Лингвистическая концепция Шахматова А.А.

Введение

Алексей Александрович Шахматов (1864-1920 гг.) – лингвист, имя которого известно во всем мире. Поэт В.Я. Брюсов писал о Шахматове так: «Это была вершина русской филологии, человек необыкновенный и своими способностями ученого, и характером деятельности, и своей биографией».
Научное наследие Алексея Александровича Шахматова настолько богато и многоаспектно, что к нему будет обращаться еще не одно поколение специалистов из самых разных областей гуманитарного знания. Ученики, коллеги и даже критики Шахматова отмечали как одну из его характерных особенностей сочетание в нем лингвиста, литературоведа, историка, этнографа и организатора науки.
Более того, если ограничиваться только областью языкознания, то можно говорить о Шахматове как об историке языка, диалектологе, текстологе, лексикографе, фонетисте, специалисте по морфологии и синтаксису, — т. е. его научные интересы связаны практически со всеми аспектами языка. Думается, что трудно найти другого современного Шахматову русского филолога, занимавшегося таким широким кругом вопросов и имеющего такие энциклопедические знания по филологии, истории и этнографии.
Научное наследство А.А. Шахматова огромно: им написано свыше 150 книг и статей. Круг его научных интересов необычайно широк: он занимался не только вопросами языкознания, но и вопросами литературоведения, палеографии, истории, этнологии, фольклора. «Но все это разнообразие научных тем и областей по существу сосредотачивалось вокруг одного основного предмета исследования, которому Шахматов посвятил всю свою творческую жизнь, – истории русского языка в связи с историей русского народа».
Имя А. Шахматова известно во всем мире, без знания его трудов по истории русского языка, языку летописей невозможны дальнейшие исследования в этих направлениях.
В предисловии к сборнику «Алексей Александрович Шахматов. 1864 - 1920 гг.», изданном) в 1930 г к десятой годовщине со дня смерти ученого, читаем: «Память об ученом сохраняют его труды и его трудовая жизнь... У человека Шахматова можно многому научиться так же, как многому учимся у ученого Шахматова».
Цель работы – охарактеризовать лингвистическую концепцию А.А. Шахматова.
Для достижения цели были поставлены следующие задачи:
1. Определить основные этапы жизни и научной деятельности
А.А. Шахматова,
2. Охарактеризовать А.А. Шахматова как историка-лексикографа,
3. Представить учение А. А. Шахматова о синтаксисе и предложении.


1. Основные этапы жизни и научной деятельности
А.А. Шахматова
В 1864 г. родился будущий ученый, который прославился также на весь мир - Алексей Шахматов.
Шахматов рано осиротел и был взят на воспитание дядей Алексеем Алексеевичем Шахматовым в свое имение в село Губаревку Саратовской губернии. В 1875 г. он поступает в Московскую частную гимназию Ф.И. Креймана, но вскоре возвращается в Губаревку. В 1876 г. вместе с дядей едет за границу и поступает учиться в одну из лейпцигских гимназий, становится – одним из лучших ее учеников. Здесь у него формируется взрослое осознание привязанности к словесности.
В семье, где рос Алексей, царили любовь и взаимное понимание, там был культ литературы, а детей обучали европейским языкам. К сожалению, трое детей Шахматовых рано лишились родителей: в 1870 г. умирает мать, а через год - отец. Сирот забирает к себе их дядя - Алексей Алексеевич Шахматов. К счастью, их и здесь окружают та же шахматовская атмосфера взаимной любви и жажда духовного развития. Прекрасное домашнее образование получают дети у дяди в Саратовской губернии, что дает им возможность в 1874 г. поступить в Московскую гимназию. Через год Алексей Алексеевич едет в Германию лечиться и берет с собой Алешу, который без труда поступает в Лейпцигскую гимназию, где становится одним из лучших учеников. В письме к сестре Ольге он пишет: «...нужно быть учеником, достойным своего российского происхождения». Гимназист посещает университетскую библиотек), где в его руки попадают труды известных лингвистов.
Первое знакомство с принципами сравнительно-исторического исследования происходит у А. Шахматова под влиянием лейпцигского учителя словесности Бругмана-брата известного лингвиста XIX в. Карла Бругмана.
В 1879 г. Шахматовы возвращаются в Россию; Алексей продолжает учебу в Московской гимназии и изучает работы отечественных филологов.
Большое влияние на юного А. Шахматова оказали груды известного ученого Ф. Буслаева, в которых излагались вопросы теории и истории русского языка. Он решает заняться собственными исследованиями о происхождении индоевропейских слов. Усиленно изучает славянские языки.
Пятнадцатилетний гимназист знакомит со своими научными исследованиями Филиппа Федоровича Фортунатова – доктора сравнительного языковедения Московского) университета, специалиста по фонетике и грамматике индоевропейского языка.
Вспоминая о первой встрече с гимназистом Шахматовым, Ф. Фортунатов расскажет позднее, что был просто поражен его познаниями. По совету профессора Шахматов изучает древнерусские памятники. В 1881 г. в берлинском журнале «Архив славянской филологии» семнадцатилетний гимназист А. Шахматов публикует научную работу «К критике древнерусских текстов» (о языке «Жития Феодосия»), Юный Шахматов сумел увидеть то, чего не дано было разглядеть в публикации памятника никому из маститых ученых. ЕМУ удалось обнаружить более 600 случаев отступления от оригинала в печатной копии.
В 1833 г. А. Шахматов становится студентом историко-филологического факультета Московского университета и получает возможность целенаправленно работать под руководством знаменитых ученых-филологов, которыми в тот период славилось на весь мир это учебное заведение. Заслугой студента Шахматова русская наука о языке считает не только блестящий лингвистический анализ новгородских памятников, но и исследования по диалектологии. Летом он самостоятельно направляется в диалектологическую экспедицию. В письме к сестре читаем: «...запасись тем живым интересом к родному народу, который научит меня глубже и разносторонне вникнуть в его язык». Не случайно первым шагом на ученой стезе многих известных лингвистов станет в дальнейшем именно такая экспедиция.
У студента Шахматова накапливается богатый личный фонд диалектных слов.
В настоящее время наша наука располагает большим числом различных программ для выяснения особенностей местных говоров. Но именно Шахматову-студенту принадлежит честь первым в русской науке о диалектах составить самую подробную программу.
В студенческие годы юный ученый занимается и историей славянского ударения. Создает научный кружок.
После окончания университета его оставляют работать на кафедре истории русского языка. Но А. Шахматов отказывается: «Я... не буду читать в университете, пока не приобрету ученых степеней магистра и доктора...» Профессор И. Ягич зовет А. Шахматова в Белград, где его труды знают и ценят. Ученый на это предложение ответил отказом: «...тому, кто занимается русским языком, более чем желательно ехать в глубь России, а не в Белград. Преподавание истории языка предполагает знание истории народа». Шахматов уезжает в Саратов, где завершает диссертацию, в которой подробно исследует все стороны эволюции звуков [о] и [е] в русском языке, раскрывает их источники, прослеживает судьбу этих звуков в связи с процессом падения редуцированных. За работу ему присуждают сразу степень доктора русского языка и словесности. Такого русская филология еще не знала.
Диплом доктора наук дает ему моральное право работать в университете. В 32 года А. Шахматова избирают в Академию наук, где он возглавляет издание многотомного Словаря русского языка. По инициативе молодого ученого Академия наук принимается за подготовку к изданию полных собраний сочинений русских писателей. Шахматовское предложение относительно того, чтобы предметом изучения в школе прежде всего стала история русского языка, не перестает быть актуальным и для современной школы, требующей от учителя обучения самому главному - умению мыслить.
При участии ученого в библиотеке Академии наук создаются новые отделы: картографический, иконографический и др. Но ни с чем не сравнимое внимание уделяет А. Шахматов рукописям. Сберечь рукописи означает для ученого не только обеспечить будущие поколения бесценным материалом для исследования, но и сохранить первоисточники проявления русской духовной культуры, национальное достояние всего народа. Благодаря такому подходу к рукописям Шахматову удается добиться создания при библиотеке специального рукописного отделения. Первым ученым хранителем рукописей избирается В. Срезневский.
Академик А, Шахматов явился вдохновителем целого ряда грандиозных начинаний Отделения русского языка и словесности. Это выпуск «Энциклопедии славянской филологии», «Памятников старославянского языка». «Памятников древнерусской литературы», «Обозрения трудов по славяноведению», публикации «Трудов Московской диалектологической комиссии» и др.
В 1912 г. А. Шахматов приступил к написанию труда «Синтаксис русского языка», ставшего в дальнейшем выдающимся лингвистическим исследованием, без которого и в наши дни невозможно изучение русского языка. В русской лингвистике до А. Шахматова не было подобного труда, в котором русский синтаксис предстал бы в таком разнообразии.
Ученик А, Шахматова академик В.В. Виноградов отмечает: «...значение синтаксических работ А. Шахматова в истории русского языкознания очень велико. В "Синтаксисе.." Шахматовым впервые собран колоссальный материал, характеризующий поразительное разнообразие синтаксических конструкций современного русского языка»; «А. Шахматовым впервые была сделана попытка найти в этом разнообразии систему, тщательно описать и подвергнуть грамматическому разбору разные виды предложений. Многие положения сохраняют свою ценность до сих пор. Ценно и то обстоятельство, что нередко, анализируя конструкции современного русского языка, А. Шахматов прибегал к широким сравнительно-историческим сопоставлениями и параллелям».
Все, кто работал с А. Шахматовым, называли его «гениальным исследователем», «великим подвижником науки» и одновременно «удивительным, прекрасным человеком», И это не преувеличение заслуг ученого, а истинная характеристика великого патриота, труженика во славу отечественной науки.
Его научное творчество вобрало в себя все лучшее, что создали его учителя - корифеи русской филологии.

2. А.А. Шахматов как историк-лексикограф
В период обучения в Московском университете Шахматов активно занимался фонетическим и морфологическим анализом древнерусских памятников. О его богатейшей и, вероятно, единственной в своем роде коллекции примеров к разным явлениям русского языка знали специалисты. Именно в этот период у юного исследователя и появилась мысль об историческом словаре. К 1885 г. он уже имел четыре большие тетради выписок из грамот и летописей. Идею словаря поддержал И. В. Ягич, который писал Шахматову: “Было бы очень желательно, чтобы Вы к тексту в самом конце его прибавили словарь по крайней мере всех замечательных слова… пора и в самом деле поставить русскую филологию на прочную историческую почву”. А в начале апреля 1887 г. Ягич пишет Потебне о Шахматове: “Ему принадлежит почин в затее исторического словаря русского языка”.
Сохранившаяся переписка начинающего ученого позволяет восстановить содержание проекта и технологию его осуществления, планируемый состав участников. К сожалению пока не обнаружены написанный Шахматовым проект программы и список памятников, эти бумаги были разосланы предполагаемым редакторам зимой 1887 г. Некоторые замечания по программе имеются в письме Ягича от 7.02.1887. Программа упоминается в письме Ягича Потебне. Программа не была опубликована, так как участники по предложению Фортунатова решили, “что только опыт может дать годную программу”. По совету Ягича предполагалось также “установить общие правила, которыми бы регулировалось все дело”.
Концепция А. А. Шахматова в отношении исторического словаря русского языка значима по ряду обстоятельств: 1) это первый опыт предварительно сформулированной лексикографической концепции; многие идеи знаменитого, хотя и не законченного СРЯ Грота-Шахматова были впервые предложены при выработке и обсуждении программы исторического словаря; 2) Шахматов считал необходимым иметь для отбора иллюстраций большой фонд источников, не ограничиваясь традиционным кругом памятников конфессионального содержания; 3) он иначе, чем его предшественники, представлял структуру и объем словарной статьи; 4) по Шахматову, словарная работа, особенно по созданию исторического словаря — это коллективный труд, руководить которым должны «люди с именем и авторитетом в науке», и он предложил схему организации такого коллектива, впервые продемонстрировав незаурядные качества научного администратора.
Технология создания исторического словаря предусматривала семь этапов или семь операций.
Первый этап включал в себя “собирание материалов для исторического словаря русского языка”, для чего необходимо “привлечь к участию в этом деле как можно более лиц”; предполагалось такое распределение памятников для расписки между участниками: Шахматов — грамоты ХII–ХV вв, Козловский — грамоты ХVI–ХVII вв., Щепкин — жития русских святых, Григорьев с Ляпуновым “взяли бы ..

. русские летописи и по мере сил приготовили бы к ним частный словарь”.
Далее нужно было определить метод составления, критерии выбора памятников и осуществлять редакторство. Для этого нужно пригласить “людей с именем и авторитетом в науке”: И. В. Ягича, Ф. Е. Корша, Ф. Ф. Фортунатова, А. А. Потебню (отказался), А. И. Соболевского, Р. Ф. Брандта.
Следующая ступень — определение территориальных границ исторического словаря. По Шахматову, нужно “сделать его не только общерусским, но и общеславянским”; по Потебне, — “ввиду громадности задачи, б. м. практичнее было бы выделить в особый словарь юго-западный язык ХIV–ХVII в.”. Позднее в СРЯ Грота-Шахматова эта идея будет реализована в следующем виде: к основным русским словам будут приведены параллели из других славянских языков.
Этап четвертый — составление списка памятников: “на первом плане будут грамоты, законы, летописи, жития русских, поучения, написанные русскими”. Внимание к грамотам — это заслуга именно А. А. Шахматова, в 1886 г. он издает “Исследования о языке новгородских грамот ХII и ХIV в.”. Заметив, что в списке источников есть сочинения митрополита Киприана и Пахомия Логофета, Ягич замечал, что нет разницы между трудами их и настоящими русскими и что нужно составить ещё один список: “на втором плане сочинения общего содержания (вся церковная, догматическая и т.д. литература), насколько они существуют в русских редакциях или составлены русскими авторами, например, сочинения Кирилла Туровского, древней- шие такого рода сочинения (напр. Остромирово евангелие, Изборник 1073) должны войти целиком, из позднейших же (напр. разных списков библейских текстов) только разночтения, появившиеся должно быть на русской почве”.
Этап пятый — информационная поддержка: опубликование программы и списка руководителей (было отложено по предложению Ягича).
Этап шестой — установить последовательность работ: вначале “составлять словари к памятникам до ХIV в включительно, чтобы таким образом исчерпать толком хотя бы один отдел; таким образом, наш кружок сомкнется и новые элементы будут присоединяться к нему лишь по личной рекомендации и апробации редакторов”; “четыре человека, усердно и умело занимающиеся, могли бы заменить 10 случайных сотрудников”.
Этап седьмой содержал совершенно новаторскую идею издания пробного словаря: “нужен ли он и каков должен бы быть его состав?”.
Идея создания исторического словаря была чрезвычайно актуальна и технически всесторонне продумана, хотя её инициатору исполнился всего лишь 21 год.
По разным причинам всё окончилось сбором предварительных материалов, которые хранятся в Ф. 134 СПб Архива РАН. Надо иметь в виду, что первый том «Материалов для словаря древнерусского языка по письменным памятникам» И. И. Срезневского вышел в свет только в 1893 г. уже после смерти ученого, с 1889 г. по 1911 г. «Материалы...» издавались под наблюдением как раз А. А. Шахматова.
Размышления над проектом исторического словаря для Шахматова не были напрасными: концепция словаря затем была усовершенствована во время подготовки и издания знаменитого «Словаря русского языка». В 1897 г., после смерти Я. К. Грота, Шахматову поручили возглавить работу над “Словарем русского языка”.
Шахматов был сторонником тезауруса — полного словаря, то есть в нем должны быть следующие элементы: а) лексика литературного и делового языка, б) “словарный состав, представляемый живыми говорами”, в) слова церковнославянские, которые употребляются нашими духовными писателями или встречаются в русских переводах книг Св. Писания; г) научные и технические термины”.
Оценим, насколько соответствует концепции юного лексикографа А. А. Шахматова современная практика в области исторической лексикографии, например, создаваемый в Санкт-Петербургском университете «Словарь обиходного русского языка Московской Руси (ХVI–ХVII вв.)» (СОРЯ).
Концепция этого словаря формировалась постепенно и окончательно определилась после достаточной апробации. Хронологическая канва событий такова: 2000 год — «Проект СОРЯ. Под ред. О. С. Мжельской», в значительной мере основанный на идеях Б. А. Ларина; 2002 год — опубликованы материалы обсуждения проекта СОРЯ; 2003 год — «СОРЯ: пробный выпуск»; 2004–2010 гг. — опубликованы первые три выпуска. В 2011 г. издан выпуск 4 (Гагара — Гуща), в составе которого находится «Инструкция СОРЯ» (далее — Инструкция). Это обстоятельная, тщательно продуманная и теоретически полноценная концепция исторического словаря. Здесь имеются ответы и на критику оппонентов, и на предложения доброжелателей.
Ориентируясь на Инструкцию и первые пять выпусков, констатируем, что СОРЯ привлекателен по целому ряду обстоятельств:
1. Словарь ориентирован на период русского средневековья, хорошо обеспеченный памятниками (вторая половина XVI в. – первая треть XVIII в.). Желание авторов СОРЯ включить свежий иллюстративный материал вполне реализуемо, если они продолжат расписывание скорописных источников.
Авторы хотят дать представление о составе разговорного словаря Московской Руси, поэтому круг источников разнообразен, Однако, усомнимся в корректности той иерархии памятников, которую выбрали составители: 1) официально-деловые документы; 2) частно-деловые памятники; 3) частная переписка; 4) переводные тексты; 5) повести ХVII в.; 6) демократическая сатира; 7) фольклор; 8) пословицы; 9) записи разговорной речи, сделанные иностранцами. Мы бы предложили, основываясь именно на концепции СОРЯ, другой порядок значимости источников: 1) частная переписка; 2) записи разговорной речи; 3) фольклор, в том числе пословицы; 4) повести ХVII в., в том числе демократическая сатира; 5) деловые документы; 6) переводные тексты. Если иметь в виду задачу отражения в СОРЯ обиходного повседневного языка, то сомнительно включение в список источников «Сказания Авраамия Палицына» или «Посланий Ивана Грозного». Эти тексты отличаются особой архаичностью языка, вряд ли для Авраамия Палицына и Ивана Грозного это был обиходный повседневный язык.
2. Заслуживает одобрения функционально-жанровый подход к лексическому материалу: а) показывается принадлежность слова к определенному функционально-стилистическому пласту лексики; б) учитывается эмоционально-экспрессивная коннотация. Привлекателен набор функционально-стилистических помет: деловое, книжно-церковное, высокое-официальное, фольклорное. Учтем и эмоционально-экспрессивные пометы: ласковое, уважительное, пренебрежительное, уничижительное, ироническое, бранное.
3. Достаточно подробно разработана словарная статья. Составители стремятся полно описать семантическую структуру слова: 1) выделить значения слова и их частные реализации; 2) установить соотношение значений и оттенков в пределах семантической структуры слова; 3) показать характерные употребления, в том числе типичную сочетаемость, жанровую предопределённость; 4) указать на отношение данного слова (значения) к другим словам (значениям) привести слова, близкие или совпадающие по значению, а также синонимические эмоционально-экспрессивные номинации; 5) учесть некоторые сведения энциклопедического характера; 6) дать не менее 2–3 цитат на каждое значение, оттенок, устойчивое сочетание: «Примеры должны содержать сведения о времени употребления слова и о распространении его на территории Московской Руси, о сфере использования слова, уточнять его грамматическую характеристику». Введена помета о количестве цитат в картотеке на каждое слово.
В результате словарная статья СОРЯ приближается к лексикологическому этюду. Это очень сближает разработку слова в СОРЯ со словарными статьями в СРЯ Грота-Шахматова.
Далее скажем о наших замечаниях к Инструкции.
1. Для Б. А. Ларина был принципиален вопрос о хронологических границах начального этапа образования национального русского языка ХVI–ХVII вв.; он говорил о «характерных признаках начального этапа образования национального русского языка (устного и письменного)», правда, не назвав этих «характерных признаков». Было бы разумно попытаться назвать эти признаки, обосновав тем самым и хронологические рамки Словаря. Хотя сам Б. А. Ларин, как нам представляется, проектировал хронологию Словаря по одному главному основанию — период, достаточно хорошо обеспеченный «памятниками, содержащими обиходную лексику и фразеологию».
2. Сформулированные составителями критерии отбора лексики для СОРЯ не слишком строги. Что входит в содержание таких понятий, как «живая разговорная лексика», «народное, русское, обиходное», «общенародная обиходно-разговорная речь»?
Справедливо учитывая, что «в письменных памятниках XVI– XVII вв народная речь получила только опосредованное», хотя и достаточно широкое отражение, составители считают задачей СОРЯ «описание слов и выражений, характерных для собственно письменных форм языка»:
1) деловая письменность московских приказов, но только «слова и выражения, свойственные стилю и формуляру деловых документов» (но это очень малая часть лексического богатства деловой письменности и почему только язык московских приказов?);
2) этикетная фразеология частных писем (почему такое ограничение, ведь содержательная часть писем более богата обиходно-разговорной лексикой?);
3) лексика и фразеология церковно-книжного языка, входившая и в обиходную речь или освоенная ею (здесь возникает вопрос: как проверяется освоенность — неосвоенность церковнославянизмов?). В той же Инструкции есть и такая декларация: «Включению в словник подлежат … все церковнославянизмы, встретившиеся в источниках Словаря»);
4) слова и выражения, характерные для фольклора (но заметим, что фольклор не был письменной формой языка).
Хорошо, что составители отходят от деклараций Инструкции, в действительности они учитывают и лексику основной части делового документа, и в описательной части частного письма.
3. Спорный вопрос — содержание понятия «обиходный язык». Термин был предложен Б. А. Лариным, для которого обиходный язык XVI–XVI вв. — это живая общерусская разговорная речь, представленная в памятниках, созданных на народно-разговорной основе, то есть обиходный язык определяется через некий набор памятников. Наши авторы поступают так же: «Словарь обиходного русского языка ХVI–ХVII вв., основанный только на памятниках делового письма, демократической литературы, фольклорных произведениях, разговорниках, будет толковым историческим словарем этой группы памятников». Фактически круг источников СОРЯ шире: в привлекаемых публикациях (это не только отдельные тексты, но и сборники различных текстов) есть деловые тексты общегосударственного значения, конфессиональные нарративные источники и т. п. Условие полного расписывания текстов, вероятно, надо понимать как квалификацию любого лексического факта в этих текстах в качестве факта обиходного языка. Но такой подход делает понятие «обиходный язык» более расплывчатым. Может быть, целесообразнее отталкиваться не от списка текстов, а предварительно определить перечень определенных ситуаций общения (домашний обиход, традиционные занятия посадского человека и сельского жителя и т. п.) и перечень тематических групп лексики.
Что касается дефиниций основных терминов, то согласимся с составителями СОРЯ, что обиходный — это язык, применяемый в повседневной жизни, народно-разговорный — язык, преимущественно употребляемый в живом разговоре, в устной речи, общерусский — язык, в равной мере представленный на разных территориях Московской Руси.
4. Похвально намерение авторов включать в Словарь только «наддиалектное» разговорное, но не объяснены принципы выбора «наддиалектного»