Книга Яйленко В.П. «Архаическая Греция и Ближний Восток»

Родившийся в 1939 году Яйленко Валерий Петрович, является одним из крупнейших историков и искусствоведов, занимающихся проблематикой генезиса раннеархаического общества Греции.
Является автором книг  «История и эпиграфика Ольвии, Херсонеса и Боспора VII в. до н. э. - VII в. н. э» и «Архаическая Греция и Ближний Восток».
Последняя книга, опубликованная в 1990 году, является своего рода opus magnum данного учёного.
Яйленко Валерий Петрович в своей монографии «Архаическая Греция и Ближний Восток» уделяет особое внимание двум проблемам – «внутреннему развитию Греции в X – VIII вв. и её контактам с Востоком» [1, 6]. В рассматриваемой работе подробно освещена проблематика формирования древнегреческого полиса, его социальные, политические, экономические, географические и демографические аспекты, затронуты темы древнегреческой колонизации, связей Греции с Ближним Востоком.
При написании монографии использовалась впечатляющая источниковая база и литература, связанная с данной проблематикой. Помимо честнейшей и кропотливой работы с источниками разного характера (археологические данные, письменные источники различного характера, визуальные изображения), автор показывает мастерское знание историографии по данному вопросу и проявляет не дюжую интуицию историка.
Основные темы, которые автор затрагивает в данной монографии следующие: поселенческие практика раннеархической эпохи (филы, освоение территории филами, демы, комы), развитие и характеристика протополиса, разработка поэмы Гесиода «Труды и дни, рассмотрение феномена древнегреческой цивилизации, возникновение и становление полиса, связи архаической Греции с Ближним Востоком, историография и предыстория данного вопроса, роль греческий факторий и колоний Восточного Средиземноморья, роль греков в развитии Египта и связи между ними.
Монография состоит из введения и двух частей подразделённых на главы, которые в свою очередь дробятся на подглавы.
Во введении автор определяет хронологические рамки своего исследования с постановки вопроса о том, когда наступает архаический период. Полемизируя с другими исследователями, относящими начало этого периода к VIII в., он приходит к выводу, что наиболее верными признаками начала архаической эпохи являются «окончание миграционных движений внутри греческого мира» и «распространение протогеометрического стиля» [1, 4], что соответствует рубежу XI-Х вв. Это, однако, никак не противоречит значимости VIII в., так как Яйленко разделяет архаику на два периода – «раннеархаический и собственно архаический» [1, 4], рубежом которых выступает VIII в.
Яйленко утверждает, что характерными чертами раннеархаического периода является стабилизация населения материковой Греции, сходным в целом по стране уровнем жизни, при некотором имущественном расслоении, которое вело к формированию аристократических родов, экономическая самостоятельность индивидуума в коллективе, начало колонизации Малой Азии и ведущая экономическая и культурная роль Афин [1, 5].
VIII же век, названный гесиодовским, объявляется итогом развития раннеархического периода и характеризуется началом формирования полиса как гражданского общества, обширной урбанизацией, выделением индивидуума из коллектива в мировоззренческом плане, слабо выраженной сословностью общества, колонизацией Сицилии и Южной Италии и, наконец, интенсивные контакты с Восточным и Западным Средиземноморьем.
Автор поясняет, что именно изучению внутреннего развития Греции и её контактов с Востоком в эпоху архаики и будет посвящена данная монография.
Продолжая введение, автор обосновывает свой подход к источниковой базе. Он пишет, что первостепенное внимание, должно уделяться именно синхронным архаическому периоду источникам, так как последующие труды, трактуют историю архаической Греции «в духе своего времени» [1, 6].
Метод отбора источников, с которым Яйленко подходит к рассмотрению социально-политического развития в архаический период, он обозначает как «ригористический метод подбора источник» [1, 6], который заключается в том, что в первую очередь рассматриваются источники именно архаической эпохи, а более поздние источники используются лишь как вспомогательный материал (так, например, из рассмотрение исключаются поэмы Гомера, Феогнида и Пиндара, но не исключаются «Труды и дни» Гесиода).
Первая часть данной монографии посвящена социально-политическому развитию архаической Греции.
Первая глава называется «Поселенческая практика раннеархической эпохи». Задаётся тезис о том, что дорийское вторжение привело к перераспределению мест обитания различных греческих и негреческих племён Эллады [1, 9]. Последствиями данного перераспределения территорий, являлся их раздел между родоплеменными общностями.
Ключевым понятием и рассматриваемым объектом выступают филы, на которые делились мигрировавшие греческие общности. Называя три дорийские филы – диманы, гиллеи и памфилы, автор проводит лингвистический анализ и утверждает, что последняя из них, является более поздним образованием, а следовательно,мы можем увидеть универсальную для первобытного состояния дуальную организацию – разделение на две филы [1, 9].
Дискутируя с таким исследователями как Д. Русель и Э. Сцанто, утверждающих, что филы носили в первую очередь территориальный характер, Яйлойвский, в рамках лингвистического анализа, доказывает, что филы носили, в первую очередь родоплеменной характер и лишь в последствии стали носить искусственный, территориальный характер.
Следующая подглава посвящена освоению территории филами, процессу, который предполагается на основании отрывочных данных, который проходил в миграционную эпоху в X в. [1, 10]
Примером данного процесса, выступают, в первую очередь, дорийцы. Автор отмечает, что «в дорийской среде существовала практика раздела земель на три части соответственно трём филам» [1, 10]. Подтверждается это как лингвистическим анализом, так и изучением дорийских обрядов и ритуалов (в данном случае, праздника Карнеи).
Вторым подтверждением разделения территорий по филам, является ряд глосс Гесихия, трактующих термин «оба», как филы, и как посёлок, что позволяет заметить эпизоды того, как определённые места заселяли представители именно одной филы.
Тот факт, что подвести под ионийскую среду данную гипотезу невозможно, объясняется давностью складывания четырёх основных ионийских фил.
Ещё два определения, которые рассматриваются Яйленко это демы, и комы. Это сельские посёлки, которые являлись основной формой поселения в раннеархической Греции [1, 12]. Автор соотносит употреблением слова демы с ионийцами, а комы с дорийцами и проводит лингвистический анализ, возводя эти слова к общему языковому предку, означающему «разделять», что обозначало как разделённую землю, так и население, проживающего на этих разделённых землях. Проводится аналогия между понятием полис, которое обозначало, как и территорию вокруг укрепления, так и население этой территории [1, 13].
В данной подглаве приводится соотношение гентильных и территориальных общностей. Народ филы связывается со страной, областью, а более мелкие фратрии (или рода) с демой или комой. Отмечается, что археологические источники по данному периода не отмечают какой-либо разницы в государственно-правовом статусе между посёлком и деревней, из чего следует вывод, что в данный период полисов не существовало [1, 14].
Помимо этих, также затрагивается вопрос планировочных структур раннеархаического периода. Указывая, «что наиболее часто встречающимся строительным типом этого времени был ойкос — самостоятельный хозяйственный организм, конгломерат которых и составлял поселение» [1, 14], автор делает вывод о том, в этот период произошло выделение индвидуума из коллектива в хозяйственном отношении (что не отменяло существования коллективного хозяйства, организацией которого и занималась фила).
Вторая глава посвящена протополису – переходному этапу от демы (комы) к полису.
Первая подглава посвящена непосредственно превращению ком в протополисы, рассматривается социально-политическое развитие посёлка раннеархического типа.
Здесь поднимается вопрос о том, что фила, в силу своего сакрального значения, базирующаяся на внеэкономических связях, не могла способствовать образованию полисов и дальнейшее разделение территорий по филам носило скорее формальный характер.
«Фактически формы землевладения складывались на уровне подразделений фил — фратрий и родов (в материальном выражении — на уровне демов и ком)» [1, 17].
Автор делает вывод, что комы (демы) были основой, фундаментом общественных связей из которых вытекает и политический строй в данный период. Демы, отображаются как малонаселённые и независимые субъекты, имеющие, зачастую, свои собственные культы.
При рассмотрении социального строя Афин Яйленко приходит к выводу, что класс эвпатридов является более поздним явлением, появившимся уже после синойкизма и своими корнями уходящий непосредственно к практике поселения по фратриям-родам. Время появление этого класса он связывает с появлением пришельцев во втором половине Х в. [1, 20] Больший консерватизм, который косвенно указывает на принадлежность к определённым фратриям-родам, проявляется в погребальном ритуале.
Помимо эвпатридов, в этой главе рассматриваются так же и демиурги – ремесленники, появление которых связывается не только с низкой плодородностью почвы, но и с тем, что человек перестав являться земельным собственником был вынужден у себя дома или в чужом месте, заниматься земледелием. Афины же, во времена Солона, всячески поощряли ремесленную деятельность.
Яйленко экстраполирует данные характеристика на всю остальную территорию Греции. В следствие миграций и развития ремесленного производства начинают увеличиваться связи между отдельными демами (комами), которые, в последствии, перерастали в союзы ком. В последствии отдельные поселения, отдельные союзы и образовывались в полисы. Помимо экономических причин, автор отмечает и причины религиозные и военные. Отмечается, что аттийский синойкизм не был единовременным мероприятием и его завершение связно с VIII в. (что однако не отменяло того факта, что зачастую в рамках одного полиса представители разных фил жили обособленно).
Далее Яйленко даёт материальную характеристику протополиса, где он повторяет тезисы о том, что образование полисов происходило путём слияния различных ком, и то, что основная планировка – это разрозненные ойкосы. На примере отдельных полисов автор отмечает, что планировка полисов могла носить как унифицированный, так и свободный характер. Особому рассмотрению подвергается Старая Смирна дающая наиболее полную картину греческой поселенческой практики и экономического развития раннегреческого поселения. [1, 26]
На основании археологических раскопок делается вывод о том, что изначально в Старой Смирне существовало самостоятельное производство керамики, но по мере увеличения числа находок ионийской керамики, можно сделать вывод, что Старая Смирна в VIII в. уже была ионийским городом. А «явное возникновение общественных сооружений с начала VII в. указывает на этот век; как на начальную хронологическую ступень формирования здесь полисных институтов» [1, 28]
По итогу автор подчёркивает одну из проблем – неизвестность политического строя Смирны в VIII в.
Данную проблему он предлагает разрешить в третей главе «Гесиодовский век» посредством анализа поэмы Гесиода «Труды и дни».
В самом начале он даёт оценку данной поэме как историческому источнику, отмечая, что основной нарративный источник для характеристики греческого общества раннеархического времени. Раскрывается трудность, связанная с установлением того, что именно из данной поэмы является её ядром, что именно является оригинальным произведением. Ещё одна проблема – датировка времени жизни самого Гесиода. Яйленко делает вывод, что он жил именно в VIII в., в том самом, переломном веке. Это подтверждается эпизодом, связанным со смертью Афидаманта, которая произошла в ходе Лелантинской войны, датируемой VIII в. – Гесиод на похоронах участвовал в состязании с Гомером.
При рассмотрении биографии Гесиода автор подчёркивает, что «При ретроспективном взгляде в глубь истории архаической Греции первой реальной личностью предстает Гесиод, сообщающий в своих поэмах сведения автобиографического характера» [1, 33].
Данная автобиографичность, позволяет определить, что Гесиод был родом из Кимы эолийской, что предполагало сильное влияние восточной культуры на поэзию.
Причину написанию данной поэмы, Яйленко видит в следующем: Гесиод и его брат Перс имеют определённые распри в делении наследного имущества, и Перс, вместо того чтобы заниматься земледельческими трудами, бессистемно тратит время на выступления с речами. Из-за этого проходит благоприятная для земледелия пора и Гесиод решает написать поэму о земледелии и морской торговли, адресованную своему брату в качестве наставления.
Далее, Яйленко, с опорой на мнение Новосадского, утверждает, что описание в поэме Гесиода – прозаическое. Он устанавливает это, сравнивая описанные им климатические условия с реальными. Интересным фактом отмечается то, что «Гесиодовское общество обозначается в поэме словом «полис»» [1, 37].
Путём лингвистического и сравнительного анализа автор устанавливает, что тем полисом, о котором пишет Гесиод, является полис Феспий, в то время как упоминавшийся в поэме топоним «Аскра» является одним из посёлков, составляющих данный полис.
Далее даётся общая характеристика гесиодовского полиса, с указанием на то, что полис это и социально-политический и физический организм, включающий в себя жилища, оборонительную стену, агору, гавань. Население полиса – местные жители, ксены (чужеземцы), знать и басилеи [1, 39].
Кроме того, Гесиод чётко противопоставляет дурной полис хорошему полису, что, по мнению Яйленко, может говорить о том, что Гесиод делал обобщённый снимок с исторической действительности Греции раннеархаического периода [1, 39].
Чего, однако, не обнаруживается в гесиодовском полисе, так это представления о нём, как о политическом организме – «гесиодовское общество находится в том состоянии, когда оно разделено на множество индивидуальностей, еще не составляющих в массе активное целое» [1, 40].
Автор уделяет особое внимание рассмотрению экономике гесиодовского полиса, а именно труду и хозяйству.
Труд в представлении Гесиода несёт в себе неоднозначные коннотации. С одной стороны, это наказание человечеству за обман со стороны Прометея, но с другой стороны – это путь к богатству, к экономическому росту, который в последствии ведёт к уважаемому положению в обществе. Безделие же осуждается – «трудящиеся люди угодны богам, на бездельников боги негодуют» [1, 40].
Яйленко отмечает, что несмотря на то, что Феспинах аристократическая мораль занимала главенствующее положение (это мораль, осуждающая физический труд), Гесиод пишет вразрез этой морали, осуждая тех, кто бездельничает, выводит такую категорию людей, как обедневшие аристократы, которые стали таковыми в силу своей лени и нежелания трудиться – он явно разделяет два типа бедности – один данный богами, а второй являющийся следствием безделия. Идеалом для Гесиода является трудолюбивый земледелец.
Много внимания также уделяется и рассмотрению размеров хозяйственных имений в гесиодовской поэме. На основе анализа текста выделяется три типа хозяйства – богатое, среднее (являющееся, по мнению Гесиода, оптимальным) и бедное. Подробно разбираются те средства производства, которые являются частью хозяйств, описывается, что имеется в виду под домом, обрисовывается принцип сельскохозяйственных работ и морского дела.
Подводя итоги по данному вопросу, автор отмечает, что «Слабое выделение ремесла и личное участие крестьянина в торговле предполагает примитивный меновый характер экономических взаимоотношений в гесиодовской Греции.».
При рассмотрении земельного строя Яйленко указывает на то, что сама поэма не даёт целостного понимания земельного строя данного периода и восстанавливать его приходится по обрывочным сведениям. Для этого он обращается к реконструкции французского историка-антиковеда Эдуарда Виля. Тот, отталкивается от отрывка, связанного с продажей земли, который является довольно парадоксальным в силу того, что больше нет никаких свидетельств, подтверждающих отчуждение земли в раннеархаического период. Он указывал, что «понятие неотчуждаемости клера носило не столько юридический, сколько морально-религиозный характер» [1, 43].
Эл. Виль отмечает, что данное слово может означать и совершение операций по обмену, что в корне меняет дело. Таким образом, он показывает связь отчуждения своего клера в пользу более богатых аристократов и начавшегося социального кризиса, приведшего к обеднению большой массы землевладельцев. Таким образом Гесиода выступал в роли обедневшего крестьянина.
В тоже время, автор предоставляет и автора другого мнения – Эрнеста Виля, который утверждает, «что тяжба между Персом и Гесиодом — это не социальный конфликт, а обычная житейская ситуация, спор между братьями за наследство» [1, 44]. Из этого и ряда других факторов вытекает следующее – Гесиод имел крупное хозяйство и использовал рабский труд, а попытки сделать из него революционера – нерациональны и в корне ошибочны, так как «как и все древние, Гесиод верил в доблесть иерархического общества» [1, 45].
Таким образом, Яйленко подчёркивает два основных подхода к изучению архаического периода – модернизаторский и критический. Сам же автор подчёркивает, что придерживается критического взгляда, который отрицает социальный кризис в столь ранний период.
Для того, чтобы проработать данную проблематику в этой главе ставятся два основополагающих вопроса: 1) соотношение труда свободных и зависимых, 2) характер зависимости [1, 46].
При рассмотрении первого вопроса обозначается, что хотя сам землевладелец и является работником и организатором труда, в выполнении работ принимают участия и зависимые слои населения дмои

. Происходит попытка понять, что же они из себя представляют – являются ли они батраками, или же рабами. На основании анализа одного из отрывков, делается вывод, что дмои-пахари являются наёмными работниками – главным аргумент является то, что упоминание о них имеется лишь при описании сельскохозяйственных, сезонных работ. Помимо этого аргументы, имеются и иные: все дмои являются мужчинами, для обозначения женщин-служанок имеется другое слово, «наконец, данные поэмы, взятые в своей совокупности, позволяют восстановить связную картину функционирования наемного труда. Основная его сфера — полевые работы: пахота, жатва, обмолот и транспортировка зерна в закрома» [1, 48].
Как отмечает автор: «Рабский труд здесь отсутствовал, и поскольку экономическая жизнь Греции раннеархаического времени зиждилась не на нем, исторически это общество стояло на дорабовладельческой стадии развития» [1, 49].
Учитывая вышеуказанный вывод Яйленко приходит к тому, что несмотря на приличную имущественную дифференциацию, социальное положение индивида ещё не было напрямую связано с обеднением.
Указывается, что обеднение не было чем-то однородным и лишь небольшая часть бедняков, которая не имела ни дома, ни вола, ни пахотной земли, могла являться основой для формирования батрацкого контингента.
Таким образом, в данной главе, с одной стороны, указывается на то, что говорить о социальном кризиса ещё слишком рано, но с другой стороны, нельзя игнорировать его зачатки и не следует считать, что «труд батраков в гесиодовском хозяйстве был целиком вольнонаемным, а не вытекал из различного рода обязательств» [1, 51].
Схожие же моменты у Гесиода и Солона «обусловлены их сопричастностью к одной и той же атмосфере полиса, процесса, происходившего в обстановке социальных и политических противоречий в греческих обществах предполисного периода. Но если у Солона столкновение этих противоречий в силу условий специфически аттического, необязательного для других областей Греции, социального кризиса выражено ярко и коллизионно, то у Гесиода как бы под сурдинку слышится тема не столько социального, сколько имущественного неравенства и во весь голос звучит идея необходимости соблюдения справедливых законов — тема юридического, а в конечном итоге и политического равноправия» [1, 53].
В следующей подглаве «право и суд», как и следует из названия, автор обстоятельно рассматривает отправление суда в данную эпоху, описывая основные принципы судебного разбирательства, такие как – открытость процесса, возможность участия в тяжбах чужеземцам, а также волюнтаристский характер, обусловленный тем, что в основе лежали не писанные законы, а обычное право.
Для наглядности Яйленко подробно разбирает судебный процесс, описанный Гесиодом. Во главу угла ставится Дика – справедливость, которая рано или поздно покарает тех, кто вершит свой суд неправедно, кто выбирает наживу, вместо справедливого решения - «основная тема вступления к поэме, откуда взяты приведенные пассажи,— злоупотребления судей и необходимость установления справедливого для всех судебного разбирательства» [1, 55].
Отсутствие записанных законов и их поливариантность в рамках обычного права, подтверждает тот факт, что Гесиод, который вероятно имел жреческий сан, яростно обличает басилеев (судей) и меж тем, много времени уделяет такому понятия как «дика», которая должна служить мерилом для справедливости. Таким образом Яйленко делает вывод о том, что в обществе уже назрело недовольство столь неопределённым правовым кодексом, как нормы обычного права, появилась потребность в кодификации законов.
При рассмотрении политического строя, отмечается та же проблема, что и при рассмотрении земельного строя – отсутствие единой, чёткой, структурированной картины. Указывается, что Гесиод противопоставлял две группы людей – сам полис и ксенов. В рамках же полиса он отмечал определённую дифференциацию, дуальную социальную систему – рядовое население и знать. В тоже время эта «дуальность эта не очень выразительна, и характерно, согласно Гесиоду, что всякий может с богатством приобрести доблесть и славу» [1, 58]. Из этого следует вывод, что имущество имело преимущество перед происхождением.
Отмечается также отсутствие ярко выраженной классовой борьбы, а также то, что осуждение басилеев должно происходить со стороны богов, но не людей.
Яйленко делает вывод: Такое отсутствие каких-либо коллективных действий Демоса, отсутствие понятия politës, рабовладения и права как формы общеполисной деятельности, отсутствие политических столкновений при наличии острых имущественных конфликтов — все это указывает на аморфный характер гесиодовского общества, представлявшего собой не полис как коллектив корпоративно равноправных на двух-трех уровнях граждан, а протополис— зародышевую стадию такого состояния» [1, 59-60].
Далее в этой главе автор подводит итог по поэме Гесиода как историческому источнику, и отмечает, что несмотря на то, что данное произведение не всегда корректно и исторично отображает определённые процессы в силу своей локальности, и того факта, что это художественное произведение, определенные моменты она, все же, проясняет.
В завершении трёх глав, Яйленко подводит некоторые итоги и перспективы, а именно – оформление системы частного землевладения, выделение ойкоса как основного элемента экономической структуры, становление комы господствующей формой социальной коммуникации [1, 60].
В тоже время отмечается то, что «применительно к X—VIII вв., однако, можно говорить о городе скорей в физическом, нежели социальном плане, поскольку общество в это время характеризовалось еще простой дуальной оппозицией: с одной стороны, господством аристократии или монархии, а в ряде географически благоприятных областей — всадничества вообще, и с другой — инертностью социального поведения рядового населения» [1, 61]. Благодаря поэме Гесиода и иным источникам, автор приходит к заключению, что к этому период сформировался протополис.
В четвертой главе автор обращается к вопросу о древнегреческой колонизации. В этой главе автор сразу же подчёркивает главную проблему для изучения данного феномена в этот период, а именно отсутствие удовлетворительной источниковой базы. Для того, чтобы проанализировать и понять данный процесс, Яйленко обращается к модернизации, что в его представлении «это привлечение аналогий из нового времени, имеющее целью дать представление прежде всего о масштабах какого-либо явления древности, о его месте в экономической или социально-политической структуре и £ меньшей степени о его возможном характере» [1, 62-63].
Использование данного метода обосновывается тем, что эмиграция/колонизация – это те процессы, которые преследуют Грецию на всём протяжении её истории и связано это с неадекватным перераспределением ограниченных ресурсов в рамках греческого общества. О возможности экстраполяции этих рассуждений на данный период, Яйленко утверждает со ссылками на Карла Маркса.
Основные аргументы о причинах миграции таковы:
Низкий технический уровень сельского хозяйства требует того, чтобы на определённой территории проживало лишь чётко ограниченное число людей, иначе это ведет к нехватке ресурсов. Природные условия являются определёнными рамочными конструкциями, определяющими степень демографического роста.
Автор продолжает цитировать Маркса: «второй существеннейший фактор эмиграции в древности — несоответствие объективных общественных условий естественным ресурсам» [1, 64].
Следующим своим шагом он задаётся вопросом – насколько вообще корректны и уместны теоретические высказывания Маркса о реальной ситуации в раннеархаической Греции. Рассматривая потенциал Греции в возделывании пахотной земли, Яйленко делает вывод, что основной причиной колонизационных и миграционных процессов является демографический фактор – слишком много людей, слишком мало ресурсов.
В подтверждение данного тезиса он приводит примеры геронтоцида, насильственной выселки отдельных групп населения, чёткой регламентации числа сельскохозяйственных мест. Причину же этой нехватки земли автор выводит непосредственно из-за неравномерного её распределения – «Отсюда ограниченность числа землевладений образует безземельное, перманентно лиш нее население, а количественная неравноценность землевладений предполагает формирование контингента обезземеленных» [1, 67].
Именно этот контингент и составлял по итогу основу переселенцев. Однако далее, автор подчёркивает, что некорректно считать, что лишь обедневшие, безземельные крестьяне являлись переселенцами. Он приводит в пример Аттику и Беотию, которые в начальный период греческой колонизации не внесли в неё особо вклада и связывается это с тем, что в Афинах проводились реформы Солона, а в Беотии действовал тот самый принцип Гесиода – работай и преуспеешь. Отмечается, что контингент колонистов составляли как обезземеленные, так и лица с умеренным достатком, стремившиеся к обогащению» [1, 68].
В рамках данной главы автор даёт таблицу эволюции и хронологии факторов древнегреческой цивилизации, связывая в ней хронологические данные и аспекты колонизации и становления полиса.
В подглаве «исторический аспект колонизационного процесса» особое внимание уделяется непосредственному конкретному историческому воплощению данного феномена, на примере колонизации Малой Азии. Хоть и лапидарно, но рассматривается появление греческих колоний, внутреннее их развитие, причины прекращения их распространения.
Чуть более внимание уделяется колонии в Сицилии, которая, по мнению автора, является одной из самых любопытных колоний в истории Греции. Это обуславливается тем, что данная колония появилась в VIII в., который автор рассматривает в первую очередь. Яйленко подробно описывает процесс возникновения колоний, их развитие, внутренние перипетии и противоречия, которые сопровождали процесс колонизации на Сицилии.
Далее автор рассматривает вопросы внутреннего развития колонизационного процесс и отмечает некоторые физико-экономические аспекты становления колоний.
Здесь автор рассматривает тот факт, что колонизационный процесс сопровождался знакомством с новыми народностями, что вело к активизации торговой деятельности, что, в свою очередь, приводило к экономическому развитию. Эти данные подтверждаются керамическим производством, которое позволяет определить интенсивность торговых связей и влияние на производство в других областях – «Расширение экономической деятельности различных греческих центров, в числе которых были и наиболее развитые колонии, ознаменовало собой начало новой фазы экономического развития архаической Греции (VII—VI вв.). С началом этой фазы греческая экономика вследствие развития внутренних производственных средств и вовлечения во вновь освоенных колониальных районах больших нетронутых людских и сырьевых ресурсов поднялась на качественно новую, не достигавшуюся ранее ступень» [1, 80].
Отмечается переход к классическому характеру экономики, что подразумевает под собой массовое производство товаров, развитие торговли, и распространение монетно-денежного обращения. Соответственно, наличие спроса, порождает и предложение, что ведёт в свою очередь к увеличению производства сельскохозяйственной продукции.
Таким образом, подчёркивает автор, становление городской жизни в Греции являлось результатом колонизационных процессов – экономический рост привёл к «разрушению родовых устоев, распаду чиста аристократического строя, в том числе и монархий, возникновению олигархий и ранних демократий» [1, 81].
Сами же колонии обозначаются первопроходцами в формировании того полисного общества, что в последствии распространится и на островную часть Греции – новая социальная стратификация, социальная активность и кодификации законов.
Далее Яйленко рассматривает физико-экономическое становление колоний, рассматривая число переселенцев и их возраст, а также число детей в семьях колонистов и переселенцев. Из этого выводились заключения следующего характера: основу переселенцев в основном составляли молодые люди (это обуславливалось тем, что молодые люди больше других могли страдать от мало- или безземелья), в колониях была повышенная рождаемость, «фундаментальной чертой складывавшейся в колониях систем ы землевладения было сочетание коллективного владения землей с частновладельческим присвоением участков» [1, 84].
На примере отдельных личностей рассматривается новый психологический и социальный потрет жителя колонии, которые уже существует как индивидуум в рамках полисной структуры.
Последним вопросов в данной главе является вопрос об источниках рабочей силы. Упоминая, что туземцы зачастую принимали участие в этом труде, Яйловский отмечает, что не стоит видеть во всех случаях порабощение туземного населения. Он выделяет четыре типа отношений греков к туземному населению в архаическую эпоха: приведение местного населения в зависимость от завоевателей, отношения по типу института периэков, частновладельческое рабство и трудовая кооперация, которая отмечается доминирующей до эпохи греко-персидских войн, когда произошло разделение на эллинов и варваров [1, 87-88].
В пятой главу Яйленко посвящается такой проблеме как возникновение и становление полиса.
В этой главе автор даёт различные концепции понимания того, что такое полис и отмечает, что понимание его сущности – «одна из самых трудных проблем антиковедения» [1, 90].
Отмечая, что различные авторы рассматривают полис с определённой точки зрения, он приводит в пример статью, Р. Мартена «Понятие государства в античной Греции», которую считает наиболее адекватной, и обозначает основные её моменты, такие как то, что полис это «политическая общность, образовавшаяся в целях создания наилучших условий для материальной и духовной жизни личности. По необходимости полис подразумевал городскую организацию, но объединял и комы» [1, 90].
Помимо этого, указываются и следующие характерные черты полиса: неограниченный суверенитет, экономическая свобода, автаркия.
Далее Яйленко рассматривает географический и демографический аспекты возникновения полиса и традиционное распределение населения в Греции.
Здесь он показывает взаимосвязь между климатом и географическим положением с формированием полиса. Он приводит примеры гористых регионов, где главной формой территориальной общности была кома, которая хотя и тяготела к некому единому центру, всё равно была слабо интегрирована с остальными. В то время как в менее гористых частях страны уже формировались полисы. Хотя при общей географической детерминированности, автор указывает, что был и ряд исключений, когда формирование полиса было обусловлено не столько географическими, сколько историческими причинами. Кроме того, одним из важнейших факторов для складывания полиса был назван количественный фактор, который связывается напрямую с колонизацией.
Подчёркивается, что проведение демографического анализа крайне затруднительно в силу того, что письменные источники дают не столь много информации по данному вопросу, а археологические данные дают лишь приблизительный результат. Однако по косвенным данным делается вывод, что население полиса, в среднем, составляло от нескольких сотен до нескольких тысяч человек.
Также в этой главе поднимается вопрос о хронологии данного феномена. Отмечается, что «Возникновение полиса, на мой взгляд, считается с того момента, когда верховная власть, фактически или номинально, переходит в руки коллектива— общего собрания полиса (см. ч. I, гл. 5, о демосе). Н о полис, естественно, возник не сразу в сформированном виде, его организм складывался в результате последующего развития, и показателями его становления и окончательного оформления служат, на мой взгляд, такие имманентно полисные феномены, как действенная социально-политическая активность масс, свидетельствующая о функционировании коллектива как: политической единицы, оформление сословной стратификации с определенными социальными границами в таких коллективах, возникновение ряда полисных магистратур, выработка понятия одинакового для всех правосудия, выраженного в кодифицированном праве» [1, 95].
Далее автор переходит к рассмотрению двух конкретных примеров архаичных полисов – Коринфа и Мегары.
Рассматривая историю Коринфа, автор подчёркивает, что в отличие от Афин, где свержение монархии привело к власти эвпатридов, в Коринфе подобная акция сопровождалась возвышением олигархической группы, что привело к недовольству демоса, которые изгнали их из города.
Поднимается проблематика определения урбанистического уровня Коринф в данный период – отмечается, что это был, вероятнее всего не крупный город, даже ряд поселений, где лишь в VII в. начинают строиться храмы, проводится водоснабжение - «Изложенные данные указывают основные аспекты исследования проблемы возникновения полиса: переход от монархии к полисной форме организации общества, его характер и материальный уровень, соответствующие социально-политические структуры, наконец, полис как продукт суверенитета масс» [1, 96].
При рассмотрении Мегары отмечается, что это был довольный крупный город, экономическая база которого была завязана на торговых операциях. Политическая система же отмечается неоднозначностью – с одной стороны имеются народные собрания, а с другой стороны – они имеют право решать лишь вопрос войны и мира, всё остальное лежит на плечах коллегий и монархов (вероятно, не наследственных).
Автор приходит к выводу, что «полису как коллективной по своей сущности форме политической организации предшествовала монархия, которая была в раннеархаическое время основным видом устройства отдельных территориальных сообществ» [1, 99].
Отмечается повсеместное падение монархических режимов к началу VII в