Мишель Фуко "Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы"

Введение

В данной работе рассматривается книга «Рождение тюрьмы, Надзирать и наказывать» Мишель Фуко, опубликованная издательством Gallimard в феврале 1975 года. Тест изучает появление исторической тюрьмы. Фуко там пытается поставить вне закона сам принцип свободы: «тюрьма – это опасно, когда она не бесполезна », оппозиции, что он будет распространяться на наказание, она-же : «не стыдно наказывать ».
Поль-Мишель Фуко (15 октября 1926 – 25 июня 1984), широко известный как Мишель Фуко – французский философ, историк идей, социальный теоретик и литературный критик .
Теории Фуко в первую очередь касаются отношений между властью и знанием и того, как они используются в качестве формы социального контроля через социальные институты. Хотя Фуко часто называют постструктуралистом и постмодернистом , он отвергает эти ярлыки, предпочитая представлять свою мысль как критическую историю современности . Его мысль повлияла на ученых, особенно тех , кто работает в области исследований коммуникации , социологии , культурологии , теории литературы , феминизма и критической теории. Группы активистов также нашли его теории убедительными.


Основное содержание книги

Книга открывается с графичного описания жестокой публичной казни в 1757 году Роберта Франсуа Дамьена, пытавшегося убить Людовика XV. Этому способу наказания Мишель Фуко противопоставляет бесцветный график тюрьмы современного общества.
Ещё в середине XVIII века для власти была характерна чудовищная жестокость. Но уже в тридцатые годы XIX века, она стала более мягкой и гуманной. Если прежде преступников предавали публичным казням или подвергали пыткам, то позже их стали помещать под тщательный тюремный надзор, исключающий всякое насилие над телом. «И все же остается фактом, что за несколько десятилетий исчезло казнимое, пытаемое, расчленяемое тело, символически клеймимое в лицо или плечо, выставляемое на публичное обозрение живым или мертвым. Исчезло тело как главная мишень судебноуголовной репрессии». Фуко спрашивает, как такое изменение наказания осужденных во французском обществе могло развиться в такой короткий промежуток времени. Изменилась сама социальная природа наказания. Сформировалось новое представление о субъекте преступления, сложилось рационально-расчётливое отношение к человеческому телу. Субъектом преступления перестаёт быть тело преступника, им становится его душа. Фуко выделяет два противоположных типа «технологии наказания». Первый тип, «монархическое наказание» включает в себя подавление народных масс через жестокие публичные проявления, казни и пытки. Второй тип, «дисциплинарное взыскание», это то, что как говорит Фуко, практикуется в современную эпоху. Дисциплинарное наказание дает «профессионалам» (психологи, программа посредников, офицеры условно-досрочного освобождения и т.д.) власть над заключенным, прежде всего в том, что длина пребывания заключенного зависит от решения специалистов.
Фуко утверждает, что дисциплинарные наказания приводит к самоконтролю со стороны населения, в отличие от жестоких проявлений власти монархического периода. Публичная казнь воспринимается теперь как очаг, в котором может снова разгореться насилие. А наказание становится «наиболее скрытой частью уголовной процедуры». Фуко утверждает, что между XVIII и XIX веками новые, более утонченные формы власти осуществлялись на транснациональном уровне. Он называет эту форму власти дисциплиной. Солдаты могут быть подготовлены и натренированы, а не просто быть выбраны потому, что обладают необходимыми природными качествами. Знания и власть играют центральную роль в анализе Фуко. Он ставит под сомнение общие понятия, такие как справедливость и равенство, формулирует вопрос, где эти понятия возникли, и какую они приносят пользу. Процесс наблюдения и оценки лиц приводит к большему и большему знанию о людях.
Фуко сравнивает современное общество с «паноптикумом» Иеремии Бентама (1748-1832 гг.) сконструированном для тюрем (который не был реализован в своем первоначальном виде, но, тем не менее имеет важное значение): в паноптикуме, один охранник может наблюдать за многими заключенными, в то время как сам остается незамеченным. Древние тюрьмы были заменены на чистые и видимые, но Фуко предупреждает, что «видимость это ловушка». Именно через эту видимость, пишет Фуко, современное общество осуществляет свои управляющие системы власти и знаний (термины, считает Фуко, настолько принципиально связанные, что он часто объединяет их в одну двойную концепцию, «власти-знания»). Увеличение видимости приводит к власти, расположенной на более индивидуальном уровне, показанной возможностью для учреждений отслеживать лиц на протяжении всей жизни. Фуко полагает, что «карцерный континуум» проходит 150 через современное общество, через тюрьмы строгого режима, через безопасное проживание, испытательный срок, социальных работников, полицейских и учителей, к нашей повседневной работе и внутренней жизни. Все они связаны (вольно или невольно) контролем (надзор, применение норм приемлемого поведения) некоторых людей над другими.
Основные идеи дисциплины и наказания можно сгруппировать по четырем ее частям: пытки, наказание, дисциплина и тюрьма.

Глава 1. Казнь
Фуко начинает с противопоставления двух форм наказания: жестокой и хаотичной публичной пытки Робера-Франсуа Дамьена, который был осужден за попытку цареубийства в середине XVIII века, и строго регламентированного распорядка дня для заключенных из тюрьмы начала XIX века ( Mettray ). Эти примеры дают представление о том, насколько глубокими были изменения в западных пенитенциарных системах менее чем за столетие. Фуко хочет, чтобы читатель рассмотрел, что привело к этим изменениям и как радикально изменились западные взгляды.
Он считает, что вопрос о характере этих изменений лучше всего задавать, предполагая, что они использовались не для создания более гуманной пенитенциарной системы, не для более точного наказания или реабилитации, а как часть непрерывной траектории подчинения. Фуко хочет связать научное знание и техническое развитие с развитием тюрьмы, чтобы доказать это. Он определяет "микрофизику" власти, которая состоит из власти стратегической и тактической, а не приобретенной, сохраненной или обладаемой. Он объясняет, что власть и знание подразумевают друг друга, в противоположность общему убеждению, что знание существует независимо от отношений власти (знание всегда контекстуализируется в рамках, которые делают его понятным, поэтому гуманизирующий дискурс психиатрии является выражением тактики угнетения). То есть, основа игры власти не завоевана "освобождением", потому что освобождение уже существует как грань подчинения. "Человек, описанный нам, которого мы призваны освободить, уже сам по себе является результатом подчинения гораздо более глубокого, чем он сам." Проблема для Фуко в некотором смысле является теоретическим моделированием, которое постулирует душу, идентичность (использование души, будучи счастливым, поскольку "идентичность" или " имя " не выражали бы должным образом метод подчинения—например, если бы простая материальность использовалась как способ отслеживания индивидов, то метод наказания не переключился бы с пыток на психиатрию), которая позволяет развиться всей материальности тюрьмы. В чем заключается автор? Фуко также имеет дело с понятием идентичности и его использованием в качестве метода контроля, регулирования и отслеживания.
Он начинает с изучения публичных пыток и казней. Он утверждает, что публичное зрелище пыток и казней было театральным форумом, первоначальные намерения которого в конечном итоге привели к нескольким непреднамеренным последствиям. Фуко подчеркивает точность, с которой применяются пытки, и описывает обширную правовую базу, в которой они применяются для достижения конкретных целей. Фуко описывает публичные пытки как церемонию.
Предполагаемые цели были: Сделать тайну публичной (по Фуко, расследование держалось в строжайшей тайне даже от обвиняемого). Тайна следствия и заключения мировых судей была оправдана публичностью пыток.
Показать влияние следствия на признание. (Согласно Фуко, пытки могут иметь место во время расследования, поскольку частичные доказательства означают частичную вину. Если пыткам не удавалось добиться признания, то расследование прекращалось и предполагалась невиновность. Признание вины узаконило расследование и любые пытки, которые имели место.
Отражение насилия первоначального преступления на теле осужденного для всех, чтобы оно проявилось, а затем было аннулировано путем ответного воздействия насилия преступления на преступника.
Осуществление мести на тело осужденного, которое государь ищет за нанесение ущерба преступлением. Фуко утверждает, что закон рассматривался как продолжение тела государя, и поэтому месть должна принимать форму причинения вреда телу осужденного.
"Она [пытка] обеспечила артикуляцию письменного на устном, тайну на публичном, процедуру расследования на действии признания; она позволила воспроизвести преступление на видимом теле преступника; в том же ужасе преступление должно было проявиться и аннулироваться

. Он также сделал тело осужденного местом, где была применена месть государя, точкой опоры для проявления власти, возможностью утверждения диссимметрии сил."
Фуко рассматривает публичные пытки как результат "определенного механизма власти", который рассматривает преступление в военной схеме. Преступление и мятеж сродни объявлению войны. Монарх был озабочен не демонстрацией оснований для исполнения своих законов, а выявлением врагов и нападением на них, власть которых была обновлена ритуалом расследования и церемонией публичных пыток.
Некоторые непредвиденные последствия были:
Обеспечение форума для того, чтобы тело осужденного стало центром симпатии и восхищения.
Перераспределение вины: палач, а не осужденный становится локусом стыда.
Создание очага конфликта между массами и государем у тела осужденного. Фуко отмечает, что публичные казни часто приводили к беспорядкам в поддержку заключенного. Разочарование в неэффективности этой экономики власти может быть направлено на место пыток и казней и объединиться вокруг него.
Публичные пытки и казни были методом, который государь использовал для выражения своей власти, и он делал это через ритуал расследования и церемонию казни—реальность и ужас которой должны были выразить всемогущество государя, но на самом деле показали, что власть государя зависела от участия народа. Пытки были преданы гласности, чтобы вызвать страх у людей и заставить их участвовать в методе контроля, согласившись с его приговорами. Но проблемы возникали в случаях, когда люди своими действиями не соглашались с государем, героизируя жертву (восхищаясь мужеством перед лицом смерти) или двигаясь к физическому освобождению преступника или перераспределению последствий стратегически развернутой власти. Таким образом, утверждает он, публичное исполнение было в конечном итоге неэффективным использованием органа, квалифицированным как неэкономичное. Кроме того, он применялся неравномерно и бессистемно. Поэтому его политическая цена была слишком высока. Это была антитеза более современным заботам государства: порядку и обобщению. Поэтому ее пришлось реформировать, чтобы обеспечить большую стабильность собственности для буржуазии .

Глава 2. Наказание
Во-первых, переход в тюрьму не был мгновенным и внезапным. Произошло более постепенное изменение, хотя оно быстро проходило. Тюрьме предшествовала другая форма публичного зрелища. Театр публичных пыток уступил место публичным цепным бандам . Наказание стало "мягким", хотя и не для гуманитарных причины, предлагает Фуко. Он утверждает, что реформисты были недовольны непредсказуемым, неравномерно распределенным характером насилия, которому государь подвергал осужденного. Право Суверена на наказание было настолько несоразмерным, что оно было неэффективным и неконтролируемым. Реформисты считали, что власть наказывать и судить должна быть более равномерно распределена, власть государства должна быть формой государственной власти. Это, по мнению Фуко, больше беспокоило реформистов, чем гуманитарные аргументы.
Из этого движения к всеобщему наказанию были бы созданы тысячи" мини-театров " наказания, в которых тела осужденных были бы выставлены на обозрение в более вездесущем, контролируемом и эффективном спектакле. Заключенные были бы вынуждены выполнять работу, которая отражала бы их преступление, тем самым расплачиваясь с обществом за свои нарушения. Это позволило бы общественности увидеть органы осужденных, осуществляющие наказание, и тем самым задуматься о преступлении. Но эти эксперименты длились менее двадцати лет.
Фуко утверждает, что эта теория "мягкого" наказания представляет собой первый шаг от чрезмерной силы суверена к более обобщенным и контролируемым средствам наказания. Но он предполагает, что последовавший за этим сдвиг в сторону тюрьмы был результатом новой "технологии" и онтологии тела, разрабатываемой в XVIII веке, "технологии" дисциплины и онтологии "человека как машины".

Глава 3. Дисциплина
Появление тюрьмы как формы наказания за каждое преступление выросло из развития дисциплины в XVIII и XIX веках, согласно Фуко. Он рассматривает развитие в высшей степени утонченных форм дисциплины, дисциплины, связанной с мельчайшими и наиболее точными аспектами человеческого тела. Дисциплина, полагает он, развила новую экономику и политику для органов. Современные институты требуют, чтобы органы были индивидуализированы в соответствии с их задачами, а также для обучения, наблюдения и контроля. Поэтому, утверждает он, дисциплина создала совершенно новую форму индивидуальности для органов, которая позволила им выполнять свой долг в рамках новых форм экономических, политических и военных организаций, возникающих в современную эпоху и продолжающихся по сей день.
Индивидуальность, которую дисциплина создает (для тел, которыми она управляет), имеет четыре характеристики, а именно она делает индивидуальность, которая:
Клеточный-определение пространственного распределения тел
Органический-обеспечение того, чтобы деятельность органов была "естественной" для них.
Генетический-контролирующий эволюцию во времени деятельности органов.
Комбинаторный – комбинация силы множества тел в одиночную массивнейшую силу.
Фуко предполагает, что эта индивидуальность может быть реализована в системах, которые официально эгалитарны, но используют дисциплину для построения неэгалитарных отношений власти:
Исторически процесс, посредством которого буржуазия стала в течение XVIII века политически доминирующим классом, был замаскирован установлением явной, кодифицированной и формально эгалитарной правовой основы, ставшей возможной благодаря организации парламентского, представительного режима. Но развитие и обобщение дисциплинарных механизмов составляли другую, темную сторону этих процессов. Общая юридическая форма, гарантировавшая систему прав, которая была эгалитарной в принципе, поддерживалась этими крошечными, повседневными, физическими механизмами, всеми теми системами микродержав, которые по существу неэгалитарны и асимметричны, которые мы называем дисциплинами. (222)
Аргумент Фуко заключается в том, что дисциплина создает "послушные тела", идеальные для новой экономики, политики и войны современной индустриальной эпохи - органы, функционирующие на заводах, заказанных военных полках, и школьных классах. Но для создания послушных органов дисциплинарные учреждения должны иметь возможность: а) постоянно наблюдать и регистрировать органы, которые они контролируют, и b) обеспечивать интернализацию дисциплинарной индивидуальности в контролируемых органах. То есть, дисциплина должна прийти без чрезмерной силы через тщательное наблюдение, и формирование тел в правильную форму через это наблюдение. Для этого требуется особая форма института, примером которой, по утверждению Фуко, является Институт Иеремии Бентама.Паноптикум . Эта архитектурная модель, хотя она никогда не была принята архитекторами по точному проекту Бентама, становится важной концептуализацией отношений власти для тюремных реформаторов XIX века, и ее общий принцип является повторяющейся темой в современном тюремном строительстве.
Описав появление тюрьмы как доминирующей формы наказания, Фуко посвящает остальную часть книги изучению ее точной формы и функции в нашем обществе, выявлению причин ее дальнейшего использования и сомнению предполагаемых результатов ее использования.
Глава 4. Тюрьма
Рассматривая строительство тюрьмы как центрального средства уголовного наказания, Фуко обосновывает идею о том, что тюрьма стала частью более широкой "каркасной системы", которая стала всеобъемлющим суверенным институтом в современном обществе. Тюрьма является частью обширной сети, включающей школы, военные учреждения, больницы и заводы, которые строят паноптическое общество для своих членов. Эта система создает " дисциплинарные карьеры "[8] для тех, кто заперт в ее коридорах. Он управляется под научным авторитетом медицины, психологии и криминологии. Кроме того, она действует в соответствии с принципами, которые гарантируют, что она "не может не порождать правонарушителей.[9] преступность, действительно, производится, когда социальные мелкие преступления (такие как взятие древесины из земель господа) больше не терпимы, создавая класс специализированных "преступников", выступающих в качестве уполномоченного полиции в надзоре за обществом.
Структуры, которые Фуко выбирает в качестве своих исходных позиций, помогают подчеркнуть его выводы. В частности, его выбор в качестве идеальной тюрьмы пенитенциарного учреждения в Меттре помогает персонифицировать каркасную систему