Основная идея принципа «по ту сторону добра и зла» Ф. Ницше

Введение

Фридрих Ницше относится к тем выдающимся мыслителям, которых осуждают и умалчивают или почитают и изучают, но не могут воспринимать равнодушно. До недавнего времени в бывшем Советском Союзе Ницше в подавляющем большинстве случаев однозначно подавался как человек, начала «основы наиболее реакционных направлений современной буржуазной идеологии». Не претендуя на полноту изложения и бесспорность подхода, представляется необходимым, на примере одного его произведения, отодвинув идеологическую завесу, выяснить, о чем именно думал, писал, предлагал, отвергал и отстаивал этот уникальный философ.
В целом теоретическое наследие Ницше вписывается в закономерности формирования европейского иррационализма и в частности его разновидности – «философии жизни». Название «философия жизни» употребляется в литературе как в широком плане – для обозначения всех рассуждений о сущности и специфике человеческого бытия, – так и в узком – для обозначения философского направления, в центре которого стоят ценностные, смысложизненные, в частности социально-этические проблемы.
Это направление исходит из того, что одного лишь ума недостаточно для осмысления бытия человека, а значит и для формирования последовательного целостного мировоззрения; место разума должно занять философствование, которое раскрывает всю полноту жизни, точнее, полноту переживания жизни. Именно Ницше начинает это направление. Стержнем ницшеанской философии становится программа радикальной переоценки всех базисных общечеловеческих духовных ценностей ради более эффективной, более жизнеспособной ориентации человека в мире; при этом под человеком Ницше понимает прежде всего европейца. Программа, понятное дело, встает не сразу. И в ее становлении книга «По ту сторону добра и зла» (1886 г.) сыграла ключевую роль.

В потустороннем мире добра и зла
Ницше издает «По ту сторону добра и зла» с подзаголовком «Прелюдия к философии будущего». Эту свою прелюдию он решительно противопоставляет всей общепризнанной в то время европейской философии. Традиционную философию (за исключением разве что Б.Паскаля и А.Шопенгауэра) он называет догматической, тираничной, самоуверенной и фальшивой. Одной из ее основных ложных предвзятостей выступает, по его мнению, вера в противоположность ценностям, в частности добра и зла. Добро толкуется самоценным и высвобожденным от зла. «Но не есть ли такие общепринятые традиционно-философские и «народные» расценки слишком поверхностными ?» – спрашивает автор. При всей ценности первой противоположности и вторая может быть признана более высокой, более важной для всей жизни, а обе они должны рассматриваться как родственные. Однако признание зла необходимым условием и залогом жизни – рискованный выход на познавательный путь, который заводит по ту сторону добра и зла. На это могут решиться только избранные философы. Относительно собственной готовности автор не сомневается. А как другие ?
Относительно других (ему самому подобных), Ницше с надеждой отмечает, что рождается новый род философов, их можно считать своеобразными интеллектуальными соблазнителями. Они (по традиции) друзья истины, но, вопреки традиции, не догматики. В отличие от всех так называемых вольнодумцев прошлого и настоящего их следует называть людьми свободного ума. Вольнодумцы хотят видеть «общее стадное счастье зеленых пастбищ, соединенное с обеспеченностью, безопасностью, привольностью, облегчением жизни для каждого». «А мы, философы свободного ума» внимательно и добросовестно относясь к вопросу, – где и как до сих пор растение «человек» наиболее мощно возносился вверх, – считаем, что это происходило всегда при противоположных условиях, что для этого опасность его положения сперва должна была разрастись до безумных пределов, сила ее изобретательности и хитрости (ее «разума») должна была развиться... до тонкости и неустрашимости, его воля к жизни должна была возвыситься до степени безусловной воли к власти. Мы считаем, что суровость, насилие, рабство, опасность на улице и в сердце, скрытность, стоицизм, хитрость искусителя и любая чертовщина, что все злое, ужасное, тираническое, хищническое и змеиное в человеке таким же образом способствовало подъему вида «человек», как и его «противоположность». Формулой «по ту сторону добра и зла» мы самовыделяемось среди философов, - она всегда освобождает нас от каких-либо «правил» или «предвзятостей», - замечает Ницше

.
Обычно философские работники (не путать с настоящими философами!) и вообще те, кто зовется учеными, гордятся своим добросовестным познавательным объективизмом. Но объективист всего-навсего воспроизводит устоявшееся; он – зеркало, что не знает иной радости, кроме той, которую дает отражение. Объективизм приводит к безразличию и даже пугливости, когда возникает потребность поразмышлять «не о науках, а о жизни и ценностях жизни». Между тем, от настоящего философа требуется, чтобы он не воспроизводил, а «создавал ценности». Настоящие философы «протягивают творческую руку в будущее», и все, что есть и было, становится для них при этом средством, орудием, молотом. Их «познавание» есть созидание, их созидание есть законодательство, их воля к истине есть воля к власти. Именно на таких философов надеется Ницше. Надеется он «на людей, которые имеют достаточно сильный и самобытный ум для того, чтобы положить начало противоположной оценке вещей и переоценить, перевернуть «вечные ценности»; на предтеч новой эры, на людей будущего, которые набрасывают на настоящем тот аркан, что вытягивает волю тысячелетий на новые пути». Каждый из таких философов обречен на одиночество, непонимание и непризнание. Что же, как человек послезавтрашнего дня, он не может не быть в разладе со своим «сегодня». И его величие в том, чтобы быть злой совестью своего времени, приставляя нож к груди современных ему социально-этических добродетелей.
И если взглянуть с этих позиций на обратную сторону устоявшихся ценностей добра и зла, то общий жизненный путь европейцев начнет вырисовываться в неизвестных и неожиданных очертаниях.
Так, самые торжественные понятия, за которые люди всегда больше всего боролись и страдали, например понятия Бога и греха, покажутся не более значительными, чем кажутся пожилому человеку детские игрушки и детский ум. Благочестие, «жизнь в Боге» встанут изящным произведением страха перед истиной всех обычных людей, еще недостаточно сильных и твердых. Свободные умы, наоборот, осознанно используют религии для дисциплинирования и воспитания так же, как используются политические или экономические системы. Удивляться здесь не приходится, потому для людей сильных, независимых, подготовленных приказывать, воплощающих в себе «ум и искусство господствующей расы», религия является дополнительным средством, чтобы преодолевать сопротивление и властвовать. Для некоторой части людей подневольных она дает повод для подготовки к будущему господству. Людям обычным, большинству, существующему для общей пользы и только потому существующей, религия дает неоценимое чувство довольства своим положением, душевное спокойствие, настроенность на послушание, сострадание себе подобным; она в определенной степени украшает и оправдывает никчемность их душ. В общем негатив и «зловещая опасность» религий, по Ницше, заключается в следующем: они «принципиально становятся на сторону всего неудачного, как религии для страждущих, они признают правоту всех тех, кто страдает от жизни, как от болезни, и кто хотел бы, чтобы всякое иное понимание жизни считалось фальшивым и было невозможным. Как бы высоко не оценивали эту щадящую и оберегающую заботу, ... все равно в общем балансе… религии являются главными причинами, удержавшими тип «человек» на низшей ступени; они сохранили слишком много того, что должно было погибнуть. Если постичь всю «утонченную комедию европейского христианства», то было бы чему вдоволь надивиться и посмеяться. Ведь оно, «поставив все расценки ценностей на голову», очень основательно поработало «по сути над ухудшением европейской расы».
Похожая картина предстает при рассмотрении основных моральных ценностей. Любая мораль, противопоставляя себя «разврату», тиранична в отношении не только к «природе» человека, но и к ее «духу». Требуя строгой духовной самодисциплины, а в случае необходимости духовных наказаний, она приучает мыслить в рамках заданных общих правил. Дело в том, что во все времена существовали человеческие стада (общины, племена, народы, государства, церкви) и всегда было слишком много вынужденных повиноваться относительно небольшого количества тех, кто приказывал