«Константин Аксаков: За Русь святую, идеальную»
Константин Сергеевич Аксаков (29 марта (10 апреля) 1817, Ново-Аксаково Бугурусланского уезда Оренбургской губернии - 7 (19) декабря 1860, о. Занте, Греция) – русский писатель – критик, языковед. Сын С. Т. Аксакова, брат И. С. Аксакова.
В 1835 г. окончил историко-филологический факультет Московского университета со степенью кандидата и начал сотрудничать в журналах «Телескоп», «Молва», «Московский наблюдатель», «Русская беседа».
В 1830-х гг. был близок к кружку Станкевича. Аксаков – один из основоположников славянофильства. Самая значительная из литературно-критических статей – «Обзор современной литературы» (1857).
Ездил на лечение заграницу 1838 г., потом летом 1860 года, где и умер на острове Занте в Ионическом море.
На первом курсе университета К.С. Аксаков познакомился с Н.В. Станкевичем, который учился курсом старше, попал под обаяние этой незаурядной личности и примкнул к его кружку, в который входили Я.М. Неверов (будущий деятель народного просвещения), С.М. Строев (впоследствии историк), поэты В.И. Красов, И.П. Клюшников, А.А. Беер (будущий известный академик-славист), филолог и историк О.М. Бодянский, а с 1834 г. В.Г. Белинский, М.А. Бакунин, П.Я. Петров (впоследствии учёный-востоковед), В.П. Боткин, М.Н. Катков, Ю.М. Самарин; близок к кружку был Т.Н. Грановский.
Одной из характерных черт студенчества 1830-х гг. стало увлечение немецкой философией. Университетские лекции молодых преподавателей М.Г. Павлова и Н.И. Надеждина порождали у студентов, и К.С. Аксакова в том числе, интерес к философии Шеллинга с его широким взглядом на мир как на развитие одной всеобщей, объединяющей и творящей идеи. Во второй половине 1830-х гг. поэтически восторженный идеализм и пантеизм Шеллинга начинает вытесняться суровой схемой гегелевского миропонимания. Н.В. Станкевич одним из первых в кругу московской молодежи увлекшийся философией Гегеля, стал его самым рьяным последователем и проповедником.
Семь лет К.С. Аксаков входил в кружок, который положил начало движению «западников». Вместе с участниками кружка К.С. Аксаков прошел школу немецкого идеализма и остановился на системе Гегеля. Тем не менее, как отмечает И.С. Аксаков, у брата был свой взгляд и своё понимание идей западного мыслителя, он «немилосердно натягивал и гнул тяжеловесные, тугие Гегелевские формулы под своё толкование русской истории» на «вящее прославление русской земли». В год окончания К.С. Аксаковым университета (1835 г.) появляется его первая публикация — отрывок из не оконченной к тому времени драматической пародии «Олег под Константинополем» был напечатан в газете «Молва».
В 1836 г. Белинский отмечал «силу, гибкость и разнообразие его могучего таланта». В свою очередь именно Белинскому посвятил свой первый научный труд К.С. Аксаков «О грамматике вообще (по поводу грамматики Белинского)», который вышел в 1838 г. Ему же была отправлена статья К.С. Аксакова «О некоторых современных собственно литературных вопросах» (1839 г.), которая осталась не напечатанной. Однако уже в начале 1839 г. в отношениях между К.С.Аксаковым и В.Г. Белинским наметилось охлаждение, переросшее через некоторое время в противостояние, формальным поводом к которому стала поэма Н.В. Гоголя «Мертвые души». Но по существу, как свидетельствовал сам К.С. Аксаков, оно было обусловлено резким переходом от свободы и самостоятельности мнений, культивируемых ранее в кружке Станкевича, к «безобразным выходкам», «буйному отрицанию авторитета» Белинским и кампанией, повлекшим разрыв К.С. Аксакова с прежними друзьями.
В 1838 г. Аксаков отправился за границу — изучать филологию. Поездка была рассчитана на полтора года, однако через несколько дней К.С. Аксаков начал скучать по своим родным, по дому и через пять месяцев вернулся в Москву.
Новый круг получил название «славянофильского», которое утвердилось не без активного участия К.С. Аксакова. Дело в том, что слово «славянофилы» долгое время не имело точного терминологического выражения. В конечном итоге слово «славянофилы» получает совершенно иное содержание. Им начинают называть людей, преданных интересам русского и всех других славянских народов, занимающихся изучением их истории, культуры, политики, языка и пр. Именно в этом значении данный термин выражает взгляды А.С. Хомякова, И.В. Киреевского, К.С. Аксакова и Ю.Ф. Самарина — «отцов-основателей» нового оригинального течения русской мысли.
Как отмечает Н.И. Цимбаев, славянофилы приняли как самоназвание слово «славянофил». Первым это сделал К.С. Аксаков. Критически относясь к самому слову, на рубеже 1845–1846 гг. он, с «основательностью ученика гегелевской школы», так обосновал возможность и неизбежность принятия прозвища «славянофил»: «Кто не славянин, тот конечно не русский. Кто смеется над какими-то славянофилами или славянолюбцами, тот, конечно, сам славян ненавидит, а кто ненавидит род, ненавидит и вид, кто ненавидит славян — ненавидит и русских».
Эпоху 1840-х гг. часто называют порой расцвета литературно-философских салонов в России. Очевидец и участник многолетнего спора славянофилов и западников П.В. Анненков в своих воспоминаниях писал, что цензура не позволяла открыто высказывать свое мнение в печати, а то, что попадало в печать «в смягченном виде», не отражало того, что думалось и обсуждалось в узких кругах.
В то время в Москве существовало несколько салонов, в одних подобные встречи проходили регулярно, в других эпизодически, однако три салона прочно вошли в историю общественной мысли: местом встреч западников была квартира П.Я. Чаадаева, славянофильскую направленность имел салон А.П. Елагиной и нейтральную — салон Д.Н. Свербеева. Некоторое время уже наметившиеся течения славянофилов и западников мирно сосуществовали.
К.С. Аксаков в очных спорах славянофилов и западников отметился не только участием в полемике, но и попыткой практического воздействия на общество личным примером. Именно он стал инициатором оригинальной формы пропаганды славянофильских идей, которая заключалась в отказе от западноевропейских фасонов одежды — сюртуков, шляп, фраков и т. п. — и демонстративном ношении национального платья.
Некоторое время спустя, весной 1849 г. министру внутренних дел Л.А. Перовскому пришлось специальным циркуляром, разосланным всем предводителям дворянства, запретить русским дворянам ношение бород. А с К.С. Аксакова и последовавшего его примеру «отесиньки» — С.Т. Аксакова были взяты персональные расписки, по которым они обязывались не появляться в общественных местах «в русской одежде».
Как бы то ни было, но смелость К.С. Аксакова, считавшего, что «Одежда составляет видимую границу между нами и народом», что нужно возвращение к народу, что «с возвращением к народу… необходимо и возвращение к одежде», подчеркивавшего при этом, что «возвращение должно быть в духе, в жизни, в существе, и сверх того в одежде», заслуживала уважения. В это же время он интенсивно работал над магистерской диссертацией «Ломоносов в истории русской литературы и русского языка», которая была готова в 1845 г., в конце 1846 г. издана отдельной книгой и 6 марта 1847 г. успешно защищена Аксаковым в ходе публичного диспута. Так как в Московском университете вакансий не было, молодому ученому предложили место в Киевском университете. Но, несмотря на огромное желание заниматься наукой и преподаванием, Аксаков предпочел Киеву Москву, а профессиональным занятиям наукой — литературную деятельность.
К идее особого значения Москвы Аксаков возвращался неоднократно. В апреле 1846 г. в № 39 газеты «Московские ведомости» появилась по тем временам довольно смелая статья К.С. Аксакова «Семисотлетие Москвы». В ней он писал о мессианской роли в истории России Москвы.
Москва, заявлял он, «выражала собою не власть над Русскою землею, но власть Русской земли», «жизни земской, собственно народной». В свою очередь, Аксаков выражал нелюбовь к Петру I за уход от Москвы и, разделяя общественные настроения о переносе столицы обратно в первопрестольную, выказывал твердое убеждение в том, что, несмотря на основание новой столицы, «матушка — Москва» по-прежнему остается истинной и вечной столицей Святой Руси.
Славянофилам, как и всякому идейному движению, была крайне необходима трибуна для публичного выражения и пропаганды своих взглядов
Зарегистрируйся, чтобы продолжить изучение работы
. Попытки сделать в 1844 –1845 гг. такой трибуной журнал «Москвитянин», который издавал М.П. Погодин, окончились неудачей, и кружок московских славянофилов решил ограничиться выпуском научно-литературных сборников. К.С. Аксаков не преминул подвести под это решение теоретическую базу, заявив (правда, задним числом), что при возникновении и самоопределении нового (московского, славянофильского) направления самостоятельной русской мысли, требующего «новой учености» и добросовестных ученых изысканий «предмет которых — Россия со всех сторон», легкомысленная «текущая литературная деятельность, в особенности журнальная, не может иметь места».
Петр I, по мнению Аксакова, должен был искать начал своих преобразований не на Западе, а в русском народе. «Без зерна не вырастишь дерева, без зерна можно сделать только искусственное раскрашенное дерево, с натыканными глиняными плодами и бумажными цветами. Но в русском народе есть начала, и хотя Петр Первый приносил начала чуждые, но народные начала сохранились и до сих пор в простом русском народе». Возражая же В.Г. Белинскому, Аксаков отметил, что именно Петр I выстроил стены между сословиями русского народа, которых прежде не было.
Многое из того, что написал Аксаков в это время, благодаря неустанному «попечительству» цензуры так и осталось в рукописях. «У меня много лежит в портфеле, — писал К.С. Аксаков в 1848 г. Н.В. Гоголю, — но цензура ужасно строга». Одной из таких работ стала его статья «О современном литературном споре», которая проходила через московскую цензуру в декабре 1847 г. и была запрещена в январе 1848 г. В ней К.С. Аксаков развил мысли, высказанные раннее в магистерской диссертации и в статьях «Московского литературного и ученого сборника».
К.С. Аксаков попытался обозначить и объяснить суть главных пунктов «непримиримого» спора западнического и славянофильского (или как его называл Аксаков «просто русского») направлений. Главный пункт спора касался отношения к «общечеловеческому» и «национальному». К.С. Аксаков, как и славянофилы в целом, твердо выступает против западнического европоцентризма, отождествления европейского с общечеловеческим и следующего за этим «обезьянства» — безоглядного заимствования всего европейского. Предвосхищая эскапады Н.Я. Данилевского против «европейничания», Аксаков указывает на то, что «Все общечеловеческое, всякое полезное открытие, все это следует принимать, но не жизнь; жизни заимствовать нельзя; заимствование же жизни переходит в обезьянство, болезнь, которою полтораста лет уже страдает Россия».
Следующий пункт спора касался возвращения к прошлому, за которое якобы ратуют славянофилы. Возражая западникам, твердившим о невозможности возвращения к прошлому, Аксаков утверждает, что «наше прошедшее не прошло, оно подле нас. Прошедшая Русь и теперь живет в простом народе и хранится в нем». Необходимо возвращение не к букве, не к изменяющимся формам, а «к духу и к жизни, и к тем своим образам, которые истекут во всем, во всех сферах, из этого духа и из этой жизни, — к началам жизни нашей».
Поясняя свою мысль, К.С. Аксаков говорит о перевороте Петра I, разорвавшем Россию надвое, и подчеркивает в связи с этим очень важное обстоятельство, на которое до него мало кто обращал внимание: «разделение Руси с переворотом Петра I на прошедшую и настоящую, выразилось пространственно, а не хронологически (так что у нас вместо прошедшего и настоящего есть два настоящих)». При этом допетровская Русь продолжает жить в современном крестьянстве.
«Великий», по словам К.С. Аксакова, 1848 год — год европейских революций — стал переломным в судьбе славянофильского мыслителя. Именно после 1848 г. славянофильская идеология в целом претерпела существенные изменения. Если до этого времени К.С. Аксаков и другие члены кружка сознавали себя деятелями по преимуществу литературными, то после 1848 г. направленность их деятельности меняется. Литературное славянофильство эволюционирует в социально-политическую сторону.
Именно в это время К.С.Аксаков, противопоставляя безбожному, республиканскому, революционному Западу — Россию, высказывает идею о том, что русская самобытность обусловлена единством православной веры и монархического правления.
В одной из неопубликованных статей 1848 г., К.С. Аксаков разворачивает целую систему аргументации в пользу славянофильской трактовки понятия «народ» и вытекающего из него представления о «народности». Определениям «народа» — «естественному до животности» (народ — «союз людей, основанный на родстве крови, на единстве происхождения и вместе языка») и «искусственному до отвлеченности» (народ — «есть совокупность людей, имеющих одно общественное устройство, повинующихся одной власти»), К.С. Аксаков противопоставляет собственную «верную» дефиницию: «народ есть одухотворенный единством нравственного убеждения союз людей одной породы. Связь образующая (людей) в народ, есть связь единого нравственного убеждения при родстве кровном, при единстве происхождения или языка. Отсюда вытекает вся физиогномия, вся живая человеческая наружность народа, — вся его народность». Это нравственное убеждение, связующее людей духовно и образующее народ, по К.С. Аксакову, есть не что иное, как союз человека с Богом, Вера, которая «не есть мнение, не есть людская теория, и поэтому может обнять и объемлет всех…Где нет Веры, там нет и народа».
В первую очередь тем, кто позабыл свою народность и потерял самобытный русский взгляд, К.С. Аксаков адресовал цикл исторических работ, посвященных изучению самобытных начал русской жизни. В них, обращаясь к далекому прошлому России, он сумел увязать сугубо научные вопросы с современными ему политическими проблемами.
Именно на историческом материале основана знаменитая аксаковская концепция «Земли» и «Государства», которая в систематическом виде была изложена в записке «О внутреннем состоянии России», подготовленной К.С. Аксаковым для императора Александра II в 1855 г. Истоки этой концепции прослеживаются уже в магистерской диссертации К.С. Аксакова, но детальная разработка ее основных идей, положений, смыслообразов (о зарождении, «начале» русского государства; особенностях «государева» и «земского» дела; смирении и аполитичности православного русского народа; роли совещательного элемента в русской жизни, характере взаимоотношений личности и общины, существе «Правды внешней» и «Правды внутренней» и др. — всего того, что и предопределяло самобытность России, ее отличие от Запада) относится к периоду конца 1840-х — начала 1850-х гг. Открывает перечень этих работ рукопись 1849 г. «Об основных началах русской истории», подготовленная К.С. Аксаковым для «Архива историкоюридических сведений о России», который намеревался издавать профессор истории русского законодательства Московского университета Н.В. Калачов. Здесь вполне ясно и определенно К.С. Аксаков обозначает свое понимание путей «внутренней правды» и «внешней правды», при этом апелляция к «горнему» вполне сочетается у него с органицистскими мотивами
Как отмечает К.С. Аксаков, вера в «силу жизни» смутно ощущалась «Славянами Русскими» и в дохристианскую, языческую эпоху. «Правда» выступает в данном случае одновременно и как ключевое понятие и как некий смыслообраз, или «генотип культуры», пронизывающий собой и определяющий всю общественную жизнь славянских племен. «Внутренняя правда» более всего выражает себя в народной мифологии, архаическом эпосе, в религии, языке, обычаях, нравах и формах быта; выступая как совокупность сакральных основ исторического бытия социума, она обеспечивает самобытность его развития.
«Земля» и «Государство» в интерпретации К.С
50% реферата недоступно для прочтения
Закажи написание реферата по выбранной теме всего за пару кликов. Персональная работа в кратчайшее
время!
Задать вопрос
на новый заказ в Автор24. Это бесплатно.
