2. Основные идеи и проблематика диалога
Во вступлении к «Пиру» Платон описывает встречу некоего Аполлодора из Фалера с неким Главконом. Главкон просит Аполлодора рассказать о дававшемся лет пятнадцать назад пире в доме поэта Агафона, где велись какие-то речи о любви. Аполлодор отвечает, что сам он на этом пиру не был, но происходившие там диалоги может передать со слов одного из участников - Аристодема из Кидафин. Аполлодор повествует о случайной уличной встрече Аристодема с Сократом. Философ направлялся на ужин к поэту Агафону и пригласил Аристодема с собой. После начала пиршества один из присутствующих, Павсаний, предложил каждому из главных его участников произнести похвальную речь Эроту, богу любви.
Федр в своей речи на описываемом Платоном пиру говорит о том, что Эрот, по уверениям Гесиода и Парменида - древнейшее божество, у которого даже нет родителей. Сила, даваемая этим богом человеку любящему, не сравнима ни с чем. Влюблённый никогда не бросит на произвол судьбы предмет своей страсти. «Любящий божественнее любимого, потому что вдохновлен богом», а любимый благороден своей преданностью любящему.Платон приводит Федра к выводу, что «Эрот -- самый древний, самый почтенный и самый могущественный из богов, наиболее способный наделить людей доблестью и даровать им блаженство при жизни и после смерти». Павсаний в своей речи на пиру обращает внимание на то, что любовное влечение может быть не только возвышенным, но и низменным. По его мнению, существуют два Эрота, ибо богинь Афродит, признаваемых многими его матерью, тоже две. Старшая Афродита (дочь Урана) - Афродита Небесная. Младшая (дочь Зевса и Дионы) - Афродита Пошлая. По этой причине есть и два Эрота - небесный и пошлый. Они отличаются друг от друга. Небесная, благородная любовь есть любовь к мужчине, который прекраснее, умнее женщины. Но это не легкомысленная похоть, а достойная и благородная любовь. Охваченному такой любовью все позволено, но только в сфере души и ума, бескорыстно, ради мудрости и совершенства, а не ради тела.
Со свойственным ему юмором, Платон описывает, что после Павсания очередь говорить должна была перейти к комедиографу Аристофану, но он, злоупотребив вином, не смог справиться с икотой и передал пока слово врачу Эриксимаху.
Эриксимах в речи на пиру у Агафона говорит, что Эрот живёт не только в человеке, но и во всей природе. Разделение двух Эротов даже необходимо, ибо поддержание их в нужной гармонии и является сутью жизни. Это касается и медицины, где задача знающего врача - обеспечивать равновесие двух начал, больного и здорового. Это касается и музыки - гармонии звуков и ритма. Это касается даже погоды, где природные силы, тепло и холод, сухость и влажность, лишь тогда создают изобильный год, когда «сливаются друг с другом [в акте любви] рассудительно и гармонично». Даже жертвоприношения и гадания - не что иное, как акты любовно-гармонического единения людей и богов .
Икота Аристофана тем временем проходит, и после окончания речи Эриксимаха слово на пиру берёт он. Пользуясь своим талантом комедиографа, Аристофан сочиняет миф о том, что первые люди были одновременно мужчинами и женщинами - андрогинами. Они имели по четыре руки и ноги, два глядевших в противоположные стороны лица, две пары ушей и две разных срамных части. Когда андрогин торопился, он бежал, перекатываясь колесом на всех своих восьми конечностях. Поскольку андрогины были страшны своей силой даже для богов и к тому же возмущали Зевса своим бесчинством, тот приказал Аполлону рассечь каждого из них на две половины - мужскую и женскую. Эти половины были разбросаны по всему свету. Но воспоминание о прежней неразрывной связи породило в них стремление вечно искать друг друга для восстановления прежней полноты. Если разделённые половинки встречают друг друга, то их охватывает «удивительное чувство привязанности, близости и любви». Эрот, - заключает Аристофан, - есть стремление рассеченных человеческих половин одна к другой ради восстановления целостности их первоначальной природы. Но это возможно лишь при условии почитания богов, ибо в случае нашего нечестия те могут рассечь нас на еще более мелкие части.
После Аристофана речь на пиру держит хозяин дома, стихотворец Агафон. С истинно поэтическим пылом он воспевает благие свойства Эрота: красоту, вечную молодость, нежность, гибкость тела. Бог любви, по словам Агафона, не терпит в вызываемой им страсти никакого насилия. Чувствуя в какой-либо душе грубость, он покидает её навечно. Эрот даёт человеку справедливость, рассудительность, храбрость, мудрость в искусствах и в порождении всего живого. Любовь, считает Агафон, - самый достойный вождь, за которым должен следовать каждый.
Речь Агафона вызывает бурное одобрение у участников пира. Хвалит её Сократ, но так, что в его словах слышится и сдержанное противоречие Агафону. Иронично заметив, что прекрасная похвальная речь равносильна приписыванию её предмету как можно большего числа прекрасных качеств, «не думая, обладает он ими или нет», Сократ заявляет: сам он сейчас будет говорить об Эроте только правду. В своей речи на пиру Сократ прибегает к излюбленному им диалектическому методу майевтики. Платон описывает, как, вступая в диалог с Агафоном и задавая ему искусно связанные друг с другом вопросы, Сократ мало-помалу вынуждает поэта отказаться от многого только что им сказанного. Любовь, говорит Сократ на пиру, - это пылкое стремление к чему-то. Но горячо желать можно только то, в чём имеешь нужду - то, чего у тебя самого нет. Раз Эрот есть любовь к красоте и благу, то из этого неопровержимо следует: сам он красоты и блага лишён. Это, правда, не означает, что Эрот зол и безобразен, ибо тяга к благому всё же неизбывно ему присуща. Эрот, скорее, находится посередине между этими крайностями. Раз он не обладает полнотой жизни, а лишь стремится к ней, то его нельзя считать и богом. Гений любви - нечто среднее между бессмертным и смертным. Пребывая между людьми и богами, Эрот заполняют промежуток между теми и другими, связывая человеческую природу с божественной. Чтобы выразить свои мысли образно, Сократ рассказывает миф о том, как Эрот был зачат в саду Зевса на дне рождения Афродиты двумя богами -- нищей Пенией (Бедность) и заснувшим от хмельного нектара Поросом (Богатством). Родившийся от этой связи Эрот, подобно своей матери, беден, некрасив, груб, не обут, бездомен, но благодаря свойствам отца от него неотделима устремлённость к всеобладающей полноте: к прекрасному и совершенному