Как менялось понятие «Самиздат» с 1960х годов по настоящее время

Введение. История термина «самиздат» запутана, а появление его феномена, методов распространения и  реального влияния на литературу и общество советской эпохи  остаётся окутано имеющейся  по сегодняшний день цензурой на  распространение уже  архивных источников подпольной  литературы. Цензура существовала всегда и везде.  На протяжении всей истории власти  пытались ограничить инакомыслие,  особенно это распространено  среди тоталитарных режимов XX века.
На Руси  первым таким списком запрещенной литературы,  который сохранился до сегодня – «Список отречённых книг»,  который датируется 1073 годом.  С того времени механизмы табуирования лишь  совершенствовались, так как  каждый запрет порождает противодействие. Каждый  написанный  официальной властью текст  порождал  контртекст,  который печатался и распространялся вопреки запретам.  Свою  историю и  ключевое значение «самиздат»  получил как явление лишь в XX веке. А феномен «самиздата»  больше всего проявился именно в Советском Союзе. 
В советской действительности «самиздат»  характеризовался созданием и распространением зацензуреной и  подпольной литературы, в  которой раскрывались вопросы, начиная от  бытовой тематики,  заканчивая политическими обсуждениями и вопросами легитимности власти.  Именно своим неограниченным порывом и страстью выбиться из цензурной колеи сегодня такой привлекательной темой видится происхождение и изменчивость понятия «самиздат» в условиях тоталитарного контроля.
Объект работы: диссидентское движение в СССР.
Предмет работы: понятие «Самиздат» в период с 60-х-90-е гг XX века.
Значимость реферативной работы заключается в персонализации «самиздата», сохранение за этим культурным и литературным феноменом эпохального значения и глорификация этого явления сквозь непримиримую борьбу в рамках всеобщей советской цензуры и преследований.
Причины появления. Вопрос возникновения «самиздата» немыслимо без решения комплекса касательных проблем. Начать, наверное, нужно начинать с известного факта: самиздат стал продолжением длительной традиции существования запрещенных, а точнее - нефиксированных властью/скрытыми перед обществом текстами. Нам известно мнение М. Фуко о том, что власть в любом обществе задает набор схем, создаёт дискурс эпохи, определяет, что именно будет считаться нормой, истиной и знаменем. Но, такой диктат порождает противодействие, а в условиях постоянного контроля со стороны власти, а особенно полицейских органов контроля, обычное противодействие становится опасным для жизни делом. Поэтому акцентирование внимания на скрытности и максимальной замкнутости характеризует всё литературное движение самиздата, где бы это явление ни проявлялось [1, c. 26-31].
Но ограничимся исключительно советской историей. В СССР существовало тайное пространство внецензурных текстов. После смерти И. Сталина его пределы текстуально и жанрово расширились: поэзия запрещенных и реабилитированных поэтов стала проявляться среди писателей новой эпохи, воспоминания узников лагерей, их письма стали достоянием литераторов, зарубежная литература, прокламации подпольных антисоветских организаций. В целом изнанка советской цензуры была нарушена. Не все произведения были откровенно антисоветскими, но обязательно – внецензурные, так как если имелась хоть малейшая возможность запрета литературы в угоду власти, она скрывалась. Наряду с текстами, самостоятельно изготовленными отдельными энтузиастами, тайно распространялись книги, и журналы дореволюционного времени. В основном этим на начальном этапе занималась эмиграция, а внутри СССР её «принимали» и распространяли. Последнюю позицию следует вынести за пределы исследования и сосредоточиться только на кустарном изготовлении и распространении текстов, так как они были самыми массовыми [1, c. 33].
Возникновение термина и «восхождение» самиздата в 60-х гг. Существует мнение, что термин самиздат» впервые появился благодаря русскому поэту Николаю Глазкову. Он своими силами печатал книги, не прошедшие цензуру и вместо названия издательства указывал спародированное название «СамИздат». Такое название было ответом официальным советским издательствам, в названии которых всегда присутствовала доля «-издат» ( «Политиздат», «Медииздат» и т.д.). Поэтому на этапе становления понятия «самиздат» оно было связанно с запретом официальной публикации большинства поэтов двадцатого века. Так, создавались маленькие книжечки, со стихами Гумилева, Ходасевича, Мандельштама и Цветаевой, которые перепечатывали на машинке по четыре экземпляра и передавали из рук в руки. Самиздатные машинистки, как правило, не брали денег за свою работу, а если самиздатные книги и продавались, то по себестоимости.
За этими сводками мы можем определить понятие «самиздат» на начальном этапе становления своего феномена, как прямолинейную пародию на названия советских государственных издательских организаций и за содержанием и формой слово имеет в виду «самсебяиздат», которое путём редукции сократилось до упомянутого выше термина [4, c. 32-36].
Начальный этап становления самиздата проходила в двух измерениях. Первый – «литературный самиздат» – начало 1960-х гг. во время хрущевской оттепели и активной деятельности шестидесятников, что способствовало появлению новой художественной литературы. Этот этап характерен происхождением молодых писателей, которые отошли от соцреализма, поднимали острые злободневные вопросы советского общества, прибегали к экспериментам с формой и содержанием своих произведений. Такое творчество не соответствовало официальным рамкам, потому распространялась кустарным способом. Второй – «анонимный самиздат» – середина 1960-х гг. Основной массив работ - политическая публицистика. Во внецензурных произведениях появляются мысли о пересмотре постулатов коммунистической идеологии, её затхлости и не соответствиям развивающегося социалистического общества (работы Бердяева, Юрия Галанскова – «маргиналы с площади Маяковского»). Авторы критикуют марксизм, официальную историю большевизма, советскую национальную политику и тому подобное, поэтому этот этап наиболее опасный для публицистов и для самиздата в целом. При этом круг одних публицистов стоял на основе раннего марксизма (с критикой большевистских наслоений), другие отвергали идеи К. Маркса как таковы и искали глоток свежего воздуха для общества на Западе [6, c. 51-53].
По мнению некоторых исследователей, первым примером популярного самиздатовского произведения был текст антисталинской речи Хрущева, произнесенной на закрытой части ХХ съезда КПСС. Неизвестно, каким образом удалось ее записать, однако процесс распространения «самиздата» был мощным: через несколько дней после съезда речь в народе цитировали целыми отрывками, а распространенная часть Хрущевского критиканства исчислялась сотнями. Исследователь А. Обертас выше приведенную номенклатуру объединяет названием «самиздат», относя к ней проявления неподцензурного свободного творчества в 1960-х гг., а самиздат – неологизм 1960-х гг., как часть неподконтрольного власти литературного и художественного процесса 1960-х гг.
Считем такое разделение существенным, хотя предложенный способ Обертаса неудобным, особенно в устной речи. Действительно, «самиздат» до 1960-х гг. и самиздат 1960-х и последующих гг. несмотря на общий знаменатель – способ изготовления и распространения, различаются своей идентификацией, принадлежностью. Исследователи используют различные определения самиздата для 60-х гг., а именно – печатная продукция, изданная самим автором – или технически (набор, печать, копирование), или финансово (за свой счет). Второе – совокупность литературных, публицистических и других текстов, что изготавливаются и размножаются кустарным способом без санкции властей и распространяются вопреки официальным запретам и преследованиям. Второе дополнение к имеющемуся определению считаем наиболее закостенелым, так как имеет наибольшее сходство с происходящими процессами. Предложенные определения касаются родового признака вне официальной литературы, следовательно, являются неудобными для осмысления сути самиздата

. Интересную интерпретацию предложил Александр Даниэль. За ним Самиздат – это «специфический способ существования общественно значимых текстов, тиражирование которых осуществляется вне авторского контроля в процессе их распространения в читательской среде» [6, c. 54-56].
Последнее определение точнее к пониманию сути самиздата не только как способа издательства, а явления или феномена существования оппозиционного дискурса в литературной среде. Все, что не проходило через цензуру и не распространялось официальными каналами коммуникации, могло существовать только в самиздате. Можно предложить еще более меткую формулировку для самиздата 60-х: эти тексты не могли существовать без самиздата. Самиздат, таким образом, стоял зеркальным отражением дискуссии на неофициальном уровне, мир наоборот. Если официальный дискурс характеризовался догматичностью в подборе и толковании материала, то самиздат – плюрализмом своих взглядов. Это исходило из его природы – не как самоцели, а ответы на диктат власти в информационной политике, произвол в выборе имеющихся источников информации. При этом следует иметь в виду: не все, что попадало в самиздат автоматически обозначалось как истинное и правдивое. Примерами правдивых и одновременно протестных можно считать «письма протеста», в которых попадаются блистательные образцы отечественной публицистики, – достаточно назвать имена Анатолия Якобсона, Лидии Чуковской, Раисы Лерт [2, c. 207].
Для таких людей из самиздата даже появилось своё определение – «шестидесятники». Шестидесятники на советском пространстве превратили хаос внецензурных материалов в систему. Хотя, наверное, в ее создании больше интуиции, чем сознательных действий, а отдельные эпизоды, только с расстояния времени создали определенную целостность. Именно они дали двойное понятие термину «самиздат». Именно тогда зародилось отличие, такое не характерное для конца 50-х годов, когда самиздат появился, а именно между «самиздатом» и самиздатом как явлением в 60-х гг. Это как разница между типографией и библиотекой. «Самиздат» был только информационным каналом, в котором читатели случайно находили что-то ценное. Самиздат – сеть двусторонней связи, форум, место обсуждения и полемики. По способу коммуникации он тяготеет к нынешнему виртуальному способу коммуникации в интернете [6, c. 56-57].
Анализируя появление самиздата обратим внимание на воздействие внешних факторов. Публицист Николай Рябчук определил условия существования самиздата в 60-е: 1) отсутствие жестоких репрессий как в классическом тоталитаризме и правдивой свободы слова как в демократическом обществе; 2) наличие в обществе образованного и одновременно более или менее независимой прослойки интеллигенции. Некоторое время представители самиздата имели возможность легально печататься, принимать участие в творческих встречах и общественных собраниях. Не случайно, ранний самиздат представлен в основном не оригинальными произведениями. «Чтение Канта или Бердяева означало больше, чем написание каких-то собственных мудрствований», - вспоминает о тех годах Е. Сверстюк. Поэтому самиздат возникает как альтернатива к литературе университетов и творческих союзов [1, c. 59-63].
Лишь после 1962, когда Н. Хрущев на московских встречах с интеллигенцией, дал сигнал к «закручиванию гаек», самиздат начал превращаться в платформу распространения собственных произведений. При таких обстоятельствах, молодежь творчески использовала возможности существующего нелегального положения для собственных нужд. И вообще, идея самостоятельной публикации собственных текстов, вопреки запретам цензуры, не была весьма оригинальной. Молодежь хорошо знала историю издательства Б. Пастернаком романа «Доктор Живаго» вопреки официальным каналам запретов. Что касается отечественной прозы, то, 60-е годы это была проза Платонова, Зощенко, которая распространялась по всей стране не только в печатном виде, но и в виде ксерокопий из зарубежных изданий.
Только с 1965 г., после первых репрессий, можно говорить об окончательном преобразования самиздата на платформу для критики и дискуссии, или как предметно высказался Г. Касьянов: «самиздат был не просто интеллектуальным основанием сопротивления, но и едва ли не главной формой его существования, единственной, наиболее структурированной, формой духовной оппозиции». Практическим признаком установления самиздата стало известное высказывание о СССР как «самой читающей нации в мире». Отвергая иронию, можно утверждать важность этого фактора, так как самиздат невозможен без читательской аудитории. Именно его потребности определяли его содержательное наполнение. В этом контексте интересны рассуждения участницы самиздата Людмилы Алексеевой о механизме его функционирования. Автор печатал произведение на пишущей машинке в нескольких экземплярах и раздавал копии знакомым и т.д. Чем больше успех имело произведение, тем быстрее и шире происходило распространение. Конечно, самиздат чрезвычайно нерентабелен в смысле затрат труда и времени, однако, он нашел талантливых авторов, энергичных распространителей, у него не переводились читатели и совершенствовалась техническая база, особенно если говорить о последующем десятилетии [4, c. 72-86].
Юлий Ким ярко выразил момент перехода от одиночных перепечаток текстов без цензуры к самиздату как довольно массовом действе (по крайней мере, в кругах интеллигенции): вот эта тоска, жажда свободного, неподцензурного слова была всеобщей, и она и породила такие явления, как магнитиздат, самиздат, тамиздат и их массовое распространение. В этом смысле можно было сажать всю нашу интеллигенцию — и левых, и славянофилов, и западников — потому что она вся, оптом, подходила под статью 190-ю (прим) УК РСФСР — «хранение или распространение антисоветской литературы». Все только этим и занимались». Имеется свидетельство о том, что «воспевал» самиздат и Владимир Набоков. На фоне этого в середине 60-х самиздат собрал мемуары Евгении Гинзбург, рассказы Шаламова, а также философские очерки Г. Померанца. Чаще всего это были тексты, которые охватывали феномен сталинизма или дополняли и расширяли официально разрешенные разоблачения «культа личности». Классическими примерами таких текстов являются знаменитое «Открытое письмо Эрнста Генри Илье Эренбургу» и одна из самых толстых книг Роя Медведева о сталинизме «На пути к судилищу истории» [5, c. 102-104].
Кроме того, стоит сказать и об созданных условиях, таких как индивидуальное жилье, которое создало не только удобные бытовые реалии, но и разрушило схему недостатков коллективизма – подслушивание, слежение за соседями, доносы. Именно в этой атмосфере стали возможными свободные дискуссии, формирование литературных ячеек по интересам, в которых укреплялась индивидуальность молодежи. Аналогичный доступ к средствам фиксации и хранения информации, нарушал сложившуюся годами монополию власти над «свободой печати». В целом, Самиздат был городским явлением, одним из побочных последствий урбанизации. Для интеллектуалов 1960-х он выполнял те же функции, что и «Просвещение» или славянские «Матицы» для аграрного общества. С другой стороны, во время, когда информация становилась новым видом товара, самиздат оказался примитивным средством ее хранения и распространения, а часто и наказуемым. Самиздат не создал информационного общества, однако, способствовал этому, утверждая принципы свободного распространения и доступа к информации, плюрализма взглядов и тому подобное [6, c. 58].
Самиздат в 70-х гг. Для Брежневской эпохи характер самиздата изменился. Все произведения, напечатанные не в государственных типографиях, признавались советской властью не только вне закона, но и с возможностью быть наказанными уголовно, наиболее радикальными методами. Текст распространялся между лицами, которые были знакомы лично, а не понаслышке или знакомству. Полученную книгу часто перепечатывали и дальше передавали уже совсем новые экземпляры, чтобы исключить определение лица первоиздателя. 70-е годы – время буйства литературного самиздата в СССР: некоторые (определенные как сознательные идеи интеллигенты-интеллектуалы) вытаскивали из ящиков определенные тексты и собственноручно их размножали и распространяли, наверное, «оттепель» усыпила «чувство двенадцати лет»