Нефтедобыча на Северном Кавказе 1920 - 30-е годы

Введение

Термин "нефть" в современном мировом лексиконе стал синонимом общепринятого словосочетания "черное золото". И объясняется этот факт не только тем, что сегодня нефть, наряду с Природным газом, является основным и практически безальтернативным источником энергии, но и тем, что ее запасы невосполнимы. При этом дальнейшей переработке подвергаются лишь 10% добываемой сырой черного золота, остальные 90% сжигаются.
Как минимум, два десятилетия многие аналитики всерьез пугали человечество тем, что еще каких-нибудь 40-50 лет, и ее запасы будут полностью исчерпаны. И тем не менее на сегодняшний момент использование черного золота практически эквивалентно ее добыче. К концу ХХ века ее фактические мировые запасы насчитывали 1 триллион 46 миллиардов баррелей. Потенциально же это количество может быть неизмеримо большим.
Коммерческая добыча нефти впервые началась во второй половине девятнадцатого века, на протяжении веков нефть добывалась людьми, которые жили в разных уголках мира, где нефть просачивалась на поверхность. В России первое письменное упоминание о получении нефти появилось в шестнадцатом веке.
Каспий и Северный Кавказ оставались центром советской нефтяной промышленности вплоть до Второй мировой войны. Растущая добыча удовлетворяла потребности индустриализации Российской Федерации. Контроль добычи нефти в Баку, отсечение Союза Советских Социалистических Республик (CCCP) от добычи в этом регионе, были основной стратегической задачей Республики Германии во время войны. Добыча нефти на Каспии снова начала расти после войны, и в 1951 году достигла рекордного уровня в 850 000 баррелей в день. Баку оставался крупным промышленным центром, около двух третей советского нефтяного оборудования производилось в этом регионе [3, С.67].
Цель работы – изучение нефтедобычи на Северном Кавказе в 1920-30-е годы.
Задачи, поставленные в работе:
исследовать рождение нефтяной промышленности в России;
показать нефтяную промышленность Северного Кавказа;
рассмотреть Бакинскую нефть в годы Великой Отечественной войны: формирование нефтяного фонда;
выявить Сталинскую модернизацию на Северном Кавказе;
изучить основание и развитие Грозненского Нефтяного Института.


1. Народность Северного Кавказа
Общепринятого понятия «Северокавказский регион» не существует. Это высокогорный регион, а также северные склоны и долины Кавказского хребта, примыкающие к степным и черноземным областям России и Украины. Географические условия для этого региона играют первостепенную роль. Здесь встречаются три типа ландшафта: прибрежные области вдоль Черного и Каспийского морей, плодородные равнины и невысокие холмы и горная местность. На западе горы подступают к самому морю, на востоке они отделены от Каспийского моря узкой прибрежной полосой.
Горы всегда затрудняли доступ в эти районы, и лишь современная техника, в том числе и военная, смогла связать их с внешним миром, бросив вызов традиционному образу жизни.
Территория Северного Кавказа, включающая сегодня такие регионы как Ставропольский и Краснодарский края, с входящими в них Карачаево-Черкесской республикой и республикой Адыгея, а также Кабардино-Балкарскую, Северо-Осетинскую, Чеченскую и Ингушскую республики и республику Дагестан, представляет собой сложный и совершенно уникальный по национальному составу район России. Всего здесь на сравнительно небольшой территории проживает свыше 50 народов; в одном Дагестане их около 30.
Горская Автономная советская республика, в которую вошли округа, населенные ингушами, кабардинцами, чеченцами, балкарцами, карачаевцами, осетинами и сунженскими казаками, а также Дагестанская Автономная Советская Республика были созданы в январе 1921 г. на основе многонационального территориального самоопределения. В нее включались Чеченский округ (бывшие Веденский, Грозненский округа, правотеречная часть Кизлярского отдела и восточная часть бывшего Сунженского отдела); Назрановский округ (Ингушетия); Владикавказский округ. Кабардинский округ (южная часть бывшего Нальчиковского округа); Карачаевский округ, южная часть Пятигорского отдела и южная часть Баталпашинского отдела Кубанской области. Республика образовывалась как составная часть РСФСР. Города Владикавказ и Грозный с нефтяными промыслами выделялись в самостоятельные административные единицы, подчинявшиеся непосредственно ЦИК и Совнаркому Горской АССР. Кроме того, в тот период особенностью статуса автономных республик, в том числе и Горской, было подчинение ряда их наркоматов непосредственно ВЦИК, минуя соответствующие наркоматы РСФСР.
Горская республика просуществовала недолго. К 1922 г. Гражданская война закончилась, опасность казачьих восстаний несколько снизилась, необходимость опоры на горское население как противовес казакам отпала, все горцы были разоружены, и республику стали постепенно разделять на области в составе Российской Федерации. Через год в составе республики оставались уже только чеченские, ингушские и северо-осетинские земли; 1 сентября 1921 г. из ее Кабардинского округа была образована Кабардинская АО, 16 января 1922 г. в результате выделения Балкарского округа – Кабардино-Балкарская АО, преобразованная в 1936 г. в АССР. 12 января 1922 г. была учреждена Карачаево-Черкесская АО. Национальную автономию получили также адыгейцы, входившие в Кубано-Черноморскую область. 27 июня 1922 г. из Краснодарского и Майкопского отделов Кубано-Черноморской области была выделена территория, населенная адыгейцами, и образована Адыгейская (Черкесская АО). Еще через год и чеченцам пришлось удовлетвориться автономной областью в составе России (возникла 30 ноября 1922 г.). В 1924 г. были разделены оставшиеся северо-осетинские и ингушские земли. На этой территории были созданы Северо-Осетинская АССР и Ингушская АО (в 1934 г. была объединена с Чеченской АО и преобразована 5 декабря 1936 г. в Чечено-Ингушскую АССР в составе РСФСР).
Владикавказ – их общая столица, отошел к осетинам, лишив ингушей единственного города – центра образования и промышленности. Это размежевание до сих пор является предметом несогласия. Национальное дробление серьезно подорвало инфрастуктуру и систему школьного обучения. Местные партийные лидеры докладывали в центр о произвольном и неудачном характере такого решения и о покровительственной и пренебрежительной позиции Кавказского партийного комитета, расположенного на юге СССР и ответственного за развитие края. К середине 20-х гг. установилась иерархия национальных автономий, во главе которых стояли местные члены партии. Это негативно сказывалось на региональном самосознании; отдельные национальные группы произвольно выбирались для дальнейшего национально-культурного развития без учета мнений самих людей. Шла работа по стандартизации языков, вводились алфавиты на латинской основе; подготавливались новые перемены.
Кроме того, распад ГАССР положил начало территориальным претензиям между образовавшимися национальными автономиями. Советским органам неоднократно приходилось разрешать пограничные конфликты между Дагестаном и Чечней, Чечней и Грузией, Ингушетией и Осетией, Ингушетией и Грузией, Ингушетией и Кабардой, а также с Сунженским округом, одновременно занимаясь и вопросом о праве на нефтеносные участки. При невозможности разрешить споры на месте их рассмотрение передавалось в центральные органы власти. Во взаимоотношения между северокавказскими народами вбивался мощный клин, полностью соответствовавший древней формуле «разделяй и властвуй».
Местной национальной элите, однако, не удалось долго почивать на лаврах. Поражает, что постоянно повторяющаяся политическая близорукость пришедших к власти через интриги или конъюнктурную ситуацию ничему не учит их последователей. Казалось бы, опыт предшественников должен был бы как-то сказаться, но вероятно, что упоение такого рода достигнутой властью лишает ее носителей возможности реально оценивать ситуацию.
Политика национального дробления продолжалась; постепенно кавказские лидеры были отстранены от власти во всех автономных образованиях. Границы и названия так называемых автономий постоянно менялись в связи с постоянными волнениями народов Северного Кавказа. Они были вызваны произвольным дроблением и, как следствие, постоянными нарушениями традиционной системы землевладения. В 1928-1929 гг. в СССР началась коллективизация: земельные наделы были конфискованы, шариат отменен, население окончательно разоружено. Позднее кавказское политическое руководство и интеллектуальная элита были уничтожены или высланы по обвинению в буржуазном национализме и панисламизме. Прежнее областное и районное руководство было заменено новыми людьми, присланными из Москвы представителями новой центральной власти. Ситуация стабилизировалась лишь в 1936 г., когда новая Советская конституция закрепила систему автономных республик. В 1938-1940 гг. недавно созданные алфавиты, которые, несмотря на их положительное воздействие, затрудняли доступ к историческим письменным источникам и документам, были заменены на новые алфавиты на кириллической основе.
Что же касается отношений горцев с инонациональным населением, то оно продолжало оставаться далеко не простым.
Тяжелые последствия только что закончившейся гражданской войны, неурожайные 1920 и 1921 гг., кардинальные изменения в экономической политике страны и т.п. – все это вызвало массовое перемещение населения из центральных районов России на ее окраины. Особенно сильно данный процесс затронул русских, массовая миграция которых на Северный Кавказ началась в 1920 г. и достигла своего пика в 1925-1926 гг. В тот период она носила преимущественно стихийный характер, и попытки государственных органов власти упорядочить миграционный поток не приносили существенных результатов. Вследствие этого численность русского населения на Северном Кавказе значительно возросла.
В 1920 г. в Кубано-Черноморской области насчитывалось 2,3 млн. русских, в Терской области – более 500 тыс. Из них примерно третья часть являлась горожанами. В то же время значительная часть проживала также в сельской местности. Так, в станице Баталпашинской (Кубано-Черноморская область, Баталпашинский отдел) – 19263 чел., в Исправной – 7187, Зеленчукской – 7180, Кардоникской – 6880 чел., в станице Сторожевой – более 5 тыс. чел., в Усть-Джигунской и Преградной – более 4 тыс. чел., в селах проживало также более 2 тыс. чел.
Немалую часть составляло русское население и в национальных автономиях Северного Кавказа. Так, в 1923 г. в Горской республике его доля составляла 29,6%, в Кабардино-Балкарской АО – 13,3%, в Карачаево-Черкесской АО – 13,0%, в Чеченской АО – 2,2% (главным образом казаки).
Контингент переселенцев был весьма неоднороден. На Северный Кавказ бежали малоземельные крестьяне, не нашедшие работы в городах центральной России рабочие; немало было и люмпенизированных элементов. Многих из них власти наделяли землей за счет бывших помещичьих земель, но также и за счет казачества. Это порождало порой неприязненное отношение горцев и казаков к переселенцам и способствовало возникновению конфликтных ситуаций.
Переселенческой политикой предполагалось предопределить и род занятий эмигрантов, таким образом, чтобы они не создавали конкуренцию традиционным промыслам. Русских предполагалось занять в виноградарстве, огородничестве и садоводстве и т.п. К сожалению, на практике этого удавалось достичь далеко не всегда.
Согласно Всесоюзной переписи населения 1926 г., в Сунженском округе русских насчитывалось 31,2 тыс. чел. (89,5% населения), в Чеченской АО – 9,1 тыс. (2,9%), в Северо-Осетинской АО – 10,0 тыс. (8,0%), в Карачаевской АО – 1,1 тыс. (1,7%), в Черкесской АО – 1,5 тыс. (4,0%), в Кабардино-Балкарской АО – 15,3 тыс. (7,5%), в Адыгейской (Черкесской) АО – 29,1 тыс. (25,8%), в Дагестанской АССР – 98,2 тыс. (12,5%). Всего же в Северо-Кавказском крае в 1926 г. проживало 3841 тыс. русских, 3107 тыс. украинцев, 51,3 тыс. белорусов и ряд других национальных групп.
Следует отметить, что несмотря на массовое переселение, этническая структура национальных автономий Северного Кавказа в этот период не слишком заметно изменилась. Это объясняется тем, что переселенцы по большей части предпочитали селиться в городах, которых в указанных регионах было относительно немного.
С середины 20-х гг. государственные органы постарались придать миграционным потокам более организованный характер. Было признано, что Европейская часть СССР оказалась аграрно перенаселенной, что должно было способствовать выделению части резервной рабочей силы для важных в хозяйственном отношении районов. Одним из таковых был признан Северный Кавказ. Черноморский и Терский округа объявлялись районами общесоюзного значения, куда предполагалось переместить значительную часть мигрантов. Среди них находились грузины, греки, евреи, ассирийцы, армяне и т.п.; основную массу составляли русские. При проведении переселения подчеркивалось, что оно не должно вызывать столкновений между старожилами и вновь прибывшими, но на практике это происходило далеко не всегда. Неоднократные переделы земли вызывали естественное недовольство старожилов, что обостряло отношения. В Туапсинском районе русские старожилы составляли 65% населения, в Геленджикском – 70%, в Сочинском – 30% и т.д.
Весьма значительную часть русского и украинского старожильческого населения составляло казачество, всегда смотревшее на иногородних пришельцев подозрительно, не признавая за ними полного права на владение землей, которую казаки считали своей. Привлечение казачества в качестве военной силы в Гражданской войне всеми воюющими сторонами привело к гибели десятков тысяч казаков в 1917-1920 гг. Недоверие казачества к новой власти и борьба против нее были вызваны во многом непоследовательностью политики большевиков, стремлением превратить казаков в простых крестьян, невниманием к особенностям традиционного уклада хозяйственной жизни и быта казачества и т.п. На почве остроты земельных проблем обострялись отношения между казачеством, партийными и советскими органами. Казачество трудно интегрировалось в новый общественный строй, неоднозначно воспринимало преобразования советской власти. Решение спорных вопросов часто носило конфликтный характер. Ожесточенное сопротивление нововведениям закончилось принятием строгих репрессивных мер со стороны властей уже начиная с 1918 г. Были в принудительном порядке высланы десятки тысяч казаков. Ущерб, нанесенный им только в Терской области, уже в 1918 г. составил более 200 млн. руб. Разумеется, обещания властей по возмещению убытков не были выполнены. Аналогично складывалась обстановка и в других казачьих областях юга России. Ситуацию продолжительное время стабилизировать не удавалось

. Осложняла ее и установка ЦК РКП(б) – не допускать никаких компромиссов, никакой половинчатости. Мерой урегулирования отношений оставались репрессии. Весной 1920 г. вновь подлежали принудительному переселению около 9000 семей казаков-сунженцев. Однако и на этом репрессии в отношении казаков не прекращались. Осенью следующего года были репрессированы еще 15000 казаков (вместе с семьями).
Заметно агрессивным был в этом плане Революционный военный совет Кавказского фронта. Однако цели были достигнуты. И.В.Сталин в телеграмме в ЦК РКП(б) В.И.Ленину из Владикавказа в конце 1920 г. сообщал «...Положение на Северном Кавказе можно считать устойчивым.., собранные мною материалы говорят о том, что казачество необходимо выделить из состава Терской области в отдельную губернию, ибо сожительство казаков в одной административной единице оказалось вредным, опасным». Позднее он же замечал: «Недавнее восстание казаков (осень 1920 г.) дало подходящий повод и облегчило выселение, земля поступила в распоряжение чеченцев». На «свободные» казачьи земли переселялись горцы.
При образовании национальных автономий на Северном Кавказе территориальные интересы и притязания казачества практически не учитывались. В состав образованной в 1920 г. Горской АССР были включены 17 станиц и ряд хуторов, где проживали 65 тыс. казаков русского происхождения. Ряд станиц были сведены в Сунженский округ (в том числе Троицкая, Барятинская, Слепцовская, Нестеровская, Ассиновская, Вознесенская и пр.), другие причислены к национальным округам. Некоторые из них оказались в составе Осетинского округа, остальные – в Кабарде. Это было вызвано исключительно политическими соображениями. Сунженский заместитель секретаря Горского обкома РКП(б) А.Носов в докладе «К очередным задачам Горской Республики» констатировал: «Эта мера произвела колоссальное впечатление на горцев, сделала ингушей верной опорой советской власти. 5/6 ингушского населения переселилось на равнину». Фактически до середины 20-х гг. продолжалось выселение то одной, то другой групп казаков. Земли их приходили в упадок и запустение. Именно тогда ряд газет Северного Кавказа прямо призывали к поголовному выселению русских, и этот вопрос неоднократно рассматривался на съездах горских народов. Казачьи станицы и крестьянские хутора нередко подвергались нападениям горцев, а их земли перераспределялись в пользу последних. Это вызывало ответные действия. Закладывалась основа нового конфликта.
Правда, были и такие партийные деятели, кто придерживался противоположного мнения в этих вопросах, среди них В.И.Невский, М.И.Калинин и др. Например, М.И.Калинин, выступая на митингах в Урус-Мартане 17 мая 1923 г., отказ центра в поддержке выселения русских из Чечни объяснял следующим образом: «Оно (выселение) сыграло бы большую политическую роль потому, что дало бы повод говорить, что в автономной Чечне изгоняют русских». Однако другие видные большевики стояли на иной точке зрения. Выступая на заседании Кабардино-Балкарского обкома РКП(б) 27 февраля 1924 г. А.И.Микоян определил место русских в процессе национально-государственного обустройства народов Северного Кавказа совершенно четко: «Автономия не есть такая штука, – отмечал он, – которую мы навязывали народу, оставляя русских чиновников господствовать. Мы хотели на деле привлечь народ к власти. Ясно, что русские царские чиновники будут сознательно тормозить развитие вашего народа. Их надо выселить ко всем чертям...». Где А.И.Микоян нашел царских чиновников в 1924 г. – совершенно непонятно. Ясно, что речь шла о русских вообще.
После апрельского (1925 г.) Пленума ЦК РКП(б) отношение к казачеству, в том числе и юга страны, изменилось, а это означало не что иное, как изменение отношения к русскому населению и особенно в автономных областях и республиках. Анализ положения «русского населения в местностях, где оно является меньшинством», привел к весьма неутешительным итогам. Вывод сводился к следующему: «Во многих национальных образованиях Союза ССР интересы русского населения терпят ущерб в пользу коренного населения, что вызвало недовольство этого населения и угрозу культурному уровню этих районов». Однако ситуация продолжительное время почти не менялась: правда, были образованы русские казачьи округа в Кабардино-Балкарской, Осетинской и других автономных областях. Затягивалось землеустройство, применялось в качестве репрессивной меры и налоговое обложение. Через систему налогов оказывалось всяческое давление на массы, проводились реквизиции. В 1928 г. административные казачьи округа были ликвидированы.
Коллективизация сельского хозяйства конца 20-х – начала 30-х гг. сказалась на жизни казачества. Более 172 тыс. казаков, объявленных кулаками, были депортированы на Урал, в Западную Сибирь и Казахстан.
Таким образом, в ходе «расказачивания» и последующего раскулачивания казачье население сильно сократилось. И все же в 20-30е гг. на Северном Кавказе сохранилось довольно много казаков, и хотя формально они таковыми не считались, но внутреннее самосознание и связанные с ним традиции держались в казачьей среде достаточно прочно.
Помимо коллективизации на структуре и национальном составе населения Северного Кавказа также сильно сказалась индустриализация и предшествующие ей годы. Х съезд РКП(б) констатировал, что из 140 млн. населения страны около 65 млн. составляли невеликороссы; из этих 65 млн. около 30 млн. чел. ( по преимуществу тюркское население) не успели пройти стадию капиталистического развития. Перед только что образовавшимся Союзом Советских республик стояло много проблем, важнейшей из которых являлась значительная диспропорция между ними по состоянию экономического уровня. Подчеркивалось, что задача состоит в том, чтобы помочь трудовым массам невеликорусских народов догнать ушедшую вперед Центральную Россию. На ХII съезде партии еще раз было отмечено: «Ряд республик и народов, не прошедших или почти не прошедших капитализма, не имеющих или почти не имеющих своего пролетариата, отставших в виду этого в хозяйственном и культурном отношениях, не в состоянии использовать полностью права и возможности, предоставляемые им национальным равноправием, не в состоянии подняться на высшую ступень развития и догнать, таким образом, ушедшие вперед национальности без действительной и длительности помощи извне». Согласно национальной политике Советского государства, требовалась помощь народов (в первую очередь русского), имеющих значительные отряды рабочего класса, для создания в национальных республиках очагов промышленности, где были бы представлены группы местных пролетариев, связующего звена между русскими пролетариями и трудящимися массами этих республик.
Подобные решения послужили причиной массового перемещения разнонационального населения на территории Северного Кавказа.
Этому имелись определенные основания. Нефтяная промышленность Северного Кавказа была в плачевном состоянии. В 1920 г. эксплуатировалось всего 20 скважин, в то время как в 1917 г. – 385. Добыча нефти сократилась за эти годы почти в 6 раз.
На промышленных предприятиях Грозного работало всего 500 чеченцев и ингушей, что составляло всего 2,5% от общего количества рабочих и служащих, а на учете Грозненской биржи труда числилось 2000 чеченцев, желавших получить работу. Подготовка рабочих кадров велась медленно. Остро ощущалась нехватка жилья, продуктов питания, мануфактуры.
В результате намного возросла численность русских, особенно в городах. Уже после 1917 г. на Северном Кавказе постоянно стала расти доля городского населения. Появились новые города – Гудермес, Малгобек, Назрань, Аргун и др. В 30е гг. этот процесс набрал еще более высокие темпы. В Кабардино-Балкарской АССР к концу 30х гг. городское население выросло в 5 раз (по сравнению с 1926 г.) и насчитывало 74,9 тыс. чел., что составляло в 1937 г. 22,6% всего населения республики (в 1926 г. – 7%). В Чечено-Ингушетии соответствующие показатели выросли с 1926 по 1939 г. с 102 до 199 тыс. чел., (с 18,8% до 27,3%). В Северо-Осетинской АССР в 1937 г. по отношению к 1926 г. рост равнялся 178,7%, Чечено-Ингушской – 183,9%, Дагестанской – 217,1%, Черкесской АО – 128,9%, а всего Северо-Кавказского края – 158,8%.
В то же время на 3,9% сократилось городское население Адыгейской АО, хотя в целом по Азово-Черноморскому краю (в сопоставимых границах) его рост составил 175,4%. Это было прямым следствием проводившейся в регионах Северного Кавказа индустриализации. Похожими темпами росли крупные города. За 1926-1937 гг. рост численности жителей Краснодара составил 230,8%, Армавира – 103%, Майкопа – 111,2%, Пятигорска – 147,9%, Кисловодска – 194,1%, Махачкалы – 213,9%, Грозного – 166,2%, Орджоникидзе – 163,2%. Население Сочи выросло более чем в 5 раз – именно в те годы город стал приобретать известность модного курорта.
Подобные процессы уже тогда в значительной степени повлияли на этнодемографическую ситуацию на Северном Кавказе, особенно в его национальных автономиях. К строительству промышленных предприятий привлекалось население из других регионов страны, главным образом, русской национальности. Так, в Кабардино-Балкарии русское население к 1939 г. выросло до 129,1 тыс. чел., (35,9% населения республики), в Северо-Осетинской АССР – до 122,6 тыс. чел. (37,2%), в Чечено-Ингушской АССР – до 201,0 тыс. чел. (28,8%); в Адыгейской АО оно составляло 172,0 тыс. чел. (71,1%), в Карачаевской АО – 64,6 тыс. чел. (43,0%), в Черкесской АО – 54,2 тыс. чел. (58,4%) и т.п. Почти все русские осели в городах, тогда как местное население традиционно предпочитало вести преимущественно сельский образ жизни.
Это доказывается анализом данных переписи населения 1939 г. Так, в Кабардино-Балкарской АССР кабардинцами были 59,7% всех учтенных трактористов, 60,1% бригадиров тракторных бригад, 65,8% бригадиров полевых бригад, 51,5% бригадиров животноводов, 52% комбайнеров и штурвальных на комбайнах, 48,7% заведующих колхозными товарными фермами, 44,2% скотников, конюхов и доярок. В то же время среди токарей было всего 8,9% кабардинцев, слесарей – 6,2%, забойщиков – 4,8% и т.п. У балкарцев, чеченцев и ингушей процент лиц, имевших рабочие специальности в промышленности, был еще ниже. Несколько более высокий процент рабочих наблюдался у народностей Дагестана.
Это говорит о том, что создать национальный рабочий класс в национальных автономиях Северного Кавказа к концу 30х гг. так и не удалось.
В то же время, требование центральных органов «коренизации» местного управленческого аппарата выполнялось весьма успешно – примерно половину управленческих работников составляли представители местного населения, хотя квалификация этого контингента оставляла желать много лучшего. В Кабардино-Балкарии среди председателей и заместителей председателей сельсоветов кабардинцы составляли 55,7%, председателей и заместителей председателей колхозов – 52,9%, председателей и заместителей председателей промартелей – 39,4%, руководящего персонала районных и городских партийных, государственных, кооперативных и общественных учреждений и предприятий – 42,6%, судей и прокуроров – 52,5%. Похожая картина наблюдалась и в других национальных автономиях Северного Кавказа.
Думается, не отсюда ли берет свое начало знаменитый местный бюрократизм, бурная деятельность которого так хорошо видна в наши дни?
Много было положено на алтарь модернизации и централизации. На протяжении последних ста лет жителей гор переселили на равнины, хозяйства были коллективизированы, ремесла заменены промышленным производством. Регион стал полностью зависим от остальных регионов СССР. Гигантские электростанции заменили небольшие местные энергетические установки. Продукция нефтеперерабатывающей, горнорудной и другой промышленности экспортировалась в другие районы Советского Союза, а взамен регион получал продукцию других районов и субсидии. Но несмотря на гидроэлектростанции, нефтяные разработки, запасы сырья и заводы, значительные области этого региона, особенно восточные, оставались одними из самых бедных в СССР.
С другой стороны, интеграция в российскую и советскую административную и политическую систему способствовала развитию городов, инфраструктуры и образования – хотя городов было сравнительно немного и развиты они были слабее, чем в других областях России.
Тем не менее, к концу 30х гг. сократилось сельское население территорий Северного Кавказа, не принадлежащих к национальным автономиям, то есть преимущественно русское. Согласно данным переписи населения 1937 г. оно (Северо-Кавказском крае уменьшилось по сравнению с 1926 г. на 15,3%, а Азово-Черноморском крае – на 20,8%, несмотря на то, что за этот же период сельское население входивших в состав этих краев Адыгеи, Карачая и Черкесии продолжало расти. Оценка данного явления приводит к жесткому, но однозначному выводу: огромные потери населения происходили именно среди русских данного региона, хотя в целом, конечно же, им подверглись и многие другие народы, населявшие Северный Кавказ. Без сомнения, это были последствия коллективизации, голодных лет и первой волны репрессий. Точную цифру потерь в настоящий момент указать трудно, но очевидно, что она была очень велика, так как интенсивный рост городского населения Северного Кавказа, о котором говорилось выше, не сумел компенсировать потерь села. Общая численность населения Азово-Черноморского края между 1926 и 1937 гг. сократилась на 0,7%, Северо-Кавказского – на 4,1%. Правда, перепись 1939 г. уже показывает прирост как сельского, так и всего населения Орджоникидзевского (бывшего Северо-Кавказского края), но основные потери, видимо, уже имели место ранее, да и перепись эта проводилась под более тщательным контролем. Зато из материалов ее можно получить данные, отсутствующие в переписи 1937 г., согласно которым русское сельское население даже тогда составляло 65,7% от всего населения края и 82,3% от его общего сельского населения. Не приходится удивляться, что материалы переписи 1937 г. долгое время были закрыты.
Однако, как уже отмечалось, в национальных автономиях Северного Кавказа шел быстрой рост численности русского населения в 20-30е гг. В Кабардино-Балкарской АССР в 1926-1937 гг. он равнялся 748%, в Северо-Осетинской – 1113,8%, в Чечено-Ингушской – 2073,1% (!) (примерные данные), в Адыгейской АО – 392,5% (данные на 1939 г.) и т.п. Это было связано с промышленным строительством, которое проводилось здесь весьма активно. В 1939 г. русские составляли 71,5% горожан Чечено-Ингушетии, 56,0% Северной-Осетии, 51,7% Дагестана, 75,5% Кабардино-Балкарии, 87,6% Адыгеи, 64,3% Карачая, 87,7% Черкесской АО.
Отсюда видно, что даже сильнейшие потери, понесенные русским народом в течение этого времени, не помешали ему занять в Адыгейской и Черкесской АО первую по численности позицию, а в остальных национальных автономиях Северного Кавказа – вторую.
Таким образом, этнодемографическая ситуация на Северном Кавказе в 20-30е гг