Философско-педагогическая концепция Луция Аннея Сенеки

Введение

Анализируя различные литературные источники эпохи античности, можно констатировать, что по вопросу одаренности представлено немало мнений философов того времени. В них можно найти также те или иные характеристики, которые не всегда напрямую обозначаются как свойства одаренных, но если сравнить их с современными исследованиями, то они близки к определению этого понятия. В работах авторов того периода обсуждаются вопросы о познании, о детерминантах способностей, а также обучении, воспитании и развитии способных. В них раскрывается смысл таких «онтологических понятий», как самопознание, самосовершенствование, истина, ум, мудрость, совесть, благо, добродетель, духовность и т.д., которые являются «методологически значимыми для образования во все времена» [1, с. 9].
Они несут в себе глубокий смысл, что позволяет выявить не только ту или иную грань одаренности, но и воссоздать более полную картину в ее общепсихологическом и социально-психологическом смысле, соответствующем тому времени.
Проблема понимания категории «счастья» в мировой философской мысли остается одной из самых значимых и востребованных. Поэтому перед учеными стоит задача создания целостной концепции постижения счастья в философии, начиная с изучения ее античных истоков. Как известно, проблема постижения сущности счастья и обретения человеком счастливой жизни была одной из центральных в наследии римского стоика Луция Аннея Сенеки.
Целью данной работы является: изучение Философско-педагогическая концепция Луция Аннея Сенеки
Задачами данной работы являются:
- изучить философско-педагогическую концепцию одаренности;
- рассмотреть философскую концепцию счастья Луция Аннея Сенеки.
1. Философско-педагогическая концепция одаренности Луция Аннея Сенеки

Луций Анней Сенка жил в древнем Риме во времена правления первых пяти императоров: Августа, Тиберия, Калигулы, Клавдия, Нерона. Именно тогда происходил упадок нравственных ценностей в стране, процветали ложь и предательство, тираны публично попирали закон. Находясь в центре всех событий и видя ужас царящего произвола, Сенека искал нравственные принципы жизни. До нас дошло много произведений Сенеки, одно из них является трактат «О благодеянии».
В этом трактате он пытается обосновать простые и практически необходимые для каждого человека правила повседневного поведения через призму закона благодеяния. В данной статье необходимо на примере такой добродетели, как благодеяние, понять к чему может привести разложение нравов, а также как следует себя вести, чтобы не допустить подобных ситуаций.
Сенека утверждает, что без соблюдения этого закона общество не сможет выбраться из анархии и произвола. Данный закон заключается в том, что один должен забыть об оказанном, а другой никогда не забывать о полученном. Если хоть один из них нарушает свое обязательство, то это непременно ведет к возрастанию зла в обществе.
Сенека разделяет всех людей на два типа. К первым относят тех, кто проявляют неблагодарность, но еще не потеряли чувство стыда. Ко второму типу относят людей, у которых полностью пропала память об оказанных им благодеяниях. Сенека в своем труде учит нас не отвечать злом на зло. Каждому человеку надо научиться терпеть неблагодарного, побеждать зло добром.
Луций Анней Сенека в одном из писем к своему другу Луцилию с гордостью заявляет: «Я буду дорог потомкам и могу увековечить имена тех, кого приведу с собою» [12, c. 33]. И далее, обращаясь уже непосредственно к потомкам, он пишет: «Для немногих рожден тот, кто думает лишь о поколении своих современников. Вслед придут многие тысячи лет, многие сотни поколений; гляди на них! Даже если всем, кто живет в одно время с тобою, зависть велит молчать, придут другие и будут судить без ненависти и без пристрастия» (sine offensa, sine gratia).
Такая уверенность не только в том, что имя его будет жить в веках, но и в том, что вспоминать о нем будут с благодарностью, может показаться весьма сомнительной, если мы прислушаемся к голосам его современников и ближайших потомков. Интересно, что философ сам сообщает нам обо всех претензиях, предъявляемых ему, очевидно, не только его врагами, но порой и друзьями.
В трактате «О счастливой жизни» он с поразительной дотошностью перечисляет все пересуды своих хулителей, содержание которых сводится к тому, что его жизнь являет собой коренное несоответствие провозглашаемым им же самим принципам. Он признается не только в том, что невероятно богат, но и в том, что стремиться преумножить свое достояние, что любит комфорт, изысканную обстановку и утварь, что на обед у него подаются дорогие вина, что у него толпы рабов и даже есть специалист по разрезанию живности.
Представленный Сенекой автопортрет настолько откровенен, из него с такой очевидностью предстает человек со всеми человеческими слабостями, погрязший, по его собственному признанию, в «бездне всяких пороков», что трудно понять, почему для многих поколений исследователей он представляется неразрешимой загадкой [2, c. 106]. При этом откровения, которыми поражает нас этот древний римлянин, ни в коей мере не могут, на наш взгляд, рассматриваться как демонстративный цинизм [10, c. 37].
Рисуя свой портрет, столь не соответствующий образу мудреца, философ демонстрирует своим читателям, с какими трудностями человеческой натуры ему приходится постоянно сталкиваться, продвигаясь по пути добродетели. Он превращает себя и свою борьбу с самим собой в наглядное пособие для тех, кто решится последовать его примеру. Поэтому нет смысла вновь и вновь повторять во след традиции, что все существование Сенеки являло собой кричащее противоречие между словом и делом. Как, впрочем, очевидно, что нет оснований и для апологетических утверждений, будто бы Сенека никогда не отступал от своих философских убеждений [3, c. 110].
Сам Сенека не согласен с подобной характеристикой. Он отступал и оступался, и сурово корил себя, и огорчался тем, как медленно и трудно дается ему самосовершенствование. Читая письма Сенеки к Луцилию, невозможно избавиться от чувства, что в них очень много личного, пережитого, что это в первую очередь диалог с самим собой: «Слушай же меня так, словно я говорю с самим собой. Пользуясь твоим присутствием, нападаю на самого себя» [12, c. 106].
В сочинениях Сенеки и особенно в его письмах к Луцилию проникновенно и отчетливо звучит голос живого человека, давшего ответ всем: и хулителям, и восторженным почитателям: «Я не мудрец и — я даже готов своим признанием дать новую пищу твоему недоброжелательству — никогда им не буду. Поэтому я и не ставлю себе целью достигнуть полного совершенства, а хочу только быть лучше дурных людей» [12, c. 102].
Очевидно, что свою заслугу перед людьми всех времен и народов философ видел не в том, что он в своем лице явил им образец добродетельной жизни, но в каком-то ином аспекте своей многогранной деятельности. В полном соответствии с римским пониманием философии Сенека с презрением относился к кабинетному мудрствованию

. Для него деятельное отношение к жизни было важнее чистого созерцания. Знание, не нашедшее воплощения в действии, в служении на благо людей, по его глубокому убеждению обесценивает жизнь мудреца. В одном из писем к Луцилию он утверждает, что если бы мудрость была дана ему при условии, что он сохранит ее только для себя одного, то он бы отверг ее.
Сенека призывает также к творческому деятельному восприятию всего, что было достигнуто великими философами прошлого, утверждает необходимость самостоятельного поиска: «Командуй сам, скажи слово, достойное памяти»; «…идущий следом за другим ничего не найдет, потому что не ищет…»; «…я воспользуюсь старой дорогой, но если найду другую, короче и ровнее, то сам ее вымощу» [11, c. 29].
Смысл и цель своего поиска он видит в том, чтобы, открыв кратчайший путь к благой жизни, указать его людям. Сенека осознавал в себе дар наставника, и этот род деятельности привлекал его более всего. С какой уверенностью он объявляет своему другу: «Я научу тебя …». И, радуясь его успехам, заявляет: «Я притязаю на тебя: ты мое создание» [10, c. 32]
Сенеку переполняет гордость и восторг от сознания, что ему подвластны души людей, что он может своими руками «лепить», «формировать» (fingere) добродетельных людей. Утверждая высокое предназначение наставника в обществе, Сенека отождествляет его деятельность с врачеванием пороков, которые не что иное, как болезни души [7, c. 11]
Тема порочности своего времени часто звучит в творчестве Сенеки и может показаться банальной в свете ее бесконечных вариаций в сочинениях античных авторов. Однако у него есть одно очень точное наблюдение относительно рассуждений о «падении нравов». Сенека убежден, что нравственное состояние общества подобно морским приливам и отливам и как природное явление остается неизменным во все времена [5, c. 28].
Поэтому для него дурные нравы – это не препятствие, а, напротив, стимул к действию, он с уверенностью заявляет: «…но закоренелые пороки для меня не безнадежны. Нет ничего, над чем бы не взяли верх упорная работа и заботливое лечение» [7, c. 9].
Все выше сказанное убеждает нас в том, что Сенека видел свою основную заслугу перед современниками и потомками в том, что он указал им ту высокую норму, к которой следует стремиться, и путь, ведущий к «блаженной жизни». Этот путь тщательно прописан Сенекой в диалогах и, главным образом, в письмах к Луцилию, являющих собой вершину житейской мудрости, постигнутой философом [12, c. 20]. Говоря современным языком, Сенекой разработана методика самовоспитания и обучения, к рассмотрению содержания которой мы и переходим.
Обращаясь к теме воспитания и обучения, Сенека, безусловно, отдает предпочтение воспитанию души. Это, пожалуй, единственный из всех аспектов его практической и теоретической деятельности, где он ни разу не вступил в противоречие с самим собой и где был категоричен – только философия может быть инструментом воспитания души [7, c. 5]
Можно без колебаний утверждать, что отношение римского философа к многознанию в целом негативное: чрезмерная «тонкость» в научных рассуждениях таит в себе, по его мнению, много зла и «враждебна истине». Столь же отрицательно отношение Сенеки и к софистике, поскольку она не содержит в себе, по его мнению, «ничего полезного для жизни» и является не более, чем приятной забавой, когда «захочется побездельничать» [1, c. 4-5].
Признание Сенекой воспитания души первоочередной задачей наставника и человека, занимающегося самосовершенствованием, является причиной того, что в центре его методики поставлен психоанализ. Пристально вглядываясь в себя и свое окружение, Сенека выявляет природу человека, его достоинства и недостатки, слабости, затрудняющие продвижение к идеалу.
Соответственно, первым шагом в процессе воспитания и обучения должна быть беседа с учеником с целью выявления его природных наклонностей и наличия импульса к совершенствованию, для самосовершенствующегося внутренний диалог с самим собой, глубокий самоанализ: «…уходи в себя, насколько можешь» [9, c. 8]. И уже после этого педагог определяет тактику общения со своим воспитанником, чтобы пробиться к его душе: «Одним довольно лекарство указать, другим нужно его навязывать» [9, c. 3].
Таким образом, Сенека руководствуется правилом, согласно которому каждый человек требует индивидуального подхода: необходимо учитывать как духовный склад воспитуемого, так и его возраст. Из молодого «лепить» легко, с сорокалетним «питомцем», нрав которого уже «затвердел» следует быть осторожным, «чтобы он не отчаялся в самом себе» [9, c. 36].
В целом, Сенека выступает сторонником мягкой, благожелательной настойчивости, побуждения к обучению похвалой за каждый самый незначительный шаг вперед и, главное, – не требовать от начинающего слишком многого: «Пусть оскальзываются, – лишь бы шли вперед и не останавливались»; «В этом и есть наша ошибка: всего, что сказано о мудром мы требуем от начинающих» [8, c. 30]. Это правило Сенека распространяет на всех учеников независимо от возраста и на себя самого в том числе, поскольку и себя относил к разряду тех, кто еще только продвигается к мудрости, но не достиг ее.
Оценивая успехи Луцилия и свои собственные в процессе воспитания души, он с одной стороны отмечает значительные достижения, с другой определяет эти достижения как весьма скромные: они оба всего лишь не значатся «в числе худших», но и это уже достойно похвалы. Таки образом, похвала и увещевание являются обязательными частями образовательной стратегии Сенеки [11, c. 103].
Обращаясь к тем, кто нуждается в помощи, а значит и к самому себе, Сенека говорит о необходимости постоянно иметь перед собой образец, на который следует равняться. Каждое наставление, считает он, должно сопровождаться ярким и волнующим примером «…долог путь наставлений, краток и убедителен путь примеров». В ярких и убедительных примерах из жизни предков и своих современников, в книгах великих мыслителей Сенека находит для себя и советует искать другим «руку помощи».
В то же время, рассуждая о пользе чтения, Сенека считает необходимым предупредить о вреде бессистемного чтения множества книг, которое, как он говорит, «сродни бродяжничеству». Читать следует лишь те книги, которые могут принести пользу в формировании правильной жизненной позиции, высокой нравственной нормы, поэтому воспитатель должен сориентировать своего ученика: указать авторов и выделись особо полезные места в их книгах. Но самая надежная и верная помощь может придти лишь от живого и непосредственного общения с учителем. И, следуя принятому для себя правилу, иллюстрирует свое утверждение примерами: Клеанф стал подобием Зенона исключительно благодаря личному общению с учителем; Платон и Аристотель стали великими мудрецами благодаря наблюдению за нравами Сократа.
Таким образом, Сенека уверен, что ученик возвышается до уровня учителя лишь при непосредственном контакте с ним.

2