Общефилософские убеждения Канта - эстетика Канта

Введение
В «Критике способности суждения» (нем. Kritik der Urteilskraft) философ разбирает самоанализи-рующую способность суждения, при этом во время ее рассмотрения Кант выявит, что еще имеется особенная способность рассуждать о предметах согласно правилу, однако никак не согласно понятиям, ее именуют «эстетической». 
Общефилософские убеждения Канта — это не что иное, как ключ к его творчеству, к тем скрытым стимулам, какими философ вдохновляется и насчёт коих желает проинформировать мир. Потому, рвение к выявлению конкретного мнения, выяснить характер, отыскать основной источник, являет собой весьма сложную задачу.
Дефиниция «способность суждения» имеет необходимость в уточнении . Данным термином, как установлено, отмечают взаимосвязь между понятиями, заявление, «утвердительное либо негативное повествовательное предложение». Второе значение термина – «умственное действие, демонстрирующее позицию сообщающего относительно чего-либо». Мнение «в данном значении отличается от высказывания тем, что постоянно модально и имеет оценивающий характер». В немецком языке Urteil обладает тремя значениями: начальное – «приговор»; с периода Лейбница – член силлогизма, изречение; с периода Канта – точка зрения персоны. Подобным способом, у ученого в его третьей «Критике» первостепенно речь идет о способности (или даже лучше сказать о мощи) оценки, вердикта, что непосредственно или же косвенно индивид выносит находящейся вокруг реальности и лично себе. 
Для философа в частности «способность суждения» далеко не всегда значила одно и то же. В «Критике чистого разума» данным термином Кант именует множество познавательных способностей индивида в одном ряду с разумом и рассудком. В случае если здравый смысл значит умение вводить правила, а способность суждения, в таком случае, предоставляет способность данными правилами оперировать; в сущности это интеллект, «природная смекалка», ее дефицит невозможно компенсировать практически никаким обучением. В будущем данное значение термина не потеряется, однако возникнет и другое, вышеупомянутое – оценивающее. Когда имеется единое правило (закон, принцип), в таком случае способность суждения, подводящая под него необычное, является «определяющей» способностью оценки; в случае если же предоставлено только лишь необычное, для коего умение суждения обязано отыскать общее, в этом случае данное умение является «самоанализирующей» способностью суждения. 
В третьей «Критике», в различие с первой, способность суждения выдвигается уже отнюдь не просто как чистая познавательная способность. Тут она уже связана с понятием свободы и воли, точно было в предыдущей «Критике», однако вдобавок с понятиями цели, красивого а также художественного вкуса. Учитывая данное, изучение телеологической способности суждения философ представляет как развитие и заключение «Критики чистого разума». В качестве связующего выступает "идея разума" — имеется в виду концепция целесообразности. Исследование эстетической способности преобразуется в новую, третью позицию критической философии, воплощающей в себе все «Критики». «Критика способности суждения» – один из основных трудов в истории всемирной эстетической мысли. Шиллер, Гете, Шеллинг и Гегель основываясь на этом творении, совершенствовали находящиеся в нем мысли, соглашались либо отрицали их, однако каждый раз дорого их расценивали. «Критика способности суждения» регулярно была в фокусе интереса российских философов XIX и XX столетий. И на сегодняшний день она предоставляет в изобилии материала для рассуждений в сфере философии искусства и красоты. И все-таки со времён Платона ни один мыслитель не ответвлял эстетике как научной сфере подобное немаловажное место в собственной философской концепции, равно как это делал Кант. Но, кроме того, никто из предшественников ученого не додумался, что подобные концепции как метафизика и этика неполны в отсутствии третьего элемента – эстетической концепции. Лишь разумное создание может чувствовать красоту, при отсутствии чувства красоты функционирование ума ущербно, — заявляет Философ. 
Германская традиционная эстетика начинается с Иммануила Канта. Гениальность Канта-философа по заслугам еще не оценена, по крайней мере в нашей историко-философской науке. Мы охотнее выискиваем у него промахи и всякого рода заблуждения, нередко рисуя их там, где их не имелось и никак не могло иметься, и не сосредоточиваясь на том обстоятельстве, что уже после Канта в Европе действительно поменялся полностью характер общефилософского мышления. Основное в этом то что в размышлениях Канта человек из страдательного и благодетельствуемого создания был выставлен на большой уровень нежелиранее и подразумевается сейчас как создатель природы. Мысль Канта мы никак не поняли, в том числе и уже после важных трудов В.И. Вернадского, что продемонстрировал, разумеется, на научном примере, то, что человек — наиважнейший и наисильнейший геокосмический фактор в нашем мире и что на природные процессы он же и воздействует, и в случае если никак не принимать во внимание его качества эти процессы нам не постичь. Однако мы осознали данное через века, когда препожаловали серьёзнейшие кризисные условия и катаклизмы на нашу сферу, и то, что всему этому первопричина, как оказалось, непосредственно, человек. 
Следовательно, выдающийся философ и предвестник Кант допустил, что исключительно в эстетическом восприятии природы мы постигаем порог собственных способностей и понимаем своё отношение к вселенной. Собственно эстетический взор демонстрирует, что наша точка зрения и является непосредственно нашей точкой зрения, и что мы представляемся творцами природы отнюдь не в большей мере, нежели творцами той же самой точки зрения, с каковой мы глядим на нее. 
Равно как ранее рассказывалось выше порой мы преступаем границы нашей точки обзора, однако это далеко не с целью познать духовный мир, но для того чтобы окунуться в гармонию наших эмоций и объективных предметов. И в то же самое время мы постигаем священный порядок, что делает данную гармонию допустимой. 
“Критика способности суждения” - это широкая, однако в маленькой степени сопряженная с былой априорной эстетикой Канта. Современник, слушавший лекции Канта по части эстетики, сделал запись, что «основные идеи «Критики способности суждения» были предоставлены в довольно нехитром, четком и развлекательном стиле». Когда философ приступил к работе над данной книгой, ему уже исполнился 71 год, совсем не сложно усомниться в том, что его умение искусно аргументировать собственные взгляды, что очевидно прослеживается в его прошлых трудах, стало ему изменять. Однако всё же «Критика способности суждения» и в настоящее время, является одной из ключевых работ в сфере эстетики. Без преувеличений легко можно заявить, в отсутствии неё в нынешнем представлении эстетики не существовало бы совсем. В том числе и весьма элементарные, понятные и увеселительные и представляющиеся беззащитными – доводы, служат подтверждением крайне уникальным выводам. 
В целом, ученый отнюдь не желал продлевать в собственной уже третьей «Критике» изучение вопросов, коим уделил прошлые две «Критики». Кант стремился обосновать, что эстетика, как постижение и практический интеллект, имеет свою важную роль. Так как между постижением и практическим умом находится «свойство суждения». Полагая, что оценка имеет как личный, так и беспристрастный аспекты, философ разграничивает собственную Критику на эстетику и диалектику. Первая доля анализирует индивидуальные стороны, она приурочена к эстетическому суждению, вторая анализирует конкретные стороны натуры, и посвящена природным проявлениям.
Кантовская эстетика формируется на базовых философских вопросах, которую он высказывает разнообразными приемами, объясняя их в антиномиях. Таким образом, по антиномии вкуса, эстетическое мнение постоянно противоречит себе само, вследствие того что оно обязано являться в один и тот же момент эстетическим (то есть формулировкой индивидуального опыта) и совокупным суждением, претендующим на общее принятие. И всё-таки здравомыслящие создания, такие как человек, попросту в виду собственной разумности выносят подобные суждения. С одного края, предмет приносит им наслаждение, и это сиюминутное наслаждение никак не базируется на каком либо изучении предмета, его назначения, причинности или же структуры. С другого края, они высказывают личное наслаждение в виде суждения, изъясняясь таким образом, «будто красота является свойством предмета» [1], то есть, воображая, то что оно приносит им наслаждение, в качестве объективной ценности. Но допустимо ли данное? Приятные чувства моментальны, никак не базируются на размышлении либо рассмотрении, в этом случае на каком основании мы призываем к общему признанию? 
В случае эстетической способности суждения предметом изучения является — прекрасное и возвышенное. Философ бьется над вопросом: "Что есть прекрасное?" и дабы ответить исследует суждение вкуса "Это красиво (прекрасно)". Подобная оценка ученым нарекается эстетическим (сейчас отнюдь не в значении трансцендентальной эстетики, науки о чувственности, напротив, в намного более схожем нашему времени представлении эстетики как учения о прекрасном). Суждение вкуса философ отрезает от такого созерцания, при коем индивид, ощущая удовольствие от чего-либо приятного либо выражая одобрение чему-либо нравственно доброму, ощущает заинтересованность в том, чтобы объект удовольствия действительно существовал в целом. При эстетическом суждении и, конечно, удовольствии наличие либо несуществование предмета отнюдь не имеет большое значение: мы можем ощущать художественное удовольствие от объектов, что находятся в воображении. Прекрасное, следовательно, разнится от приятного тем, что разговор в настоящем идет исключительно о возможности индивида выражать мнение об объекте незаинтересованного наслаждения. 
Чем теснее подступать к вопросу красоты, тем понятнее выражается данный феномен. Наши чувства, эмоции и суждения именуются эстетическими, вследствие того что они имеют подход к опыту. Ни один человек в мире совсем не способен рассуждать о красе объекта, коего он ни разу не лицезрел, о коем в том числе и не слышал вовсе. Академические, а кроме того практические предложения допустимо и возможно заполучить «из вторых рук». К примеру, имеется возможность признать чьё-либо пользующееся авторитетом мнение о вопросах физики, скажем, о применении магнитных полей. Однако равно как допустимо признать пускай и влиятельное мнение о достоинствах холстов Леонардо либо музыки Моцарта, в случае если их не видал и никак не чувствовал. Значит, в эстетическом суждении нет ни законов, ни принципов. «Под принципом вкуса надо понимать основоположение, под условие коего возможно подвести представление объекта и впоследствии с помощью выводов показать, что объект красив. Однако данное совсем нереально. Поскольку наслаждение человек вынужден извлечь напрямую от понятия об объекте и выудить у него данное наслаждение путем доказательств, станет бесполезный болтовнёй» [1]. Кажется, что право на эстетическое мнение может дать нам только лишь практика, но никак не рассуждение, таким образом то все, что разнится от эмоционального восприятия объекта, привносит различность и в его эстетическую важность (по этой причине, к примеру непередаваемы чувства от поэзии). Философ заявляет, что эстетическое мнение независимо от понятий, также красота отнюдь не считается понятием.
Установлено что, эстетический вкус персонален, индивидуальное восприятие в нём приоритетно. Выдающийся британский мыслитель Д.Юм отталкиваясь из данного, заявил: «о вкусах не спорят». Есть такие эстетические ценности, какие обусловлены конкретным периодом, общественной жизнью, общенациональностью, общечеловечностью, но кроме того, культурой. В подобных случаях на самом деле «о вкусах не спорят».
 Таким образом мы оказываемся на пороге первой антиномии вкуса: «Суждение вкуса не базируется на представлениях, а то в ином случае о нём позволительно было бы спорить» [2]. Но данное заключение, как может показаться на первый взгляд, противоречит тому факту, что эстетическое мнение всё же представляет собой суждение. То есть, в случае если некоторое количество людей или же категория индивидов имеет противное суждение, в области вкуса, намеренно концентрировать интерес на субъективное суждение является необязательным: их суждение пренебрегается путём безмолвия в ответ. Вследствие того что, ни один человек отнюдь не обладает нравственного полномочия отклонить и заявить «мне это не нравится» по поводу ценностных представлений тысячи и миллионов человек. Следовательно, философ выставляет вытекающую антиномию вкуса: о вкусах, в соответствии с его заключениями, позволительно и требуется вести спор, тут возможно придти к всеобщему согласию, в случае если априорные возможности нашей души в достаточной мере сформированы.
Когда я нарекаю что-либо прекрасным, я не имею в виду, что данное нравится только лишь мне: я толкую о данном, но никак не о себе, и, в случае если понадобится, стараюсь предоставить доказательство ему, указывая на качества объекта. Но каждый поиск объяснения имеет многофункционый характер мозговой деятельности. По-сути, я заявляю, что остальные, в случае если они благоразумные создания, обязаны ощущать такого же рода восхищение, какой чувствую я. Данное приводит ко второй формулировке антиномии вкуса: «Суждение вкуса базируется на представлениях, равно как в противоположном случае о вкусах… невозможно было бы даже спорить» [2]. 
Итог, о предпочтениях не пререкаются и в тот же момент о преференциях необходимо диспутировать. В данном феномене имеется немалая часть правды, к примеру: «Э.Берк сопоставляет красивое и высокое, и изучает их как различные категории. Непосредственно Кант оценивает данные определения в качестве развивающихся в гармонии. Но суждение Гегеля разнится от двух ранее отмеченных, как оказалось, что высокое это одна из разновидностей красивого, также что высокое это преобразование наружного красивого в душевное. 
Философ полагает, что эстетическому чувству присуща незаинтересо-ванность. Анализ приятного образовывается в чувстве и сопряжен с заинте-ресованностью. Хорошее мы расцениваем при поддержке представлений, благоговейный трепет к нему кроме того объединен с заинтересованностью. Анализ прекрасного независим от заинтересованности эмоций и рассудка. Согласно Канту категория красивого обладает четырьмя признаками, и это одна из основных ее отличительных черт

. В данном плане в творчестве немецкого ученого прослеживается схожесть представлений со знаменитым Восточным философом Газали. Газали в свои дни также указал на незаинтересованность красивого. Но кроме того, философ заявляет, что эстетическое ощущение представляется непричастным и выражается касательно объекта в чистейшем любовании. Касательно относительности красивого ученый придерживается схожего взгляда, как и Газали. Порой это так очевидно заметно, что тот и другой философ за образец используют либо человека либо лошадь. Помимо Канта убеждения Газали в развитой форме возможно заметить у других философов: Д.Юма, Берка, Шефстбери, Хатчэсона.[4]. 
Вторая отличительная черта красивого состоит в постижении его без участия понятий, в отсутствии категорий рассудка, оно воспринимается абсолютно всеми, то есть оно глобально: «Прекрасно в таком случае, то что абсолютно всем нравится минуя посредство понятия». Эстетическое мнение ни в коем случае не поддаётся логичному обсуждению. Третья характерность красивого – это рациональность, несмотря на то что отсутствует понятие о ее миссии. «Красота – это вид целесообразности объекта, так как она принимается в нем вне понятия о цели». Также в конечном итоге, четвёртая отличительная черта, красивое нужно для всех без исключения и общезначимо. 
Наравне с красивым философ изучает и категорию возвышенного. Высокое, сообщает философ: «Чем ужаснее их вид, тем милее глядеть на них, в случае если только лишь мы сами пребываем в неопасности; подобные объекты мы именуем возвышенными, так как они повышают нашудуховную силу свыше обыкновенного и дают возможность выявить в себе абсолютно иного рода дар к противодействию, которая может дать нам решимость помериться мощью с мнимым перед нами всемогуществом натуры». Философ думает, что ощущение красивого сопряжено с качеством предмета, а ощущение высокого с численностью. Философ разделяет высокое на математическое и динамическое. Математическое высокое сопряжено с экстенсивной численностью в определенном моменте и месте, а второе с долей силы и могущества. К первому типу высокого в качестве образца можно отнести испещрённое звездами небо, море, а другому – пожары, наводнения, гром, подземные толчки и т.д. Тот и другой вид высокого затмевают масштабы нашего разума. Они подавляют нас своей мощью и размерами. Далее, данное ощущение угнетенности сменяет ощущение некоего оживления нашего сознания. Вследствие того что, в этом случае подавляются только эмоции, апонимание воздвигается. Сознание способно постигать возвышенные над высочайшим явления. Собственно по этой причине мы себя ощущаем великими и способными при озарении высоких явлений. Истинно возвышенное это – сознание, моральная натура индивида, рвение к потустороннему. Отталкиваясь от этого, философ заклюает, что подлинное возвышенное следует нащупывать в душе человека. Индивид, который не может ни ощутить великолепия природы, ни вкушать благоговейный трепет пред ней лишен весьма значимого для любого мыслящего создания осознания невсеобъемлемости собственных способност-ей. Он не может глядеть в себя с априорной точки зрения, точки, из каковой зарождается мораль. 
Кантовский переворот в философии отметил неразрывную взаимосвязь философии – эстетики – практического интеллекта (этики). Человек как деятель и создатель, отражает себя и природу, утверждая в мире Красоту.Эстетику Кант оценивал как заключительную часть общефилософской концепции, возводя ее этим самым в степень исключительно философской науки. Основной его работой в области эстетики считается «Критика способности суждения». Основная категория эстетики ученого – целесообразность. Данное суждение он употребляет при анализе ключевых эстетических категорий. Из них в первую очередь он выделяет прекрасное, а во вторую – возвышенное, затем следуют философско-эстетические категории искусства и наконец художественного исскуства. 
Прекрасным является то, что неизбежно нравится абсолютно всем при отсутствии какой-либо заинтересованности, собственной чистой формой. Этим философ отсекал эстетическое от науки, морали и фактических нужд индивида. Кант отсекал отрасль эстетического от абсолютно всех прочих типов общественной деятельности людей. Чтобы воспринимать красоту стоит только располагать вкусом, то есть умение видеть объект применительно к наслаждению либо напротив. Чтобы сотворить прекрасное необходимо еще и иное умение - гений. Выявляя натуру гения, ученый нацеливается на рассмотрение отличительных качеств художества. Искусство разнится с природой тем, что представляет собой итог деятельности человека. Отличается оно помимо того и от мыслительной активности и ремесла. 
Имеется кое-что в жизни, что никак не стареет со временем, что не пропадает по хотению людей, то что причисляется к их существу, в том числе и в случае если они не допускают в целом практически никаких сущностей. Есть некоторые особенности отношений человекаа и мира, удерживающие собственную важность в течении фактически всей истории человека в виде существа культурного. Непосредственно к таким сущностным чертам жизни и относится область эстетического, соединяющая общество в абсолютно всех исторических измерениях. Изучение окружения исполняется неизбежно в эстетической форме. Людская активность идет на основании конкретных эстетических мыслей, понятий, установок. Эстетика входит в работу, уклад жизни, в промышленное производство, развивая в индивиде созидательное начало, а также умение улавливать красоту. Важность освоения эстетических видений представителей философской мысли предопределена тем, что искусство в душевно-практическом, а эстетика в абстрактном плане концентрируют интерес на общечеловеческом, они крайне много значат, поскольку содействуют сближению людей, у которых в отсутствии согласия в обществе отсутствует будущее. Эстетика и искусство – секрет всеобщей международной культуры и сердце гуманитарного навыка людей.
В отличие от его предшественников-просветителей, объявивших предмет эстетики в объективной реальности, выискивавших конкретные начала красоты, философ следом за Берком, и базируясь на исследованиях психологической школы Вольфа, никак не представлял область эстетического в отсутствии субъекта и его восприятия объекта. Основные для Канта категории эстетики «целесообразное», «вкус», «свободная игра», «прекрасное», «возвышенное» сердцевина свойства эстетического созерцания, что сопутствуется особенным наслаждением, либо бескорыстной творческой работы. 
Способность мыслителя деликатно осознать и вообразить индивидуальность художественной сферы объясняет привлекательность и авторитетность его эстетики. Подобным способом, целью этой деятельности есть проанализировать самые важные категории и идеи, образующие суть эстетики Канта, а также установить ее вложение в становление эстетической мысли. 
В данный момент глубокомысленная концепция ученого приобретает завершенные очертания. Она дробится на три составляющие части согласно трем способностям индивидуальной нервной системы: познавательной, оценивающей («чувство удовольствия») и волевой («способность желания»). На то время существовали уже «Критика чистого разума» и «Критика практи-ческого разума», в коих описаны первая и третья составляющие общефило-софской концепции –теоретическая и практическая. Вторую, центральную философ сначала именовал телеологией. Впоследствии телеологии довелось посторониться: рядом с ней, лучше сказать, спереди нее приютилась эстетика, совместно они образуют «Критику способности суждения».
1. Понятие комического 
Предшественники Канта – британцы Шефтсбери и Хатчесон – подчеркивали особенность эстетического, его несводимость ни к знанию, ни к морали. Кант защищает данный тезис. Однако тут же выставляет антитезис: именно эстетическое является связующим звеном меж истиной и добром, именно здесь сталкиваются и объединяются в одно целое теория и практика [4]. 
Само эстетическое далеко не монолит. Около него две ипостаси, два лица. Одно обращено в большей степени к познанию – прекрасное, второе главным образом к нравственности – возвышенное. Его исследование ключевых эстетических категорий заключается в рассмотрением прекрасного и возвышенного. Касательно комического Философ рассуждает бегло, трагического в целом никак не затрагивает. И это вполне заметно: ученого занимает не то что бы эстетика сама по себе, как ее опосредующая роль; прекрасного и возвышенного ему довольно для решения поставленной проблемы [4]. 
Философ показывает натуру комического в образце смешного рассказа. Один краснокожий был приглашен на обеденный перерыв к британцу. Со временем была раскупорена бутыль эля, ее содержимое резко выскочило,став шипящей пеной. Индеец был ошарашен. На вопрос: «Что же здесь необычного?» краснокожий дал ответ: «Я изумляюсь отнюдь не тому, что пена выпрыгнула из бутыли, а не понимаю, как вам удалось ее туда поместить?» [1 т. 5, c. 82]. 
Философ выводит один из значимых принципов комического –непредвиденную разрядку неестественно сформированного напряжения ожидания (чего-то существенного) в ничто с помощью особенного игрового приема [1 т. 6, c. 232]. Настоящее и представляется причиной смеха над шуткой. 
Ученый наблюдает в абсолютно всех комических случаях что-то, способное на миг привести нас в заблуждение. Он находит смех орудием примирения противоречий, а также акцентирует внимание, на том, что воспоминание о чем-либо забавном веселит нас и далеко не так просто сглаживается, равно как прочие приятные рассказы. Причина смеха, согласно выводам ученого, в состоянии неожиданно ущемленных нервов. Кант писал: «Смех пробирает нас наиболее в то время, когда следует держаться серьезно. Смеются всего больше над тем, кто именно имеет особо серьезный вид. Интенсивный смех выматывает и, аналогично грусти, разрешается слезами. Смех, обусловленный щекоткой, очень мучителен. На того, с кого смеюсь, я уже не могу злиться даже в том случае, когда он наносит мне вред» [1 т. 5, c. 82–83].
И, напоследок, философ замечает эффективность смеха: не много людей могут спокойно под надзором толпы выносить ее издевки и презрение, несмотря на то, что они понимают, что данная масса складывается из невеж и дураков [1 т. 5, c. 83]. 
2. Аналитика прекрасного 
Аналитика прекрасного у Канта основывается в согласовании с классификацией мнений по четырем показателям – качеству, количеству, отношению, модальности. Первое определение звучит однобоко: прекрасно то, что нравится, никак не инициируя заинтересованности. Анализ приятного появляется в ощущении и связан с заинтересованностью. Хорошее мы расцениваем при поддержке определений, благосклонность к нему вдобавок сопряжена с заинтересованностью. Анализ красоты вольна от заинтересованности эмоций и интеллекта. Ученому нужно разогнать рационалистические и утилитаристские концепции, по этой причине он настолько категоричен в формулировках. Принятые в их односторонности, они возлежат в основании множества формалистических концепций искусства. На них в большей степени концентрируют собственный интерес и критики Канта [4]. 
Второе определение прекрасного обозначает более обширный подход к вопросу. Разговор идет о количественной характеристике эстетического суждения. Тут выставляется условие всеобщности суждения вкуса. «Прекрасно то, что абсолютно всем нравится в отсутствии посредства понятия» [4]. Однако в случае если отсутствует понятие, в таком случае из каких мест всеобщность? Так как ощущение лично, оно находится в основании удовольствия, а на всеобщность никак не притязает. Как оказалось, наслаждение от прекрасного производно от «свободной игры» познавательных способностей – воображения и разума; отсюда «субъективная всеобщность» красоты. 
Если первично наслаждение, в таком случае вопрос всеобщности снимается: наслаждение невозможно передать другому. «Ничто не способно быть сообщено абсолютно всем, исключая познания» [4]. Понятий в распоряжении людей нет. Однако у них есть некое «душевное состояние», что допускается сопоставить с «познанием вообще». Данное положение «свободной игры познавательных способностей». В следствии «без присутствия установленного понятия» из-за свободной игры воображения и разума появляется дружественная оценка, что предшествует чувству наслаждения, порождает его и дает эстетическому суждению общий характер. 
Тут на самом деле «ключ» вопроса, одно из восхитительных открытий ученого. Кант обнаружил опосредствованный характер восприятия прекрасного. До него полагалось ( многие продолжают мыслить таким образом и сейчас), что красота предоставляется человеку напрямую при поддержке эмоций. Довольно легко быть внимательным к красоте, располагать эстетическим чувством. Меж тем, само «эстетическое чувство» – непростая умственная способность. Еще древнейшие подметили, что существует сверхчувственная красота. Для того чтобы получить удовольствие от красоты объекта, необходимо обладать способностью дать оценку его достоинствам. В некоторых случаях это случается «сразу», но в отдельных случаях запрашивает времени и умственных усилий. Чем сложнее объект, тем труднее, тем специфичнее его эстетическая оценка. Научная красота исключительно для знатока. Для того чтобы постичь красоту математической формулы, необходимо владеть художественной культурой, однако в первую очередь –понимать арифметику. Всеобщность эстетического суждения заключается никак не в прямой общедоступности, но в «сообщаемости» , в том, что, потратив силы и время, каждый индивид способен до него дойти. И сама по себе художественная культура не каждый раз предоставляется с появлением на свет, нередко воспитывается [4]. 
Заслуживает внимания и представление «свободная игра», что философ решительнее, нежели кто-либо другой перед ним, внедрил в эстетику и которому предначертано было занять в ней одну из центральных областей. Каждая игра «поощряет чувство здоровья», усиливает «всю жизнедеятельность», освежает «душевную организацию». Игра естественна. Игра воспитывает коммуникабельность и фантазию, в отсутствии которой нереально познание [4]. 
Игра имеет в себе противоречие: играющий все время находится в двух областях – условной и реальной. Способность играть состоит в овладении двуплановостью поведения. В искусстве – эта же двуплановость. Близ наиболее правдоподобной картине реальности наблюдатель ни на одну секунду не запамятывает, что пред ним все же условный мир. Когда индивид перестает видеть один из планов искусства, он находит себя за пределами области его действия. Наслаждение искусством – участие в игре [4]. Этим способом, ученый пробрался в самую суть вопроса. 
Еще ближе к постижению третья дефиниция прекрасного: «Красота – это форма целесообразности объекта, так как она принимается в нем без участия понятия о цели». Тут в особенности значимы сопутствующие данному установлению ремарки. Философ наравне с «чистой» красотой устанавливает понятие красоты «сопутствующей». Образец первой – дары флоры, образец второй – изящность человека, постройки и т.д